Книга Тайна речного тумана - Алексей Малышев

Он снова нащупал в кармане плаща бумажку с загадочной локализацией позвонка. Тот факт, что ничего другого надпись не могла обозначать, сомнений не вызывало. И зачем неизвестный однокурсник носил мятый клочок в кармане? Боялся забыть?

Можно предположить, что какой-нибудь врач-рентгенолог перед компьютерной томографией или нейрохирург перед операцией хотел бы зафиксировать в памяти этот номер. Но для этого существует куча медицинской документации, бланков направлений, карт осмотра. Не говоря уже о компьютерных программах. Записывай – не хочу! Зачем писать подобное на клочке бумаги, потом класть в карман перед речным круизом?

Одно из двух: или у него просто мало информации, и данная бумажка – лишь часть в череде других записок аналогичного содержания. Легче от подобных предположений не становится, даже страх неизвестности появляется. Или он имеет дело с психом, который сам не отдает себе отчета в своих действиях.

Когда от сигареты осталось всего ничего, он решил пройтись по палубе. Дойдя до кормы, был едва не остановлен резким порывом ветра. Повернул обратно и в этот момент услышал:

– Нет уж, ты вспомни, мне это очень важно. Вначале идет «аббат» или «абажур»?

Голос принадлежал патологоанатому Жоре Рябухину, доносился он снизу, с главной палубы.

– Давай рассуждать логически, – отвечал ему Глеб Царегородцев. – Первые две буквы у них одинаковы. «А» и «Б». Но у абажура после «б» идет снова «а», а у «аббата» – «б». В слове «аббат» ведь две «б»?

– Вроде бы две. Но что это значит, никак сообразить не могу.

– Странно… выглядишь вроде трезвым, – удивился Царь, несколько раз икнув. – Значит, вначале идет «абажур», а уже потом «аббат».

– Спасибо, дружище, без тебя мне бы никак не разобраться.

– А зачем это тебе?

– Да так, поспорил кое с кем, – ответил глухо Жора, и оба тотчас замолкли.

Петр достал следующую сигарету, закурил и медленно побрел обратно, размышляя над услышанным. Зачем патологоанатому понадобились первые слова орфографического словаря? Он что, решил переквалифицироваться на филолога? Из трупного доктора? Неужто прозекторская деятельность располагает к словесности?

Однако то, что Жора не мог ни с кем спорить по этому поводу, – очевидно!

Размышления были прерваны появившимися однокурсниками. Подвыпившая парочка – Михась Трегубов с Лизаветой – буквально «вывалилась» на палубу, ничего и никого не замечая.

– Давай я тебе поправлю шейно-грудной отдел, – заливался соловьем Михась, обнимая Хмельницкую за талию, – и головную боль как рукой снимет. Зуб даю! Ты девушка стройная, вегетатика у тебя слабая. Чуть выпила лишнего, и сосудики тут же разбалансировались.

– Это ты мне, неврологу, про вегетатику? Знаю я вас, мануальщиков, – не поддавалась Лизавета. – Как начнете ломать позвоночник – такой хруст по палубе пойдет, все чайки слетятся. Не дамся!

– Зачем это чайкам? – не понял Трегубов. – У них что, тоже с позвоночниками проблема? Я по чайкам не спец, я больше по людям… Пусть чаек орнитологи лечат.

– А осложнений сколько у этой самой мануальной терапии! Страшно представить! Вплоть до разрыва позвоночной артерии. Доверяй потом вам… Нет уж, Мишаня, как-нибудь обойдусь. Сама пройдет – поболит-поболит и перестанет.

– И напрасно. Доверять нужно профессионалам, тем, кто занимается этим постоянно, спецам с большой буквы.

– Например, тебе, – усмехнулась Лизавета, перехватывая его все более наглеющие руки. – Скромно и со вкусом. Спец ты наш… невостребованный. Бедненький!

– А хотя бы и мне. У меня за всю практику ни одного осложнения. Вот ты жалуешься, поясничка у тебя болит. Это не просто поясничка, это еще и кишечник, и придатки, и…

– Надо же, – всплеснула руками Хмельницкая, перебивая вошедшего в роль Михася, – а то я без тебя не в курсе! Десять лет неврологом вкалываю и не знаю, какова симптоматика поясничного остеохондроза. Спасибо, доктор!

Петр выбросил сигарету за борт и уже решил зайти обратно в ресторан, пока его не заметили, но тут разговор принял неожиданный оборот, и он решил задержаться, просто отступив в тень. Он жутко завидовал Михасю в этот момент, матеря себя последними словами за обещание, данное Элле. Не заключи он это идиотское соглашение с бывшей супругой, на месте мануальщика мог быть сейчас он!

– Как у тебя легко позвонки дифференцируются, Лиз… – ничуть не смущаясь, проводил диагностику его счастливый соперник. – Идем по грудному отделу: шестой, седьмой, восьмой, девятый… И, наконец, десятый, красавец!

– Миш, я просто не страдаю лишним весом, весь секрет в этом. Поэтому они и дифференцируются. А имей я килограмм девяносто – все было бы по-другому.

– Ты не только не страдаешь лишним весом, – жарко пропыхтел мануальщик, – ты страдаешь его недостатком. И еще ты… страдаешь другими потрясными качествами… Верней, обладаешь ими.

У коллеги, похоже, снесло крышу, он беззастенчиво лапал Хмельницкую в свете фонаря на палубе, ничуть не опасаясь появления на ней кого-либо.

– Это уже не позвонок, – возмущенно заметила однокурсница. – И не надо пытаться это расстегнуть!

Петр громко кашлянул, сделав шаг вперед:

– Я вам не помешаю?

Мануальщика, надо признать, появление на палубе коллеги ничуть не смутило. Он даже не хотел разжимать объятий. Лизавете удалось вырваться, при этом она залепила Трегубову звонкую пощечину.

– Вот дерьмо, расстегнул все-таки, – с этими словами она убежала к себе в каюту.

– Петро, я тебя умоляю как мужик мужика. – Похотливо ухмыляясь, Трегубов развел руками, приложил одну из них к горящей щеке. – Черт дернул тебя появиться в самый неподходящий момент, весь кайф обломал. Ты бы видел, какой у нее позвоночник! Впрочем, ты здесь с супругой…

– Да, позвоночник что надо, особенно десятый грудной, – сам от себя не ожидая ничего подобного, брякнул Петр. – Я все слышал. Ты всегда так подкатываешь?

– При чем здесь десятый? Я вообще говорю… А за пощечину она еще ответит. Ох как ответит! Мало не покажется!

– Как бы не пожалеть тебе о сказанном! Свой обломанный кайф наверстай в другом месте, – отрезал Петр, направляясь в ресторан. – На мой взгляд, здесь тебе ничего не светит. Она тебя «дерьмом» назвала, а это надолго.

– А я не спрашиваю тебя про твои взгляды, – недружелюбно бросил вдогонку мануальщик, но Петр его уже не слушал. Он подумал, что Михась не успокоится, наверняка будет ждать Лизавету, надо бы понаблюдать за ее передвижениями.

В ресторане стоял полумрак, звучал саксофон, несколько пар перетаптывались посреди танцпола. Официанты разносили горячее, то и дело меняя пустые бутылки из-под спиртного на полные.

– Сколько штук выкурил? – накинулась на Петра супруга, едва он уселся рядом. – Я, кстати, заметила, как ты встрял между Трегубовым и Лизаветой. Тебе оно надо? Или, может, у тебя планы на Лизку?