Книга История вампиров - Монтегю Саммерс

Таким образом, вероятно, эти два обычая были среди евреев строжайше запрещены как заимствованные у язычников, которые в порыве отчаяния действительно способны на такую экстравагантную и даже непристойную демонстрацию своей скорби по умершим, однако среди избранного народа Иеговы подобная практика должна была считаться по крайней мере весьма неприличной. Конечно, в этих обрядах, даже если не вдаваться в них глубоко, явно сквозит жестокость, и они унизительны — неудивительно, что указы, запрещающие их отправление, встречаются и среди других народов. Взять, к примеру, свод законов Солона в Древних Афинах, содержащий запрет плакальщицам расцарапывать лица — свои и чужие. Аналогичные положения библейских десяти заповедей также основаны на более ранних законах, не позволяющих женщинам расцарапывать и всячески обезображивать себе лица во время похоронных ритуалов. Эти два обычая — обривать голову и расцарапывать лицо — встречаются в мире повсюду, во все времена и среди любых народов. Первая из данных традиций нас здесь едва ли интересует, однако весьма любопытно исследовать идею, лежащую в основе «нарезов на теле ради умерших». Подобные обычаи существовали в древности у ассирийцев, арабов, скифов и таких народов, как моавитяне, филистимляне и финикийцы.[31] Иордан сообщает, что Аттилу оплакивали «не женскими стенаниями, не пустопорожними похоронными песнями и слезами, но кровью воинов и силачей».[32] Среди многих африканских племен, среди полинезийцев Таити, Сандвичевых островов и всей Океании, среди аборигенов Австралии, Новой Зеландии и Тасмании, жителей Патагонии, индейцев Калифорнии и Северной Америки, равно как и среди множества других народов оплакивание умерших всегда сопровождается расцарапыванием тела вплоть до обильного кровотечения. Небезызвестно также, что родственники покойных причиняют себе ужасные увечья, и считается, что тот, кто наиболее жесток и безжалостен по отношению к себе, демонстрирует наибольший почет и уважение к покойному. Важная деталь: обязательно должна пролиться кровь. Это действо, видимо, равносильно заключению своеобразного договора с умершим. Добровольное предоставление покойнику того, в чем он нуждается, предотвращает его возвращение с целью взять это насильно, да еще и при самых ужасающих обстоятельствах. Если люди не пожелают немного подкормить мертвеца своей кровью, то он вернется и заберет ее полностью. Поэтому естественно предположить, что гораздо лучше поделиться ею и тем самым заслужить покровительство со стороны призрака, нежели отказывать ему в том, что он все равно неизбежно отнимет, будучи охвачен яростью и жаждой мщения.

Многие австралийские племена считали кровь лучшим лекарством для больных и ослабленных людей. Разумеется, в этом представлении нет ни крупицы истины, если рассматривать его в свете научного метода переливания крови в том виде, в каком его в настоящее время то и дело применяют врачи (имеется и немало примеров использования этого средства в Средние века и в медицине более позднего периода).[33]

Бонней, австралийский путешественник, рассказывает, что среди некоторых племен, проживающих по берегам реки Дарлинг в Новом Южном Уэльсе, «очень больных или ослабленных людей принято подкармливать кровью. В данном случае своей кровью делятся с ними друзья. Это делается уже описанным ранее способом»,[34] т. е. человек вскрывает себе вену на предплечье и подставляет под руку деревянную чашу или какой-либо похожий сосуд, куда стекает кровь. «Когда кровь загустевает, превращаясь в желеобразную массу, больной пальцами отправляет ее в себе в рот». Следует помнить: аборигены верят, что душа продолжает жить после смерти тела, и если при жизни человека кровь оказывается для него самым полезным и питательным продуктом, то она сохраняет свои животворные качества, когда ее даруют ушедшему в мир иной (эти люди не ощущают смерть как безвозвратный уход и вечную разлуку).

Все это определенно дает нам ключ к пониманию тех представлений, что лежат в основе обычая до крови расцарапывать себе тело в знак траура. Смысл данного обычая со временем окутался мраком, и подобные кровопускания стали восприниматься всего-навсего как доказательство скорби в связи с тяжелой утратой, но не вызывает сомнений, что плакальщики, как правило, старались кровью подпитать умершего, дабы он набрался сил и энергии в своем новом состоянии.[35] Эти обряды к тому же стали подразумевать желание как-то умилостивить покойного и более того — установить с ним тесную связь; они носят явно некромантический характер, к тому же от них так и веет вампиризмом: дело в том, что люди верят, будто умерший способен поддерживать в себе какую-то полужизнь, похищая жизненную энергию, т. е. выпивая кровь у живых людей. И, соответственно, мы вполне можем понять, почему эти варварские, если не сказать хуже, обычаи так непреклонно запрещались Моисеевыми законами, которые не просто являлись запретами на совершенно непристойные горестные оплакивания, окрашенные язычеством, — надо смотреть гораздо глубже: подобные ритуалы не были свободны от жутких черномагических суеверий, от стремления подпитывать вампира горячей соленой кровью до тех пор, пока он, насосавшись ее досыта, сам не отвалится, подобно какой-то дьявольской пиявке.

Слово «вампир» пришло к нам из венгерского языка, где оно бытует в форме vampir, но вообще это слово скорее славянского происхождения. У славян оно встречается в аналогичной форме в русском, польском, чешском, сербском языках, сосуществуя с такими вариантами, как болгарское слово вапир, вепир, рутенское vepir, vopir, русское упырь, польское upier. Миклошич[36] в качестве одного из возможных вариантов происхождения слова «вампир» предлагает турецкое слово uber — «ведьма». Еще один вариант, но менее вероятный — образование от корня pi- (пи-) — «пить» при помощи приставки va- (ва-) или ау-(ав-). От корня pi- образуется древнегреческое «пью»; некоторые временные формы этого глагола образуются от корня ро- (по-), такие как перфектная форма,[37] будущее время пассивного залога,[38] следует добавить сюда перфектный инфинитив, встречающийся у Феогнида.[39] Отсюда же возникло слово, имеющее значение «свежая, питьевая вода».[40]