Книга Литовско-Русское государство в XIII—XVI вв. - Александр Пресняков

Великий князь Гедимин, (1275—1341)

Известны две группы известий о Гедимине, из которых одна изображает его конюхом Витеня, который убил господина и занял престол, и другая, давшая повод считать его сыном и преемником Витеня. Обе группы источников мутны. Первая идет от тенденциозной орденской хроники, так называемых Annales Olivienses, россказни которой принял и пустил в оборот Длугош, которому следовали позднейшие историки — Меховский, Мартин Бельский Кромер. Вторая сводится к поздним родословиям великих князей литовских и так называемым литовским (западнорусским) летописям, да к хронике Стрыйковского. Известия обеих групп стоят не больше, чем рассказы «Родословий» о том, что «Витенец» был из рода Смоленских князей и был ставленником на западной и юго-западной Руси Юрия Данииловича московского, или их генеалогии Хвост — Волк — Троен — Витень — Гедимин и других еще более фантастических.

Что Гедимин не был сыном Витеня, показывает его грамота к папе, где он его называет не «pater», а только «praedecessor»[6], а что они были братьями, засвидетельствовано в грамоте рижского магистрата к Гедимину от 24 ноября 1322 г., где читаем: «pacem et treugas nobiscum contrahere essetis parati, sicut Vithene, bonae memoriae frater vester et antecessor»[7].

Историческая традиция знает и княжение их отца, но имя его дошло до нас в ряде искажений (Пукувер, Путувер, Утинуер), из которых, быть может, наименее удачное то, которое чаще всего принято в литературе, — Лютувер.

А между тем этот тайный для нас период литовской истории завершается выступлением крепко сплоченного государства под нераздельной властью Гедимина, объединившего все великое княжение по смерти брата Витеня. Времена, когда во главе Литовско-Русского государства стояли Витень (с середины 90-х годов XIII в. до 1316 г.) и Гедимин (1316—1341 гг.), можно назвать моментом завершения здания, заложенного Миндовгом. В эту пору рассказы о военных действиях отмечают значительные организованные боевые силы литовских князей, способные встретить крестоносцев в открытой битве и брать приступом укрепленные города (что раньше литовцам никогда не удавалось), а на литовской территории — ряд крепостей и укрепленных замков рядом со старыми русскими городами. Эти новые крепости, противопоставленные по западной границе орденским замкам, носят чисто литовские названия: Юнигеда, Листе, Кимель, Путеба, Шройнете, Путенике и т. п., а одна из них названа замок Гедыминь.

В грамотах Гедимин титулует себя «rex Litvinorum Rutnenorumque» или «rex Litvinorum et multorum Ruthenoram»[8]. Титул этот подчеркивает значение русского элемента в государстве Гедимина.

Территория его соприкасалась на севере с владениями Ливонского ордена, на северо-востоке — с землей Псковской, на востоке — с землей Смоленской и по Днепру до устья Припети — с чернигово-северскими волостями, на юге — с пределами киевскими и волынскими до Западного Буга, а по Бугу, до Гродна на Немане, — с польскими землями; от Гродна до устья Немана шла граница между литовскими (жмудскими) поселениями и владениями Прусского ордена. Конечно, «границы» эти мы представляем себе лишь в самых общих чертах, и попытка нанести их на карту встретилась бы с непреодолимыми затруднениями. Особенно трудно дать отчет, что было на юге приобретено до и при Гедимине. Минское княжество входит целиком в состав его владений, хотя упоминается князь Василий минский в 1326 г.; но если он русский и Рюрикович, тем своеобразнее его роль посла от Гедимина в Новгород вместе с братом Гедимина Воином, князем полоцким, и Федором Святославичем (Смоленским?). Земля Турово-Пинская также в составе владений Гедимина в полной зависимости и идет в надел его сыну Наримунту. В составе этих владений и земля Берестейско-Дорогичинская, притом еще до Гедимина, судя по позднему известию сводов, что Витень «прибавил земли литовские много — и до Бугу». Эта волость была оторвана от галицко-волынского комплекса вследствие борьбы, начатой Тройденом со Львом Данииловичем, и последний князь галицкий, Юрий-Болеслав, уже не владел ею.

Княжество Гедимина выступает крупной силой, с которой считаются, к которой тянут соседние более мелкие владения. На севере его влияние начинает сильно чувствоваться в делах Новгорода и Пскова, в их отношениях как между собою, так и к Ливонскому ордену и начавшей свой быстрый рост Москве. В 1331 г. к митрополиту всея Руси Феогносту, находившемуся во Владимире-Волынском, приехал избранный на епископию новгородцами Василий, с боярами новгородскими.

С этим делом связан договор, в силу которого новгородцы приняли к себе Наримунта Гедиминовича «и даша ему Ладогу и Орехов и Корельскый городок и Корельскую землю и половину Копорьи в отцину и в дедину и его детем». Это было, видимо, вызвано происшедшим только что перед тем столкновением Новгорода с Иваном Калитой, и послы «слово право дали Наримунту».

В то же время в Пскове сидел Александр Михайлович тверской, бежавший от татар и Калиты, и он заручился покровительством Гедимина, связавшего с этим планы (понимая неосуществимость утверждения литовской власти в Новгороде) отделения Пскова от Новгорода. И, по словам новгородского летописца, «Псковичи изменили крестное целование к Новгороду, посадили себе князя Александра на княжение из литовские руки». Псковичи стремились и к освобождению в церковном управлении.

Одновременно с Василием новгородским приехали к Феогносту послы от Пскова, от князя Александра, от Гедимина и всех князей литовских и привели с собой Арсения, «хотяще его поставити на владычество во Пскове, не сотворивше Новгорода ни во что же». Но Феогност, перенесший митрополию в Москву, поставил Василия, а «Арсений со псковичи поиде от митрополита посрамлен из Волынские земли». Гедимин послал погоню за Василием, но тот, предупрежденный Феогностом, успел уйти, пробираясь между Литвою и Киевом. Киевский князь Федор с баскаком татарским догнал его было под Черниговом за Днепром, да новгороды откупились. В последнем эпизоде характерно, что киевский князь, вассал татарский, с баскаком нападает на преследуемого Гедимином Василия, хотя псковичи с Арсением только что спокойно проехали через Киев.

Нет повода говорить о власти Гедимина над Киевом, но Грушевский прав, подчеркивая приведенный эпизод как свидетельство, что Киев стоит уже «в сфере политического влияния великого княжества Литовского». Так же следует определить отношение к Гедимину Федора Святославича смоленского, фигурирующего в ряду послов от Гедимина к новгородцам в 1326 г.

Упомянутое вмешательство Гедимина в новгородские и псковские дела не дало прочных результатов[9]. Иван Калита примирился с новгородцами, а псковичам пришлось смириться перед церковным отлучением, и Александр Михайлович нашел убежище в Литве. Но факты эти существенны, свидетельствуя о сознательном вступлении литовских князей на путь собирания русских земель и о том пределе, через который перейти на пути этом им не было суждено.