Книга Warcross. Игрок. Охотник. Хакер. Пешка - Мари Лу

К каждой двери есть ключ.

У каждой проблемы есть решение.

То есть у каждой проблемы, кроме той, что забрала его. Кроме той, в которой оказалась теперь я. И этой мысли достаточно, чтобы заставить меня свернуться калачиком, закрыть глаза и позволить себе погрузиться в знакомую темноту.

Звук кипящей воды вырывает меня из размышлений как раз вовремя. «Вставай, Эми», – говорю я себе.

Я заставляю себя встать с кровати, пойти на кухню и найти упаковку лапши быстрого приготовления. (Стоимость сегодняшнего ужина – 1 доллар.) В моих запасах еды недостает пачки макарон. Я бросаю гневный взгляд на Киру, которая все еще сидит на диване, уставившись в телевизор (б/у телевизор – 75 долларов). Вздохнув, разрываю упаковку лапши и высыпаю ее в воду.

Шум музыки и вечеринок слышен по всему дому. Все местные каналы показывают что-то про церемонию открытия. Кира оставляет телевизор на канале, показывающем ряд самых ярких моментов прошлого года. Потом на экране возникают пять комментаторов игры, сидящих на престижных местах «Токио Доума». Они увлечены жарким спором по поводу того, какая команда выиграет и почему. Ниже видна затемненная арена с пятьюдесятью тысячами ликующих фанатов, подсвеченная бегающими красными и голубыми лучами. Золотые конфетти сыплются с потолка.

– Мы все согласны, что никогда не видели такого набора «темных лошадок», как в этом году! – говорит одна из обозревателей, ее палец прижат к уху, чтобы лучше слышать. – Кое-кто из них уже сам по себе знаменитость.

– Да! – восклицает второй обозреватель, а все остальные кивают. На экране сзади них появляется видеоролик с этим парнем. – Диджей Рен попал в заголовки прессы как один из самых популярных исполнителей французской альтернативной музыки. А теперь Warcross ему создаст альтернативную славу!

Пока комментаторы опять начинают спорить о новых игроках этого года, я борюсь с завистью. Каждый год пятьдесят игроков-любителей, или, другими словами, «темных лошадок», выбираются тайным комитетом для участия в процессе отбора команд. Это самые счастливые люди на земле, на мой взгляд. Мое криминальное прошлое автоматически вычеркивает меня из претендентов.

– Давайте поговорим, какую шумиху игры вызовут в этом году. Как думаете, будут ли побиты какие-нибудь рекорды? – спрашивает один из обозревателей.

– Кажется, это уже случилось, – отвечает третий. – В прошлом году финал турнира посмотрели триста миллионов зрителей. Триста миллионов! Мистер Танака, должно быть, очень горд. – Пока она говорит, экран снова показывает логотип Henka Games, а за ним видеоролик с создателем Warcross’а Хидео Танакой.

В клипе он одет в безупречный смокинг и покидает благотворительный бал под руку с молодой женщиной, его пальто наброшено на ее плечи. Он слишком грациозен для парня, которому всего двадцать один, и когда вокруг него начинают сверкать огни, я невольно подаюсь вперед. За несколько последних лет Хидео превратился из долговязого подростка-гения в элегантного молодого человека с проницательным взглядом. Большинство описывает его как «вежливого». Насчет остальных качеств нельзя быть уверенным, если не принадлежишь к его близкому кругу общения. Но не проходит и недели, чтобы он не попал на обложку таблоида, на свидании то с одной знаменитостью, то с другой, во главе всевозможных списков. Самый молодой. Самый красивый. Самый богатый. Самый желанный.

– Давайте посмотрим, какова аудитория у игры-открытия сегодня, – продолжает комментатор. На экране появляется цифра, и все разражаются аплодисментами. «Пятьсот двадцать миллионов». И это лишь церемония открытия. Warcross стал официально самым масштабным событием в мире.

