Книга Краткий курс Золушки - Елена Нестерина

Задыхаясь от быстрого бега и обливаясь слезами, Настя мчалась по ступенькам лестницы, у которой ещё не было перил, вверх и вверх. Картина того, какая она печальная и изящная лежит в гробу, снова предстала перед глазами Насти. Тот факт, что наверняка после падения с двадцать второго этажа в гробу будет лежать только то, что соскребут с асфальта (и оно окажется не таким уж приглядным), нисколько не смущал девочку. Нет – мёртвая она наверняка окажется прекрасна. Точно – прекрасна! Наконец-то – прекрасна! Вот она лежит вся такая. А люди, окружившие гроб, проливают горькие слёзы, вздыхают: «Ах, какая прекрасная девушка – но почему-то умерла!» – и раскаиваются в том, что обижали Настю и не считались с ней. Все раскаиваются, все – и одноклассники, и мерзкие мальчишки, угнавшие коляску, и просто люди, которые когда-либо поступили с Настей плохо. Все, все!.. Если бы Настя читала книжки – даже не какие-нибудь там книги по психологии, а просто художественные, из них она бы, конечно, узнала о том, что такие мысли приходят на ум практически каждому ребёнку. Мысли про лежащего в гробу незаслуженно обиженного страдальца и раскаивающихся его обидчиков. Но Настя книжек не читала – в руки ей попадали только журналы, которые, уже прочитанные сотрудниками в офисе, в большом количестве приносила домой мама. Вот их-то внимательно перечитывая, Настя и пополняла свои сведения о современном мире и последних изменениях в нём. Статей про всякие проблемы там было много – Настя их читала. Но невнимательно. Кулинарные рецепты и биографии звёзд с фотографиями их звёздного быта нравились ей гораздо больше.

Но на что теперь рецепты, кому нужны яркие журнальные снимки, зачем рассказы о трудных судьбах известных людей, фильмы и телепередачи – ведь жизнь заканчивалась. Насте было ужасно стыдно – стыдно за убогий внешний вид, стыдно за то, что она так и не смогла стать интересной и кому-то нужной, что не завела друзей, стыдно, что для мамы она только обуза. И, конечно, стыдно за ошибки и оплошности. Как посмотреть в глаза женщине, оставшейся без коляски? Ведь раз эта коляска такая старая, значит, мать ребёнка совсем не имела денег – если не смогла купить ему другую коляску, нормальную. Безмозглая Настя вместо того, чтобы помочь бедным, только навредила им. Дура! Позор! Стыдно-о-о!

Прокричав так, девочка выскочила на заваленную строительными отходами крышу дома. Всё, не умеешь жить – не берись! Такой приговор мысленно произнесла она себе и бросилась к краю крыши. Главное теперь – быстро. Главное – решительно и без всякого промедления. Сегодня она решительная, как никогда. Жалко – подумала Настя, стала решительной, когда уже поздно, когда всё кончается. Эх! Всё кончается. Кончается жизнь… Вот, почти не началась – и уже кончается. Насте стало себя ещё жальче. Но что ж делать – решилась так решилась. Да, вот такая вся из себя решительная – хотя бы в последний день, нет, в последний час жизни…

Реши-реши-решительной! – шуршало у Насти в ушах. Или это мысли такие шуршащие… Непонятно. Да и не важно.

Смахнув с лица слёзы, которые лили уже непрерывным водопадом, девочка завернула за наваленные друг на друга бетонные блоки. Зацепилась ногой за торчащий металлический жгут. Упала – и всем телом, с оттяжкой проскреблась по расколотой бетонной плите. И если, упав сегодня на асфальтовой дорожке, она просто измазала и немного порвала колготки, то теперь, Насте казалось, она стесала коленные чашечки до самого основания.

И ладони.

И локти.

