Книга Ледовый материк. Вангол-4 - Владимир Прасолов

Штольц должен был выполнить свою конкретную задачу – реализовать здесь, на этой новой земле, программу «Источник жизни». Она была многоэтапной, имела ряд направлений и предполагала длительную селекционную работу. Подобрать мужчину и женщину так, чтобы их потомство унаследовало бы лучшие признаки арийской расы, оказалось делом очень сложным. Где-то в душе Пауль понимал, что он занимается проектом, не имеющим перспективы, но ему было интересно, а вдруг из этого что-то все-таки получится. Он не видел в своей работе особого вреда для человечества, и это его несколько успокаивало.

Немецкие женщины добровольно шли на эксперименты, зачиная детей от избранных Штольцем соотечественников. Становились матерями и воспитывали рожденных в мечтах о великих ариях до трех лет, а потом этим должны были заниматься уже наставники в детских воспитательных учреждениях. Все, казалось, должно было быть хорошо. Но результаты этих экспериментов иногда вводили Штольца в полный ступор. От двух абсолютно светловолосых людей почему-то рождались дети с темными волосами, и объяснить это он не мог. Цвет глаз тоже не всегда соответствовал норме. Более того, были случаи рождения детей с признаками другой расы в цвете кожи. Почему это происходило, было для него неразрешимой загадкой. Он не знал о более тонких энергетических структурах организма, о том, что не только физическое оплодотворение определяет качественные характеристики будущей личности. Он был верующим человеком, но понятие души для него, как для многих людей, было понятием абстрактным, не имеющим ничего общего с наукой. Он и предположить не мог, насколько все структурировано в строгом соответствии законам материального и духовного миров, взаимодополняющих друг друга, взаимосвязывающих и дающих саму жизнь. Как бы мы ни пытались соединить химические элементы, заполняющие этот мир, без необъяснимого наукой духовного начала жизнь не зародится. Создать новый вид живых существ невозможно. Штольц пытался как бы очистить арийскую расу от примеси других рас, не понимая того, что сама идея была просто утопией. То, что происходило с человечеством в течение тысячелетий кровесмешения, сделало этот процесс необратимым. Однако он методично «выполнял» требования самого фюрера – создать высшую расу господ, теперь уже прекрасно понимая глупость и никчемность этой идеи.

Утвержденные в «Аненербе» программы по созданию новой расы (имелось в виду воспитание нордического характера и силы воли у будущих наци) не совсем соответствовали реалиям. Требовались корректировки, согласовать которые на таком расстоянии от Берлина было практически невозможно. Поэтому Пауль, пользуясь своим положением и связями, стал вносить изменения самостоятельно, мотивируя свои решения в рапортах, которые, как положено, передавались дальше по службе. Когда они уйдут в центр и что там с ними произойдет, было уже не важно. Важно было то, что Пауль своим решением отменил физические наказания для детей. Постепенно он добился того, чтобы медицинские эксперименты на детях были прекращены. Ольгу он наделил полномочиями инспектора по контролю за содержанием подростков во всех подразделениях в Новой Швабии. Она получила возможность свободно передвигаться, инспектируя учебные заведения всех направлений обучения. Ольга много разговаривала с воспитателями, преподавателями и детьми. Постепенно Паулю становилось ясно, что надо делать в том или ином центре для максимального спасения детей от пагубного воздействия идей нацизма. Делать осторожно, но эффективно. В первую очередь – найти способы постепенно убрать из рядов воспитателей садистов и фанатов национал-социализма. Штольц находил такие способы. Ротация кадров с целью обмена опытом – его идея. В результате такой ротации многие опасные люди были удалены от детей. Это было очень важно.

Ольга почувствовала нужность своей миссии. Она с головой ушла в работу и постоянно была в разъездах. В одной из элитных школ она заметила рослого мальчишку. Как и все, он был подстрижен очень коротко, почти налысо, его голова, слегка покрытая подрастающими густыми волосами, была седая. Не светлая, а именно седая. Его внимательный взгляд был не по-детски строг. Она решила поговорить с ним в следующий приезд.

