Книга Цветок цикория. Книга II. Дом для бродяги - Оксана Демченко

Все, отвлекаюсь от непонятного. Смотрю на юного князя – а над его головой копится знакомая тень. Тускнеют и золото волос, и яркость улыбки. Прежде туча дел угнетала Микаэле. И только Яркут мог отстранить ее, пусть ненадолго…

– Как станем искать Мики? Все же вы узнали о происходящем прежде меня, и времени имели достаточно, – резко выговорил Яркут. Он вроде бы спрашивал всех сразу, но глядел на меня. То ли злился, то ли пробовал поверить в мою полезность.

– Он наверняка не ранен, не отравлен, – залепетала я. Ну чего он так смотрит? – Князь для самозванца донор, от его здоровья, душевного и телесного, зависит здоровье того… второго. Юлия, как долго ты ощущала меня после подмены?

– Плотно – дней десять, – задумалась Юлия. – А после стало отпускать. Мне чудились обрывки слов, отблески картин… это было настоящее безумие, оно очень угнетало.

– Зато мне как донору, – я задумалась, вспоминая свои ощущения, – перепало меньше странностей. Первое время я плохо спала, изредка мелькало что-то… было похоже на двоение в глазах. Но внятных картин не являлось. Сейчас вот что важно: самозванец знает, где его донор? Настоящий князь все еще в имении?

– Нет, – сразу отозвалась Даша. – Если ночные указания по поводу старика исполнены в точности, тогда Микаэле выброшен из кареты в глухом пригороде. В чужом теле. Без денег, документов и памяти. Боже, какой ужас.

– Боже, какое счастье, – у меня проявилась кривая усмешка, как утром при виде мерзавцев, зарубленных Яковом. – Он свободен. Делайте что угодно, лишь бы его не нашли те, другие. Донора отпустили сгоряча. В припадке золотой эйфории, наверное.

– У самозванца было мало людей в имении, – предположил Юсуф, молчавший до сих пор. – Их спровоцировал старший хозяин. Он сам подсунул возможность подменить себя. Беда: ему тоже не хватило времени для подготовки отступления.

– Михель не сможет видеть глазами отца и так искать его, – осторожно предположил Николо. – Михель теперь крайне увлечен золотом в подвале! Папа сказал однажды, что мы, Ин Тарри, рабы божьи. И, если не исполняем свой долг, делаемся рабами куда менее значимого господина, нежели Бог. Нынешнее состояние Михеля сродни одержимости.

– Николо, я сегодня же переберусь в «Астру глори», – решился Егор. Искоса глянул на Дашу. – Непременно прослежу, чтобы ваш брат благополучно добрался.

Я осторожно постучала Юлию по локтю и взглядом указала на дверь. Она кивнула: да, уходить можно и даже нужно. Я совсем собралась тихонько сгинуть…

– Юна, вы остаетесь в особняке, это не обсуждается. И прямо теперь я не отпускаю вас из кабинета, – юный князь обвел взглядом присутствующих, – наоборот, прошу остальных удалиться.

Как ни странно, все послушались сразу же. Словно Николо не просил, а приказывал! Я выдохнула сквозь зубы, огляделась. Ночь и день – как целая жизнь! То летаю на самолете, то за порог смерти с косой бреду, то в княжеский особняк вваливаюсь без приглашения… чтобы меня не отпускали.

– Вам сложно, понимаю. Мне не проще. Люди, отчаянно желающие попасть в этот кабинет, ничуть не ценны. Увы, самые дорогие и важные норовят отсюда сбежать, – Николо прошел к малому столику в углу, налил воды из хрустального графина. Подал мне стакан. Сел напротив, плотно сжал кулаки и уложил на колени. – Мне не с кем обсудить происходящее. Юсуф поймет, но не ответит. Яркут ответит, но не теперь, он потрясён новостями. Даше еще хуже, чем мне. Остаетесь вы. Вдобавок лишь вы знаете относительно точный ответ. Вот вопрос, дайте подумать о формулировке… очень страшно стать донором? И телесное здоровье: оно страдает?