Ой, как больно, как ей было больно! Настя кричала и плакала, держась за коленки и катаясь по плите и строительному мусору. Очень, очень больно…

Настя рыдала в голос – теперь уже не разбирая, от боли, обиды или стыда. Рыдала, запрокинув голову в небо. Которое пока ещё было всё такое же голубое, обрамлённое, как вывернутая наизнанку лысина доброго дедушки-бога, по горизонту милыми курчавыми облачками.

Рыдала – но ползла к краю крыши. Из центра падение вниз было, понятное дело, невозможно. Рыдала и ползла, ползла и рыдала.

Рыдала громко, заглушая себе все посторонние звуки. И потому не сразу услышала:

– Эй, ты! А ну пошла отсюда! Пошла отсюда, я сказал!

Настя тут же остановилась, всхлипнула и, зажав ладонью появившийся из дырки на пиджаке локоть, который тут же начало саднить и щипать, в испуге оглянулась по сторонам.

Ой, мамочки… Прямо на Настю шёл парень примерно её лет или чуть младше – Настя плохо разбиралась в этих самых парнях и их возрасте. Сейчас это было, кстати, совершенно не важно. Потому что физиономия у него была очень злая.

– Ты чего сюда припёрлась? – продолжал парень, подходя к Насте и пиная её ногой в плечо. – Давай, вали.

В первые секунды ужас сковал бедную девочку. Вот он, оказывается, какой, УЖАС, – ледяной, парализующий всё тело. Да ещё и покалывающий голову, точно электрическими разрядами. Из-за этого покалывающего электричества было трудно думать. И всё же мысль в голове Насти проскочила: какой позор! Даже самоубиться не получается! Приняла решение самостоятельно уйти из жизни – но никто с этим решением жалкой неудачницы не считается…

Вслед за ужасом пришла другая мысль: ну, вот сейчас всё и закончится. Этот кошмарный злобный парень сейчас убьёт её. Да – треснет чем-нибудь по кумполу. Или вытащит специальный ножик-заточку – и воткнёт его Насте прямо в сердце. Или из пистолета застрелит – а что, наверняка у этого злобнюги он есть. А то ещё проще: парень попросту скинет Настю с крыши, как она сама и планировала. То есть даже поможет – быстренько прекратит её мучения. Ускорит и упростит процесс Настиного ухода из жизни.

И тут Насте расхотелось умирать. Да что ж это такое?! Снова ей навязывают чужую волю, а сама она никак не может исполнить самой же принятое собственное решение… Мысли о стыде и обиженных ею людях отошли сейчас на второй план. А на первом было следующее: или сама, или никак!!! В смысле, заканчивать жизнь. Сама. Или никак. Не заканчивать, а бороться за неё.

Да!!!

Втянув носом сопли, изрядно разбавленные горючими слезами, Настя поднялась на ноги и как можно более независимо посмотрела на агрессивно настроенного юношу. Она стояла, молчала и просто разглядывала его, ожидая ответных действий. Скорее всего агрессивных. Поэтому парнишке пришлось переспрашивать.

– Слышала, чего я сказал? Вали давай отсюда. Ты чего вообще тут забыла?

– Я тут гуляю… – пробормотала Настя. Больше ей всё равно ничего сказать не удалось бы – ей было страшно, губы и зубы тряслись, голова и руки вздрагивали, а коленки ходили ходуном…

– Че-е-го-о? – сморщился презрительно парень. – Не фига тут гулять. Давай, пошла вон.

– Сам иди вон, – наклонив голову, как будто собираясь бодаться, очень негромко пробормотала Настя.

Но наглый парень услышал. Посчитав это как высшее проявление агрессии, он попросту схватил девочку за воротник пиджака и потащил к люку, ведущему в подъезд. Сумка, старая мамина сумка, имитирующая кожаную – в ней Настя носила в школу книги и тетради, – раскрылась. Незатейливое учебное добрецо посыпалось из неё. А с ним и квитанции коммунальных платежей, кошелёк с ключами от квартиры. С этими вещами Настя не имела права расставаться.