А пока истребовала его личное досье. То, что она прочла в нем, ввергло ее в панику. Мальчик под номером восемьсот десять был русским, вывезен из окрестностей Сталинграда летом сорок второго года. Никаких документов и сведений о его прошлом не было, зато будущее ему было уготовано страшное. Через две недели он должен был быть подвергнут кастрации для перевода в подразделение евнухов. Кто принял такое решение, из документов видно не было, но отменить его просто так было невозможно. Эсэсовской элите рейха нужны были евнухи, отбор в эти подразделения происходил под личным контролем Гиммлера. Из этих людей он предполагал готовить особую касту личных охранников. Отменить это распоряжение самостоятельно Штольц не мог. Что-либо предпринять через Берлин было невозможно.

Ольга собиралась на встречу с этим мальчишкой, еще не представляя, как ему помочь.

Забайкалье. Сырохватов

Старший лейтенант Сырохватов в который уже раз перелистывал дневник убитого его людьми Игоря Сергеева. Все в нем указывало на то, что документами Сергеева воспользовался некто Вангол, в чем Сырохватов был уже абсолютно убежден. Он подчеркнул красным карандашом строки, прямо или косвенно подтверждающие его догадку. Их было не так уж и много, но вполне достаточно для определенных выводов.

Его интересовало теперь другое – почему Сергеев, очнувшись от болезненного состояния, не вышел из тайги. Не вышел к своим, советским людям, хотя бы для того, чтобы рассказать о случившемся с ним. Заявить в органы о том, что его документы похищены, восстановить справедливость. Тем самым он бы снял с себя ответственность за все последующие события. А так получается, что он как бы скрыл то, что его документами воспользовался враг. Он сам пишет, что понял – ему здесь хорошо и уходить из тайги никуда не хочется. «Здешний мир стал мне родным» – этой дневниковой фразой Сергеев, в глазах Сырохватова, показал, что стал предателем и изменником Родины.

«Туда ему и дорога, – думал Сырохватов. – Взяли бы живым – все равно к стенке как дезертира поставили бы. Но что это за Вангол? Судя по имени, азиат какой-то. А по записям в дневнике – русский. По крайней мере, Сергеев пишет, что говорил он по-русски хорошо. Но имя-то нерусское, скорее всего, ненастоящее… Оперативный псевдоним вражеского разведчика, не иначе…» За размышлениями Сырохватов не заметил, как стрелки часов ушли далеко за полночь.

Завтра на службу. С утра он собрался прийти на прием к начальнику Читинского УНКГБ майору ГБ Портных. Он понимал, что добраться до Москвы без ведома руководства невозможно, поэтому принял решение доложить о своих выводах лично ему. Этого человека он знал с довоенных времен как опытного чекиста, под его началом служил еще в тридцать девятом году, непростое тогда было время даже для них.

Попав на стажировку в районное НКВД в Дебальцево под Донецком, он сумел показать себя так, что Портных заметил в нем отменное оперативное чутье и мертвую хватку. Он сумел быстро, по горячим следам, разоблачить и привлечь к ответственности группу врагов народа, совершавших в течение нескольких лет вредительские действия на железнодорожной станции. Он заставил их говорить, припер к стенке неопровержимыми уликами, в конце концов поставил их к стенке. Еще тогда он понял, что люди слабы настолько, что умеючи можно добиться от них признания в том, о чем они и не помышляли. Достаточно выяснить, чем человек дорожит более всего. Найти его слабое место. А оно есть у всех. Дети, жены, родители, честное имя. Многие не выдерживали чисто физически, это действительно мучительно: несколько суток без сна, непрерывные допросы с пристрастием. Ответ «нет» – по почкам, молчанка – еще по почкам. Некоторые так боялись потерять мужское достоинство, что после первого удара в пах теряли человеческое достоинство – подписывали все, что нужно было, что требовалось. И тонули сами, и тянули за собой других. Не помогали партбилеты с дореволюционным стажем. Прошлые заслуги не принимались во внимание – враг должен быть уличен и уничтожен карающей рукой трудового народа. Портных видел тогда, как Сырохватов своей активной работой, конечно под его умелым руководством, проложил ему дорогу на повышение. Как и многие в те годы, он сам висел на волоске. Малейший промах – и все, лагеря в лучшем случае. Он этого не забыл.