Книга Перемена климата - Хилари Мантел

В тот вечер Ральф приехал домой один, чем немало удивил Анну. Никаких спутников, никаких прихлебателей, никаких толстых стопок бумаг в руках; ни тебе немедленного броска к телефонному аппарату, ни небрежного приветствия, брошенного через плечо, ни заданных вскользь вопросов, где это, а где то, кто звонил и что просил передать. Он сел на стул в кухне, а когда Анна пришла к нему и спросила, что с ним такое, он стал раскачиваться на стуле, не отрывая взгляда от стены.

— Знаешь, Анна, — сказал он, — я бы, пожалуй, чего-нибудь выпил. У меня сегодня был шок.

В понимании Ральфа алкоголь мог употребляться исключительно в медицинских целях. Бренди, например, полагалось применять для лечения колик, если не помогли прочие лекарства. Подогретым виски с лимоном следовало лечить простуду — Ральф считал, что простуженные нуждаются в ободрении, а для ободрения все средства хороши. Но вот употребление спиртного как способ установления социальных контактов никогда не являлось частью его жизни. Его родители были трезвенниками, а он, даже повзрослев, так и не освободился от родительского влияния. Против употребления алкоголя другими он при этом ничуть не возражал, и бар в доме Элдредов был всегда полон, поскольку Ральф отличался гостеприимством. Когда в гости заглядывал кто-нибудь не слишком разговорчивый или замерзший, Ральф встречал его со стаканами и кубиками льда. Щедрый по натуре и не могущий похвастаться наметанным глазом, он обычно наливал порцию раза в четыре больше, чем было принято. Местного советника на выезде из Ред-хауса остановила полиция; его попросили дунуть в трубочку, и выяснилось, что алкоголя в нем втрое больше положенного. А социальная работница из Нориджа и вовсе облевала лестницу в доме. Когда случалось что-то подобное, Ральф неизменно заявлял: «Мой дядюшка Святой Джеймс был совершенно прав. Полное воздержание надежнее всего. Стоит выпить хоть чуть-чуть, и сразу теряешь над собой контроль, верно?»

Потому, когда Анна налила ему общепринятую порцию виски, он счел супругу скупой на угощение. Недоуменно посмотрел на свой стакан, но промолчал. А потом, продолжая раскачиваться на стуле, произнес:

— У Эммы интрижка с Феликсом Палмером. Я застукал их сегодня в кафе.

— Что, in flagrante[3]? — уточнила Анна.

— Нет, они пили чай вдвоем.

Анна некоторое время смотрела на мужа, затем сказала:

— Ральф, позволь мне кое-что тебе объяснить. — Она тоже села, положила руки на белую деревянную столешницу и сцепила пальцы. Казалось, она собирается молиться вслух, но не ведает, о чем молить небеса. — Ты должен помнить, что в молодости Эмма и Феликс проводили вместе много времени. Ты ведь помнишь, правда?

— Ну да. — Ральф перестал раскачиваться. Передние ножки стула громко стукнули по полу. — Но это было черт знает когда, чуть ли не в пятидесятых, когда она еще училась в Лондоне, а сюда приезжала разве что по уик-эндам, и то не каждый раз… Еще до того, как мы уехали за границу. А Феликс женился на Джинни… О господи! Хочешь сказать, это тянется с тех времен?

— Вот именно. Много-много лет.

— И… ну… когда мы вернулись из Африки… тоже?..

Анна кивнула.

— Они вместе так долго, что кумушкам даже надоело злословить у них за спинами.

— Ты знала! А я почему не знал?

— Трудно сказать. Может, потому, что ты не обращаешь внимания на людей вокруг.

— Я же работаю с людьми! — возмутился Ральф. — Господь свидетель, все, что делаю, я делаю для людей. Как я могу их не замечать?

— А тебе не приходило в голову, что ты смотришь на них… ну… по-особенному? Смотришь и не видишь, если можно так сказать?

— То есть я что-то упускаю? — Ральф задумался. — Может быть, может быть. Если так, мне нужно помозговать, потолковать с собой, понять, отчего это происходит. Иначе получается, что я просто-напросто не гожусь для своей работы. — Он покачал головой. — Теперь моя очередь с тобою делиться. Смотри, Эмма живет в коттедже на главной улице Фулшема, а Феликс проживает в Блэкни. У нас с ними несчетное множество общих знакомых…

— И что с того? Я же сказала, люди устали обсуждать их роман.

— Но почему никто даже не подумал рассказать мне?

— А с какой стати? Ну представь, человек подходит к тебе и говорит — знаете, ваша сестра спит с женатым мужчиной…

— А ты почему мне не рассказала?

— Что бы ты сделал, услышав это от меня?

Ральф продолжал качать головой, не желая смириться с тем, что постигшее его откровение, такое возбуждающее, давным-давно перестало вызывать интерес окружающих.

— Вот чего я не могу понять… В местечке вроде нашего, где все друг друга знают, как они могли вести себя так? В смысле, им же надо было где-то встречаться. Эмма вряд ли ездила в Блэкни. Выходит, Феликс приезжал к ней в Фулшем. Он должен был где-то парковать машину, оставлять на всю ночь…

Анна усмехнулась.

Ральф отреагировал на ее усмешку.

— Чушь спорол, да? Все было по-другому, правильно? Они встречались в кафешках, пили чай… То есть это в первую очередь союз душ, что ли?

— Думаю, да. Но имей в виду, что у Феликса с Эммой наверняка множество возможностей спрятаться от любопытных глаз. И они никогда не позволяли себе вольностей на публике.

— Их положению это ничуть не повредило, — согласился Ральф. — Я хочу сказать, их положению в обществе. Дети знают?

— Кит точно знает. Мальчики, полагаю, тоже, но при мне они и словом не обмолвились. Для них в этом нет ничего особенного.

— Что думает Кит?

— Ты же знаешь, она всегда обожала свою тетушку.

— Надеюсь, ее жизнь сложится по-иному. — Ральф вздохнул. — Господи боже, только бы мои надежды сбылись! Мне совсем не хочется, чтобы Кит превратилась в этакую деревенскую даму, разъезжающую по окрестностям в твидовом костюме и чаевничающую со старыми девами. Так и вижу, что приедет богатый молодой красавец, увезет ее прочь и засыплет бриллиантами. Мне плевать, выйдет она замуж или нет. Я лишь хочу, чтобы наша Кит была счастлива.

Анна рассмеялась.

— Какой ты, оказывается, старомодный! Рассуждаешь о своей дочери так, словно она у тебя хористка. Кит сама накупит себе бриллиантов, если ей однажды такое взбредет в голову. — Она бросила взгляд на крошечный драгоценный камень, уже двадцать пять лет сверкавший на ее обручальном кольце. — Ральф, прошу тебя, не надо оскорблять Феликса. Он ведь тебе нравится, всегда нравился. И мы, остальные, к нему расположены.

— Сам знаю. Но сейчас все иначе. Когда я увидел его со своей сестрой…

Он поставил на стол пустой стакан. Дело не просто в неведении, подумалось ему; дело в том, что он, как выясняется, много чего не знает о себе самом.