Книга Карма любви - Барбара Картленд

Она совершенно не похожа, думал он, ни на кого из тех, кого он встречал прежде. И действительно, было что-то восточное в черноте ее волос, в загадочности огромных глаз.

— Знаете, Орисса, — мечтательно сказал он, следуя за ходом своих мыслей, — вас с полным правом можно было бы назвать принцессой Раджастана.

— Лучшего комплимента вы не могли бы мне и придумать, — поблагодарила Орисса. — В мечтах я принадлежу Индии. Я никогда не могла заставить себя стать частью того холода и той нищеты, которую увидела здесь.

Чуть помолчав, она добавила:

— Англия не стала мне домом. Дом был там, с мамой.

— И когда вы заговорили о возвращении домой, вы имели в виду Индию?

— Вернувшись в Индию, я снова окажусь дома.

— Ну, поскольку вы счастливы, — с нежностью улыбнулся Чарльз, — я с чистой совестью могу отправиться в Египет.

Орисса тихо ахнула, вспомнив о новом назначении брата и о тех опасностях, с которыми ему вскоре предстоит столкнуться.

— Если бы только вы могли поехать со мной!

— Я вернусь в полк раньше, чем вы ожидаете, уверяю вас, — успокоил ее Чарльз. — В Египет посланы войска из Индии. Сейчас они должны высаживаться в Порт-Саиде. Очень скоро я присоединюсь к ним.

Слушая брата, Орисса поняла, с каким нетерпением он ожидает предстоящую кампанию.

Чарльз всегда чтил свой воинский долг и неизменно добивался успеха.

Он был шестью годами старше сестры, и она с детских лет преклонялась перед его авторитетом.

В ее сердечко даже ни разу не закралась ревность к тому, что ее мать больше любила Чарльза.

Орисса понимала, что между матерью и ее единственным сыном существовали тесные, необъяснимые узы, каких не могло быть между матерью и дочерью; к тому же Чарльз был первенцем.

Все же она обожала свою ласковую красавицу мать, и для нее стала огромной трагедией кончина матери от холеры, которой та заразилась, ухаживая за малютками одной из своих туземных служанок.

Даже сейчас у Ориссы темнело в глазах, когда она вспоминала, как небольшой белый гроб вынесли из их делийского дома, пронесли по улицам и поставили в соборе. Ей казалось это чем-то нереальным, каким-то страшным сном, от которого жаждешь скорее пробудиться.

Истинной же реальностью стала долгая дорога домой, муки прощания со всем тем, что она любила и что было неотъемлемой частью ее самой.

— Какая дурнушка! — услышала она на борту корабля, увозившего ее в Англию. Так о ней говорил кто-то добропорядочной жене полковника. — Как странно, ведь ее мать была настоящей красавицей.

— Невзрачные девочки, знаете ли, вырастая, часто превращаются в хорошеньких девушек, — ответила жена полковника.

Орисса нередко потом вспоминала эти слова. Великолепие Индии оставило глубокий след в ее душе, потому-то девочку и возмущала ее собственная невзрачность.

Она не понимала, что после смерти матери просто разучилась улыбаться и невольно смотрела на мир и людей хмурым взором.

Мало что могло развеселить или обрадовать ее после вторичной женитьбы отца, и все же постепенно, ибо юность неунывающа, она стала даже в мелочах находить красоту, которой ей так не хватало.

Желтые цветы в цветочном магазине напоминали ей золотистые бархатцы, из которых в Индии нанизывали гирлянды, и на мгновение их солнечная яркость становилась для нее лучиком счастья во мраке горького отчаяния.

Снегопад маленьких белых лепестков фруктовых деревьев напоминал ей чудесную, восковую белизну лотоса, раскрывавшего свои цветки в их саду.

Летом, случалось, она заслушивалась пением птиц Англии, а сама представляла себе, что стоит среди апельсиновых деревьев, когда на рассвете, ярко разливающемся по индийскому небу, гомонят, щебечут и хлопают крыльями птицы, радостно встречая солнце.

— Что это с тобой? — грубо встряхнула однажды Ориссу мачеха, и Орисса правдиво ответила:

— Я тоскую по дому. Неудивительно, что графиня не поняла.

— Чарльз! О, Чарльз! — восклицала теперь Орисса. — Не представляю, как мне отблагодарить вас. Я знала, вы поможете мне.

— Но вам придется очень постараться, чтобы безупречно сыграть свою роль, иначе мне грозят неприятности, — предупредил Чарльз, — и довольно серьезные, если генерал обнаружит обман.

— А вдруг позднее я с дядей Генри приеду в Бомбей?

— Вряд ли, так как полк не покидает северных территорий, — уверенно проговорил Чарльз. — Но если подобное случится, постарайтесь не попадаться на глаза генералу!

— Ох, постараюсь.

— А теперь, ради Бога, — взмолился Чарльз, — довольно проблем. Я уже так устал от них. Последнее, что требует уточнения, так это где вы будете ночевать сегодня.

— Может быть, мне пойти в гостиницу? — с сомнением сказала Орисса.

— Какая же приличная гостиница примет юную леди без багажа, да еще среди ночи? — спросил он.

Орисса виновато улыбнулась ему.

— Тогда мне придется остаться здесь.

— Думаю, да, и давайте надеяться, что Мередит не узнает об этом. Иначе он вообразит самое худшее. Впрочем, пусть думает что угодно. Лишь бы мне не пришлось давать объяснения. Очень не хочется. Об одном молю Бога: пусть они не узнают, что отец жив.

— Значит, сейчас его никто не должен видеть, — поспешно добавила Орисса. — Пусть все помнят его прежним… таким, каким помним его мы.

— Да. Вот почему вам следует вести себя крайне осмотрительно, — резко проговорил Чарльз. — Весь путь до Бомбея вы будете оставаться миссис Лейн, или как вы там себя назовете. Но затем исчезнете!

— Я так и сделаю, — пообещала Орисса, — и огромное вам спасибо, дорогой Чарльз! Вы самый чудесный, самый умный брат, который только может быть!

— Пожалуй, вынужден согласиться, — улыбнулся виконт Диллингем, — с тем, что я довольно умен.

Глава 2

Орисса осторожно ходила по каюте, стараясь не побеспокоить спящего ребенка.

Нейла чрезмерно взволновала поездка по железной дороге в Тилбери, к тому же, когда бабушка привела его на борт, мальчик с неуемным любопытством стал носиться по всему кораблю.

Памятуя о мерах предосторожности, Орисса постаралась уехать из Лондона на более раннем поезде, чтобы не столкнуться с генералом и его женой прежде, чем они окажутся на борту «Дорунды».

До вагона Чарльз, конечно же, не мог проводить сестру — из опасения, что на вокзале кто-нибудь узнает его.

Но он довез ее в кебе из Итон-Плейс до Ватерлоо, где высадил, сказав на прощание:

— Уверен, с вами ничего не случится, если вы пройдете прямо к поезду.

Орисса озорно улыбнулась: