Книга Хрома. Книга о цвете - Дерек Джармен

Снежная буря на севере, рев ослепительно-белых полярных медведей.

Тень – королева цвета

Я ищу Miracoli и Memorabilia, как Плиний Старший в «Естественной истории». Чем дальше отстоит от нас цвет во времени и пространстве, тем ярче он горит. Золотые воспоминания. Не золото обручальных колец на Хай-Стрит-Ратнерс, а философское золото, что сияет внутренним светом подобно драгоценным камням в «Апокалипсисе». Изумруд, Рубин, Гиацинт, Халцедон, Яшма. Цвет драгоценен, как и камни. И даже более – ведь в отличие от самоцветов им нельзя обладать. Цвет выскальзывает и утекает между пальцев. Его нельзя запереть в ларец, потому что в темноте он исчезает.

В своей «Естественной истории» Плиний определенно утверждает, что Luxuria – это враг. Это было время – задолго, задолго до того, как люди стали носить золотые кольца, до того, как они воздвигли себе статуи из драгоценных металлов. Время, когда мать-природу еще не ограбили и не отобрали у нее желтый, и синий, и киноварь, хотя природа могла бы постоять за себя в борьбе с людьми, отравляя их не только растительными и животными ядами, но и цветом. Плиний говорит, что художники надевали маски из пузыря, чтобы защититься от пыли киновари, когда красили статую Юпитера. Он говорит, этот вопрос надо бы рассмотреть подробнее.

Переведем стрелки часов на 400 лет назад.

Первой была книга Аристотеля «О цветах». В том самом году, когда целовавший мальчиков Александр умер, в 323-м до н. э., Аристотель преподавал в Афинах. В следующем году он умер на своей вилле на Халкисе, куда удалился от политической суеты, оставив свою школу на попечение Феофраста.

Аристотель так начинает свою книгу:

Простые цвета те, что неотделимы от стихий: земли, воздуха, воды и огня. Воздух и вода сами по себе по природе белы, в то время как огонь и солнце – золотые. Земля хотя по природе и бела, но вследствие проникновения в нее окрашивающих веществ бывает многоцветной. Это становится очевидным, когда мы рассматриваем пепел, потому что он белеет от влажности, когда из него выгорели все краски.

Западный разум попал в ловушку теорий Аристотеля на 2000 лет, пока Возрождение не начало отпирать двери. Мудрость Аристотеля цитировалась, цитировались цитаты, снова и снова. Никто не пытался сжечь землю, чтобы убедиться, станет ли она белой, никто не пытался извлекать цвета из стихий. Ибо Аристотель был светом… «И темнота наступает вслед за исчезновением света». Пока Леонардо не перевернул это утверждение и свет не наступил вслед за исчезновением темноты.

В аристотелевском черном есть своя логика. Она появляется уже во втором параграфе. Черный не передает свет глазам. Все вещи кажутся черными, когда они отражают мало света. Недостаток света порождает тени. И отсюда ясно, что темнота – это вовсе не цвет, а всего лишь недостаток света. В темноте нельзя разглядеть формы предметов.

Аристотель представляет все цвета как смесь черного и света:

Когда черное смешивается со светом солнца и огня, всегда получается красный.

На подобных наблюдениях он строит теорию цвета, в которой всегда в большей или меньшей степени присутствует черный.

Он замечает, что у воздуха багровый оттенок на восходе или закате солнца:

Винный цвет образуется, когда к чистому и яркому черному цвету примешиваются солнечные лучи, такой цвет, как у ягод винограда… потому что их цвет становится винным на момент вызревания, ибо по мере роста в них черного красный превращается в пурпурный. При помощи предложенного нами метода мы сможем объяснить все вариации цвета.

Он предупреждает, что мы должны производить исследования, не смешивая цвета, как это делают живописцы, а сравнивая лучи, которые они отражают.

С гор надвигается гроза. Плиния Младшего первые крупные капли дождя застали в саду, где он обсуждал выращивание орхидей со своим старым садовником. Он спешит в дом через мраморный дворик, уклоняется от воды, которая бьет из фонтана и падает на мозаики, проходит через раздвижные двери в свою спальню. Там он берет с кушетки аристотелевский трактат «О цветах», на который падают зеленые пятна света от огромных виноградных лоз, поднимающихся до самого верха крыши. Он говорит, что в этой комнате можно представить себя в лесу, с той лишь разницей, что не нужно бояться дождя. Гроза усиливается, и теперь Плиний согласился бы с Аристотелем, что темнота, обволакивающая комнату, это не цвет, а отсутствие света. И если бы вдруг он ощутил внезапный озноб, он позвал бы раба разжечь огонь и увидел бы вслед за Аристотелем, что дерево становится черным, когда горит, а затем красным. Если бы Плиний подошел к своему окну и сорвал гроздь ягод винного цвета, он бы узнал, что винный цвет – это красный, смешанный с чистым черным. Чтобы найти доказательства теории смешения лучей в природе, говорит Аристотель, нам нужно убедиться в подобии происхождения цветов:

Все цвета являются смесью трех вещей. Света. Среды, через которую виден свет, такой, как вода и воздух, и цветов, формирующих поверхность, от которой свет отражается.

Некоторые цвета – мрачные, а некоторые – сияют. Сияющие цвета – это киноварь, армениум (темно-синий), малахитовый (ярко-зеленый), индиго и яркий тирейский пурпур. Мрачные цвета – синопсес (красно-коричневый), параэтониум (белый мел) и аурипи (ярко-желтый). Черный получается в результате горения смолы или дегтя.

«О цветах» – это труд исключительно о природе. Нет никакого упоминания о живописи, практически никакого интереса к красителям… хотя Аристотель упоминает мурекс, раковину, из которой получают королевский пурпур. Он рассматривает цветы, фрукты, корни растений и изменения цветов в зависимости от времен года. Зеленые листья становятся желтыми. В растения проникает влага и вместе с ней цвета. Она фиксируется солнцем и теплом, точно так же, как это происходит при окраске тканей. Все, что растет, в конце концов становится желтым:

По мере того как черный неуклонно слабеет, цвет постепенно изменяется к зеленому и под конец становится желтым… а другие растения краснеют, когда созревают.

Аристотель использует зеленый лук-порей, белеющий от недостатка солнца, чтобы подтвердить свою теорию о том, что цвет создается солнечными лучами. Трактат «О цветах» – короткий, и Плиний заканчивает его еще до того, как гроза со вспышками молний и раскатами грома уходит и наступает внезапная тишина, которую нарушает только смех его молодых рабов. Внезапный ливень освежил его сад из тутовых деревьев, смоковниц и аккуратно подстриженных пирамид кипарисов с прямоугольными тенями. Поднимается бриз.

Плиний пишет письмо Квинту Бебию Макру:

Я рад услышать, что внимательное изучение книг моего дяди вызвало у тебя желание иметь их все. В «Естественной истории» заключено многообразие самой природы.

Он говорил, что его дяде был почти не нужен сон, и он посвящал каждую свободную от занятий адвокатской деятельностью минуту своим записям. Он вставал каждый день до рассвета, чтобы встретиться с императором Веспасианом. Он брал с собой в поездки свои записки. Он даже читал книги в банях. Неудивительно, что такой занятой человек был часто погружен в дремоту. Книги с 33-й по 35-ю «Естественной истории» посвящены искусствам скульптуры и живописи. Для Плиния Старшего цель искусства – сбить природу с толку, и больше всего он восхваляет тех, кому это удалось: Зевксиса, который одурачил птиц своими нарисованными вишнями; Апеллеса, нарисовавшего лошадь так, что настоящая лошадь заржала; и Паррасия, нарисовавшего занавес, который одурачил Апеллиса, попросившего отодвинуть его, чтобы увидеть скрытую за ним картину. Искусство достигает совершенства, когда становится отражением природы. Сама природа является здесь судьей.