Книга Кома - Эргали Гер

– А я – победителей, – возражал Алексей. – Полагаю, на сегодняшний день блаженная Матрона актуальней Гагарина. Полагаю также, что в самое ближайшее время вам предстоит убедиться в этом. Вы похожи на Дон Кихота, прискакавшего на своем Росинанте на поле битвы двух танковых армий. В делах духовных так нельзя, тут партии разыгрываются столетиями. А ведь за вами люди, – тут Алексей взглянул на мать, хотел что-то добавить, но сдержался. – Много людей.

– За Дон Кихота спасибо, – Учитель весело переглянулся с Пал Палычем, который немедленно надул щеки, изобразив, надо полагать, Санчо Пансу. – Это правильное сравнение. Дон Кихот олицетворяет победу духа – это как раз про нас, про наше братство. Да и про вас: известный человек, под власть не прогнулись, прошли и медные трубы, и огонь в Белом доме, ну и так далее… Нет-нет, Комэра Георгиевна тут ни при чем – у нас свои источники информации…

Алексей взглянул на мать, потом на Учителя.

– Тоже иногда газетки почитываем, – вставил Пал Палыч.

– Мы строим орден, как строят храм, – продолжил Учитель. – Нам нужны грамотные архитекторы. В том числе – профессиональные историки.

– Может, я и Дон Кихот, но только не в разрезе истории, – подумав, возразил Алексей. – Наука строительством воздушных замков не занимается.

– Это не факт, – весело возразил Учитель. – Воздушные замки тоже должны строиться по науке… В общем, подумайте, Алексей Стоянович. Такие люди, как вы, нам очень нужны.

Подумать Алексей обещал – на том разошлись. Их подвезли домой, благожелательно распрощались. Дома Лешка сказал:

– По-моему, мать, ты влипла.

– Он тебе не понравился?

– В том-то и беда, что понравился. Лучше бы он был никакой, – и ушел к себе, сказавшись усталым.

Вот так. Сидел-сидел в своей комнатушке безвылазно, а оказался – известный человек. Ай да Лешка! Ай да Учитель! Кома даже не знала, радоваться или удивляться тому, как многого она не понимает на свете.

Может, оно и лучше было – не понимать. Уж больно быстро развивались события.

В канун 96-го года отцу Николаю – точнее, одной из его строительных фирм – удалось получить от мэрии крупный подряд на благоустройство Терлецкого лесопарка. Поначалу даже не все члены Совета осознали масштаб события. Прорыв на московский рынок многие восприняли как успех чисто коммерческий. Там были задействованы совсем другие мощности, другие люди – серьезный бизнес, никакой самодеятельности; не сразу пришло понимание, что благополучие братства, перспективы его дальнейшего существования напрямую завязывались на результаты и сроки реализации Терлецкого бизнес-проекта. Окончательно это стало ясно месяца через три, когда Учитель выступил на Совете. Проблема, как поняла Кома, заключалась в отсутствии финансирования, поскольку рассчитывалась мэрия не деньгами, а участком под застройку в зеленой зоне возле прудов. Конечно же, все высказались за помощь, притом массированную – многие могли работать хоть ежедневно, лишь бы кормили. Всю весну и добрую половину лета братья и сестры дренажили лесопарк, укладывали асфальтовые дорожки, благоустраивали зоны для отдыха, возводили детские спортплощадки. А в мае Совету был представлен проект жилого комплекса «Белый голубь» – три семнадцатиэтажных корпуса на два подъезда каждый, объединенные общим цокольным этажом, с помещениями под магазин, детский сад, аптеку, а главное – с большим залом, пригодным как для спортивно-оздоровительных мероприятий, так и для общих собраний.

– Понимаете ли вы, дорогие мои отцы-командиры и командирши, что это такое? – спросил Учитель столпившихся у макета членов Совета. – Боюсь, что не понимаете – но сейчас поймете. Это наш невидимый миру храм. Это монастырь братства, замаскированный под экологический жилой комплекс. Это наш шанс перерасти из так называемого религиозно-патриотического объединения в реальный орден мирян, перейти от встреч по субботам к совместной жизни в собственных стенах…

Кома с охолодевшим сердцем смотрела в его сияющие глаза, на игрушечный макет, на задумчивые лица членов Совета. Тонкая игла «Белого солнца пустыни» кольнула сердце, сладостный озноб мученичества пробежал по спине. То, что предлагал Учитель, было слишком красиво, слишком дерзновенно для воплощения. И вместе с тем как-то чересчур понятно и просто. Как в реку войти.

Потом выступал Пал Палыч, объяснял на цифрах и пальцах. В трех корпусах будет четыреста пятьдесят квартир, по сто пятьдесят квартир в каждом. Проще всего выставить их на продажу, говорил он. И никаких заморочек, то есть жилой комплекс и жилой комплекс. А если вот так, как предлагает Учитель, тогда сложнее, поскольку у большинства братьев и сестер материальное положение так себе. Для того, чтобы храм состоялся, для уверенного управления будущим кондоминиумом орден должен заполучить простое большинство по метражу, то есть примерно двести тридцать квартир. А лучше двести пятьдесят.

Предложение было следующим: братья и сестры продают московские квартиры, вносят деньги в счет будущего жилья и на полтора года, пока идет строительство, переселяются в арендованное общежитие.

– Однако… – молвил профессор Волков.

Прочие члены Совета ответствовали глубокой задумчивостью.

– Спасибо Пал Палычу за доклад, спасибо членам Совета за бурные, продолжительные аплодисменты, – сказал Учитель. – Я продолжу. Все вы тут москвичи, то есть профессионалы по части жилищных проблем, на вечном боевом дежурстве и так далее. Для вас слова «афера» и «жилплощадь» рифмуются – это я понимаю. Опять же – ютиться полтора года по родственникам, на съемных квартирах или в общаге – удовольствие ниже среднего. Поэтому никакого нажима, никакой обязаловки для братьев и сестер нет и не будет. А будет трезвый просчет деловых рисков, которые в строительстве, увы и ах, еще имеют место. Будут грамотно подготовленные документы от застройщика. И будут квартиры, выставленные на продажу с некоторыми преференциями для братии, для членов Совета в первую очередь. Наберется двести желающих – замечательно! Наберется двадцать – ну, что ж… Двадцать братьев и сестер, возжелавших спасаться ежедневно и ежечасно, а не только по субботам, – это уже ядро, это уже хребет, это уже неплохо. Так что думайте, уважаемые отцы-командиры и командирши. Поступайте согласно вашим стремлениям и возможностям. Время пошло.

– Думать по-любому придется, – с эпическим, неожиданно прорезавшимся волжским распевом заговорила Кома (понимая, как важна именно первая реплика). – Нужно самим разобраться, прежде чем выходить к братии. Потому что, дорогие мои, легче верблюду пролезть в игольное ушко, чем нам, краснопресненцам, со своих насиженных мест, от своих комнатушек и квартир отказаться. Нужен расчет, нужны гарантии – это первое. А второе – нужно собраться с духом. Коли речь о том, быть нам орденом Святого Духа или обществом любителей работы на свежем воздухе – а вопрос, как я понимаю, стоит именно так…

– Именно так! – подтвердил Учитель.

– …то для многих это будет поувесистей аргументом, чем выигрыш или проигрыш в квадратных метрах, – закончила Кома, чувствуя, что ее странно заносит: словно не она, а кто-то другой говорил через нее. Да еще с волжским распевом.