Книга Танец души - Барбара Картленд

— Вполне, — подтвердил он. — Какое-то время уже поработал. Не знаю, есть ли у меня перспективы на будущее в газете, но это все-таки лучше, чем ничего.

— Я тоже так думаю, — согласилась Фиона и, вспомнив о приближающемся вечере, добавила: — Хотя иногда сомневаюсь.

— Женщинам хуже приходится, чем мужчинам, — сказал ее новый приятель. — Мне всегда казалось, что женщина не должна работать.

— Как старомодно! — мурлыкнула Фиона.

— Правда? — переспросил он. — А я твердо думал, если женюсь когда-нибудь, ни за что не позволю жене работать.

— Возможно, она будет вынуждена, если вы к тому времени не станете главным редактором, — заметила Фиона.

— Вот это вряд ли! — усмехнулся он. — О… вам здесь выходить… Может быть, как-нибудь снова встретимся? Меня зовут Дональд Берн.

— Буду рада… Еще раз спасибо вам за два пенса, — ответила Фиона и, помахав ему, выскочила из автобуса и торопливо нырнула во тьму.

«До чего милый парень», — думала она, шагая по грязной улице и задирая юбку выше колен.

Возле «Пальони» мимо нее прокатил огромный «роллс-ройс», повернул к входу, и девушка, завернув за угол к служебному подъезду, увидела, как из лимузина выбирается лорд Уинтроп в пальто с меховым воротником.

«Милорд прибыл!» — подумала она, толкнула дверь, промчалась мимо дымных кухонь и побежала по черной лестнице в женскую раздевалку.

— Просто жуткий старик! — заявила Фиона. Они с Дональдом Берном пили чай в маленькой чайной в Челси.

Это была их третья встреча, они стали большими друзьями.

Взгляды Дональда на жизнь, пусть немножко с журналистской окраской, показались Фионе интересными. Понемногу он стал обучать ее наблюдательности, а также искусству выуживать суть из самой скучной истории или зануднейшей личности.

Случайно ему удалось раздобыть для нее работу в качестве внештатного хроникера женской колонки в своей газете.

Она получала пять шиллингов за каждый принятый в печать абзац и, имея обширнейшие возможности следить за жизнью общества, могла с большой вероятностью рассчитывать на еженедельную прибавку к заработку.

Не обладая опытом в изложении материала, Фиона первым делом показывала написанное Дональду, а тот демонстрировал, каким образом даже самая скудная информация с легкостью превращается в новость.

Сегодня она с гордостью показала ему первый чек на десять шиллингов за два написанных ею абзаца для леди Мод, которая вела в «Дейли Меркьюри» рубрику «Городские события».

Именно в тот момент, когда Дональд правил ее заметки, приготовленные на следующий день, он упомянул лорда Уинтропа, заметив:

— Он, как правило, тянет на целый абзац.

— Просто жуткий старик! — повторила Фиона. — Слава Богу, уехал на неделю в Шотландию.

— Замечательно! — воскликнул Дональд. — Что ж ты мне раньше-то не сказала?

И принялся торопливо писать:

«Лорд Уинтроп покинул на несколько дней Лондон, отправившись в свое поместье в Шотландии. Известного рыболова и великого охотника с нетерпением ожидают на Северных холмах, хотя во время его отсутствия будут скучать его многочисленные лондонские знакомые.

Особняк лорда Уинтропа на Парк-лейн полон сокровищ, среди которых находится знаменитый «бриллиант Уинтропа». Публика очень давно не имела возможности созерцать эту драгоценность, однако есть надежда, что леди Уинтроп наденет ее на придворный бал, назначенный через месяц, когда она вернется из Парижа, где пребывает в настоящее время».

Пока он писал, Фиона раздумывала о своей последней встрече с предметом творчества Дональда.

Она до сих пор чувствовала на губах его сладострастные поцелуи, до сих пор помнила, как лихорадочно заставляла себя не противиться, не кричать и не отталкивать мужчину, пристававшего с ласками.

Когда «роллс-ройс» остановился у ее дома, она выскочила из машины и влетела в подъезд, едва успев буркнуть: «До свидания».

Она ненавидела его так яростно, что знала — случись это снова, ей не сдержаться, и девушку охватывал ужас при мысли о возможном повторении всего этого по возвращении лорда Уинтропа.

Он еще ее не добился, и она понимала, что если она откажется встретиться с ним или не сумеет умерить его пыл, то лишится работы.

Когда они покидали ресторан в тот вечер, Пальони лично с поклонами провожал их к «роллс-ройсу».

Все его идиотские любезности предназначались лорду Уинтропу, но Фиона подметила одобрительную нотку в голосе хозяина, проговорившего:

— Доброй ночи, мисс Мейн.

Окажи она лорду Уинтропу сопротивление, незамедлительно потеряет должность. Ей придется уйти, а на ее место придет другая хорошенькая блондинка.

Впрочем, лорд Уинтроп уехал, и Фиона загорелась новой идеей найти отдельную маленькую квартирку.

Дональд подыскал ей одну, и, хотя плата составляла пятнадцать шиллингов в неделю, это вполне можно было выдержать, если по-прежнему подрабатывать немного в «Дейли Меркьюри».

Две совсем крошечные комнатушки, зато отдельная квартира и не в таком шумном и грязном районе, как нынче.

Квартирка располагалась на самом верхнем этаже над магазином, а нижние этажи использовались под торговое помещение и склады.

Магазин принадлежал другу Дональда, который намеревался запросить цену побольше, но Дональд уговорил его согласиться на пятнадцать шиллингов.

Фиона, осмотрев комнаты, заторопилась с переездом.

С мебелью возникла проблема, и Дональд убеждал ее подождать с переездом, откладывая постепенно деньги на мебель. Не утерпев, она, полная радужных надежд, взяла из своего драгоценного банковского капитала десять фунтов и потратила их на обстановку.

Комнаты все равно казались пустыми, так что Фиона с Дональдом стали заходить по воскресеньям на распродажу на Каледониан-Маркет и Петтикоут-лейн.

Фиона знала, что Дональд в нее влюблен, и он ей тоже по-настоящему нравился, только она также знала, в чем не призналась бы даже себе самой, что уже любит другого.

После совместного завтрака она дважды видела Джима Макдональда. Один раз он вечером ужинал у Пальони, в другой раз пригласил ее прокатиться в своей машине.

Ей понравилась автомобильная прогулка, пусть недалекая, всего-навсего в Ричмонд-парк, где они выпили чаю в отеле и вернулись в Лондон.

Когда повернули к дому, стало темнеть, и Джим закутал ее в теплый мех. Потом, подъезжая, накрыл руки Фионы ладонью.

— Согрелась? — спросил он. И Фиона ответила:

— Просто счастье!

Джим на секунду оторвал глаза от дороги, взглянул на ее лицо, смутно различимое в сумерках.

— Милая малышка Фиона! — проговорил он. — До чего же ты славная!