– Ритуал прост, сменить тело не больно и даже не очень страшно. Когда это проделали со мной, я испугалась, но я вообще трусиха. А так… нет, перенос личности не ухудшает самочувствия.

– Тот старик… боюсь говорить вслух, но вдруг самозванец охотно бросил прежнее тело из-за его плохого состояния? Я обеспокоен. Юна, когда вы попали в больницу, вас донимали болезни Юлии?

– Подмена принесла пользу нам обеим. Ее тело лечилось быстрее и успешнее как физически, так и душевно. Улучшения оказались долгосрочными. Я теперь лучше вижу: зрение прежней Юны было весьма слабым. После вторичного обмена Юлия научилась понимать боль людей и заботиться о них. Прежде не умела.

Николо прикрыл глаза и долго молчал. Понять мысли этого существа мне не дано. Сколько ему лет? Смотрю – и кажется, он не больше человек, чем Дымка. Он слишком взрослый, и, когда глубоко уходит в свои мысли, слегка светится… хотя вряд ли многие люди способны заменить его сияние.

– Вы знаете Якова, – отметил Николо. Добавил тише: – Выползка Якова.

– Да. Очень хорошо знаю. То есть не очень… он свихнулся, что ли? Направо и налево трубит о своей сущности. Васька знает. И Юсуф тоже, а уж Агата не может не видеть, она особенная. Придурок! Ну какой мне был смысл тащить его в жизнь, когда он норовит убиться всеми силами, каждодневно!

Я осеклась и даже прикрыла рот рукой. Хотя чего уж там. Наговорила многовато. Николо вон – выслушал, щурясь от смеха.

– Вы верите ему, – это был не вопрос, Николо кивнул и продолжил: – И я верю, безоговорочно. Мы общались. Яков бывал в особняке трижды. Сразу, в наш первый разговор, он передал папку с расследованием вашего и Юлии дела о подмене. В последнюю встречу сказал… тогда я не понял, зачем это было, о чем… Он сказал, что по его мнению исходный смысл ритуала древних по обмену душ – в лечении этих самых душ и еще, возможно, тел. Обмен мог быть крайним средством. Но люди, как обычно, обратили благо в выгоду. Вы согласны с идеей? Как донор – согласны?

– Для нас с Юлией все так и вышло, пожалуй. Да, лечение души и тела. Это важно?

– Очень. – Николо осторожно улыбнулся. – Я в смятении. Хочу поддаться порыву и искать отца всеми средствами, но сознаю опасность такого безрассудства. Вы дали мне возможность взглянуть на ситуацию со стороны. И я решил пока не искать папу.

– Вряд ли я сильно помогла.

– Очень помогли. Вот каков мой страх: если два тела расценивать как сообщающиеся сосуды, то при обмене один из них опустеет. Само понятие «донор» предполагает утрату для дающего. Но вы, Юна, поделились с Юлией своей душою, и не потеряли ничего. Не исказили свой духовный стержень. Мой папа обладает сильной волей. С другой стороны, его враг опытен и беспринципен. Контраст их жизненных ценностей дополнен несходством телесного возраста. Но я верю отчаянному решению отца. Он всегда щедр. Его щедрость всегда не слепа и не бессмысленна.

– У вас замечательный папа, – согласилась я. – Мы виделись однажды, но мне хватило короткой встречи, чтобы понять его уникальность.

Николо расслабил кулаки, встряхнул руками и некоторое время сидел, склонив голову и пристально, с легким неодобрением изучая свои ладони, спокойно лежащие на коленях.

– Юна, еще один вопрос, неотложный. У вас осталась обида к моему дядьке? Я могу убрать ее? Все же духовная щедрость причиняет боль и наносит раны. Возможно, вы отдали Юлии и моему дядьке слишком много доброты… именно сегодня.