Книга "Хозяин морей" и битва за Америку - Андрей Иванов

Второй довод был недостаточно обоснованным, поскольку был найден только один небольшой склад оружия в Эдинбурге. Однако парламентарии поддержали Питта, и он получил возможность реализовать свой план. Приостановка действия Habeas Corpus означала возможность подвергать арестованных тюремному заключению без суда.

Питт сам проводил допросы задержанных граждан вместе с членами Тайного совета. Произошла печальная трансформация: блестящий юрист, который, возможно, прожил бы более счастливую жизнь, если бы не пошел в политику, премьер-министр, начавший свое пребывание в офисе с планов парламентской реформы, уравнивания католиков в правах с протестантами, много сделавший для свободы печати, превратился в полицейского.

Историк Маколей подвел итог этих событий:

«Люди с утонченным разумом и изысканными манерами, за проступки, которые в Вестминстере считались бы незначительными, были сосланы на Ботани-бей пасти стада вместе с уголовными преступниками. Некоторым реформаторам, чей язык был невоздержанным, выражавшим экстравагантные мнения, но никогда не мечтавшим о свержении правительства с помощью физической силы, были предъявлены обвинения в государственной измене, и они были спасены от виселицы только благодаря справедливым вердиктам присяжных»[18].

Народный конвент так и не был созван, и движение было подавлено. Влияние радикальных обществ, казалось, сильно уменьшилось.

После серии военных неудач на континенте и вызванных ими страхов Великобритания добилась большого успеха 1 июня 1794 года — день, который навсегда вошел в историю как Славное первое июня. Английская эскадра разгромила французский флот и доставила в Портсмут шесть линейных кораблей противника, взятых в качестве трофеев. Король Георг III, королева, премьер-министр Уильям Питт, Генри Дандас и граф Чатам, старший брат Питта и первый лорд Адмиралтейства[19], приняли участие в торжественной и бурной встрече победителей в Портсмуте. Лондон был иллюминирован, а собравшиеся в опере исполнили патриотическую песню «Правь, Британия» и национальный гимн.

26 июня французы одержали решительную победу при Флерюсе, вновь опустив англичан с небес на землю. Питт слал подкрепления в Остенде, но это не спасло ситуации. К концу июля французы захватили всю Бельгию и угрожали Голландии.

Питт переживал величайшее напряжение, его мучила болезнь, и он испытал доселе неведомое ему состояние депрессии. «Невозможно положить конец самой бешеной тирании, если не разрушить существующее правительство Франции»[20], — твердил он. Так ли давно премьер-министр говорил о пятнадцати годах мира?

Его прогнозы о «невозможности долгого существования жестокой и ужасной системы» оказались верными — Робеспьер пал. Но что делать дальше? Продолжать войну или ограничиться блокадой Франции?

Голландцы проявляли апатию. Пруссия истратила миллион фунтов стерлингов и не смогла добиться никакого результата. Питт встретился с прусским послом и выразил недовольство действиями союзников. Субсидии Пруссии были прекращены, и вскоре в Лондоне узнали о том, что пруссаки начали договариваться с Францией. Тройственный союз между Великобританией, Пруссией и Голландией прекратил свое существование.

Оставались австрийцы. Они просили заем в размере 6 миллионов фунтов стерлингов, гарантированный английским правительством, и обещали выставить 200-тысячную армию. В 1794 году Питт уже занял 18 миллионов, что было колоссальной суммой для страны, которая в последний предвоенный год имела доходы бюджета менее 16 миллионов, однако премьер-министр все же решил поддержать инициативу австрийцев.

Он также одобрил идею военного секретаря Уильяма Виндхэма, которая заключалась в том, чтобы помочь французским эмигрантам и контрреволюционерам осуществить интервенцию, то есть использовать иностранцев для свержения их правительства.

Серия новых решительных мер в области войны с Францией также включала отзыв герцога Йоркского. В ноябре Питт написал «очень честное и твердое»[21] письмо Георгу III, требуя смещения его сына с поста главнокомандующего. Король ответил, что он «очень сильно обижен»[22] и считает, что поражения союзных армий — вовсе не вина его сына, но результат «поведения Австрии, недобросовестности Пруссии и трусости голландцев»[23]. Тем не менее Георг III уступил авторитетному премьер-министру и уволил герцога Йоркского.

Питт в первую очередь исходил из интересов дела и предпринял еще одну экстраординарную акцию: он вынудил своего старшего брата подать в отставку с поста первого лорда Адмиралтейства. Чатам никогда не выступал против политики младшего брата, но ему явно не хватало энергии и умственных способностей, необходимых для ведения глобальной войны. Питт выразил свое требование в письме. Он оставил брата в своем кабинете, предложив ему пост министра без портфеля, и сделал его кавалером ордена Подвязки. Два брата обменялись посланиями, в которых говорили о взаимной преданности, но их отношениям был нанесен чувствительный урон.

Между тем ситуация на фронте только ухудшалась. Наступила суровая зима, замерзли реки. В январе 1795 года французская кавалерия воспользовалась этими условиями и захватила голландские корабли, скованные льдами. Пал Амстердам, и Голландия перестала быть союзницей Великобритании. Более того, ее ресурсы теперь могли быть использованы французами.

Коалиция лежала в руинах, а Англия напрасно потратила свои деньги. Пруссия подписала мирный договор с Францией, уступив ей левый берег Рейна. Соглашение было также скреплено подписью Швеции. Голландия приняла унизительные условия своего договора с Францией, отдав несколько городов, согласившись выплатить крупную денежную сумму и поддерживать французскую армию. Испания, потерпевшая ряд поражений, также договорилась с республиканским правительством, и была восстановлена прежняя граница между двумя странами. Питт планировал выделить субсидию России, однако ввиду занятости польскими делами она пока не готова была вступить в борьбу. Остатки британского контингента были эвакуированы еще в начале апреля.

Питт и не думал опускать руки. Он ответил на призыв Уильяма Вилберфорса начать переговоры о мире: «Если мы будем энергично вести войну еще короткое время, то весьма разумно предположить, что тем самым мы сможем обеспечить прочный, постоянный и почетный мир»[24].