Книга Рубеж - Анатолий Рыбин

Внизу Нечаева опять встретил дежурный офицер, проводил в ленинскую комнату, где солдаты читали газеты, писали письма или тихо разговаривали, разделившись на маленькие группки.

— Скучновато у вас что-то, — сказал Нечаев, присаживаясь к столу, заполненному подшивками газет и журналов. — Устали вы, похоже, основательно.

— Не в том дело, товарищ подполковник, — заговорил было ефрейтор Машкин и вдруг замялся, умолк.

Нечаев знал ефрейтора как хорошего оператора, веселого, артельного товарища и как самого голосистого запевалу в гарнизоне. Месяца два назад после соревнования на лучшее исполнение строевых песен он сам вручал ему приз с шутливой надписью: «Волжанину, земляку Шаляпина, ефрейтору Машкину Константину Степановичу с благодарностью от командования».

— Так вы чего приуныли? — спросил Нечаев. — Никогда раньше я вас такими вроде не видел.

Ефрейтор нехотя стал объяснять:

— Обидно, товарищ подполковник, в своем ракетном деле все как надо было, а тут...

— А тут не свое дело, значит? Выходит, борьба с десантом противника дело постороннее. Странно вы рассуждаете.

Машкин в замешательстве посмотрел на молчавших товарищей.

— Не то чтобы постороннее, товарищ подполковник, но и не прямая наша задача, как, например, подготовка к пуску.

— Не прямая, говорите?

— Конечно. Сами посудите, если не будет расчетных данных ко времени, то и никакого ракетного удара не произойдет.

— А если десант противника захватит всех нас вместе с пусковыми установками, тогда удар произойдет? — Нечаев строго посмотрел на растерявшегося Машкина. — Ну, ну, отвечайте.

Машкин долго переглядывался с товарищами, как бы спрашивая: «А вы чего молчите?»

Наконец кто-то сказал без энтузиазма:

— Охрана ж должна быть.

— Верно, охрана должна быть, — подхватил Машкин.

— Ладно, допустим, что подразделения для охраны пусковых установок выделены командованием. Но ведь они могут опоздать, да и противник в любой момент отсечь их может от расположения ракетных установок. Как быть в таком случае? — спросил Нечаев.

— Тогда, конечно... Сами тогда должны защищаться, — согласился Машкин. — Но ведь это исключительные обстоятельства, товарищ подполковник.

— Исключи-и-тельные... — протянул Нечаев. — Да при современных воздушных средствах десантные действия могут приобрести самые массовые размеры. Или вы такое не допускаете?

— Нет, почему же, допускаю, — сказал Машкин. — Мы на такой случай дополнительные обязательства приняли.

— А где же они, ваши новые обязательства? — спросил Нечаев.

Все посмотрели на рослого бритоголового солдата с густыми рыжими бровями, что сидел неподалеку от ефрейтора Машкина. Тот мгновенно встал, громко доложил:

— Рядовой Омелин, оператор. По совместительству художник, товарищ подполковник.

— Знаю, — улыбнулся Нечаев. — Значит, обязательства у вас?

— У меня, товарищ подполковник. Разрешите показать?

Омелин метнулся к шкафу, достал тетрадь, проворно раскрыл ее на столе перед начальником политотдела. В тетради карандашом было записано:

«Добиваться в боевых расчетах полной взаимозаменяемости номеров, уметь отлично стрелять из автоматов, бросать в цель гранаты, постоянно держать при себе противогазы...»

— Что ж, разумно, — сказал Нечаев. — Но тут, я думаю, нужно особо подчеркнуть роль боевых расчетов в защите пусковых установок, о чем как раз и толковали мы только что. Как вы считаете, товарищи?

— А так и считаем: записать, — ответил за всех Машкин.

— Вот теперь ясно, — сказал Нечаев. — Но все это нужно написать крупным шрифтом и повесить на видном месте. Не прятать же обратно в шкаф.

Омелин с деловым видом полистал тетрадь, потом молча достал из шкафа ватман, банку с краской, кисточку. Бумагу прикрепил кнопками к столу, начал разводить краску.

— Правильно! — одобрительно кивнул Нечаев и, только теперь приметив в глубине комнаты черноглазого Николу Ероша, воскликнул: — О, да у вас гость!

Нечаев не раз уже видел, с каким старанием этот малоразговорчивый украинец помогал расчетам приводить в порядок пусковые установки после полевых занятий.

— Значит, дружба с ракетчиками крепнет, Никола? Хорошее дело!

— А мы его в наводчики готовим, — снова вмешался в разговор бойкий ефрейтор Машкин.

— И как, успешно?

— Времени мало. Его бы к нам насовсем. Способный он человек, товарищ подполковник.

— Так вот и учите без отрыва от основной службы. Никто же не запрещает.

— Без отрыва трудно, — серьезно сказал Машкин.

— А он трудностей не боится. Верно, Никола?

Ерош смущенно пожал плечами, но сказать ничего не успел. В ленинскую комнату вбежал дневальный и, вытянувшись в струнку, доложил, что начальника политотдела просит к телефону командир дивизии. Нечаев посмотрел на часы: было без четверти десять. С того момента, когда он выбрался из комдивского газика у подъезда своего дома, прошло уже более трех часов. За это время могло случиться всякое: произойти ЧП, поступить важный приказ из штаба округа, наконец, сам комдив мог объявить тревогу в какой-либо части.

— Что ж это получается, Геннадий Максимович? — послышался в трубке шутливо-упрекающий голос комдива. — Я считаю, что вы дома отдыхаете, а вы сбежали, оказывается?

— Ничего подобного, Сергей Иванович. Просто решил прогуляться после ужина. Погода уж очень располагающая: тишь, звезды, листья багряные с кленов падают.

— А серенады никто не поет?

— Вот чего нет — того нет.

— Ну если так, приходите ко мне, — предложил Мельников. — Хочу видеть вас... неотложно.

— Серьезное что-нибудь? — спросил Нечаев.

— А вместе под кленами постоим, на звезды посмотрим, — уклончиво ответил Мельников.

И всю дорогу, пока добирался до комдивского дома. Нечаев терялся в догадках: что же все-таки произошло? Лишь придя к Мельниковым и увидев за столом свою жену и хозяйку, понял: волновался совершенно зря.

— Хитро разыграли вы меня, — сказал Нечаев, уважительно пожимая руку Наталье Мироновне. — С радостью прочитал о вас в газете. — Он протянул ей кленовую ветку с яркими ажурными листьями.

— Смотрите-ка! — всплеснула руками Ольга Борисовна. — А я и впрямь думала, что у него дела служебные.

Наталья Мироновна лукаво заметила:

— Ты, Оленька, зря притупляешь бдительность.

Мельников взял гостя под руку и, как бы защищая от колких женских реплик, усадил возле себя.

— Ну что там у ракетчиков? — спросил он. — Все разбираются, наверно, что у них главное и что не главное? Вот же проблема появилась!