Я иду со своей кастрюлей лапши на диван и ем на автопилоте, пока мы смотрим дальше. Есть интервью визжащих фанатов, заходящих в «Токио Доум», лица их раскрашены, а в руках самодельные постеры. Также показывают рабочих, перепроверяющих все технические соединения. Потом на экране возникают документальные фильмы в стиле Олимпийских игр, демонстрирующие фотографии и видеоролики каждого из сегодняшних игроков. После этого наступает черед фрагментов игры – две команды сражаются в бесконечных виртуальных мирах Warcross’а. Камера переключается на ликующие толпы, потом на профессиональных игроков, ожидающих в комнате за кулисами. Сегодня вечером они машут в камеру с широкими улыбками и глазами, полными предвкушения.

Я не могу избавиться от горечи. Я могла бы быть там, как они, имей я время и деньги, чтобы играть весь день. Я точно это знаю. Вместо этого я сижу здесь, ем лапшу быстрого приготовления из кастрюли и гадаю, как мне выжить до следующего объявления награды за поимку очередного преступника. Каково это – жить идеальной жизнью? Быть суперзвездой, любимой всеми? Быть в состоянии вовремя платить по счетам и покупать все что душе угодно?

– Что будем делать, Эм? – спрашивает Кира, нарушая молчание. Ее голос звучит подавленно. Она задает мне этот вопрос каждый раз, когда мы оказываемся на опасной территории, словно на мне одной лежит ответственность за наше спасение. Но сегодня вечером я просто продолжаю смотреть в телевизор. Мне не хочется ей отвечать. Учитывая, что у меня осталось ровно тринадцать долларов, дела мои никогда не бывали хуже.

Я откидываюсь на спинку дивана и погружаюсь в мысли. Я хороший, даже отличный хакер, но не могу найти работу. Людей отпугивает либо мой юный возраст, либо мое криминальное прошлое. Кто захочет взять на работу изобличенного вора личных данных? Кто даст тебе починить свою электронику, если они боятся, что ты украдешь их информацию? Вот что происходит, когда ты отбыл четыре месяца в месте заключения для несовершеннолетних преступников. Эту запись нельзя стереть, как и запрет приближаться к компьютерам в течение двух лет. Это не мешает мне тайно использовать телефон или очки, но я не могу устроиться на нормальную, подходящую мне работу. Нам вообще с трудом удалось снять эту квартиру. Все, что мне пока удавалось найти, – это случайная охота за головами и периодическая работа официанткой (работа, которая исчезает, как только закусочная приобретает автоматическую официантку). Из вариантов, пожалуй, остаются работа на какую-нибудь банду или воровство.

До этого вполне может дойти.

Я делаю глубокий вдох:

– Я не знаю. Продам последнюю картину отца.

– Эм… – Кира оставляет фразу без продолжения. Она знает, что мое предложение мало что значит. Даже если мы продадим все в нашей квартире, то наскребем пятьсот долларов максимум. Этого не хватит, чтобы не дать Элсоулу выкинуть нас на улицу.

Знакомая тошнота подступает к горлу, и я провожу пальцами по татуировке вдоль ключицы. К каждой двери есть ключ. Ну а вдруг к этой нет? Вдруг я не смогу выбраться из этой ситуации? У меня нет шансов найти столько денег за такой короткий промежуток времени. У меня нет вариантов. Я пытаюсь отогнать панику и заставить себя дышать ровно. Мой взгляд блуждает от телевизора к окну.

В какой бы части города я ни была, я всегда знаю, где находится мой старый детский приют. И при желании могу представить, как наша квартира превращается в темные обветшалые коридоры и ободранные желтые обои дома. Я вижу, как старшие дети бегут за мной по коридору и бьют до крови. Я помню укусы клопов. Я чувствую боль от пощечины миссис Девитт. Я слышу, как тихо плачу, лежа на своей кроватке и представляя, как отец спасает меня из этого места. Я чувствую под пальцами проволоку забора, через который перелезаю и сбегаю.