Книга Дурман - Екатерина Риз

Ира не сразу поняла, что уже несколько минут стоит перед витриной со свадебными нарядами. Платья были потрясающими, белоснежными, чистыми, какими и должны быть помыслы, вступающих в брак, но Ира сейчас думала не об этом. У неё снова закололо кончики пальцев, как пару дней назад в аэропорту, когда она отчаянно высматривала в толпе высокого черноволосого мужчину, надеясь успеть увидеть хоть издали, хоть с затылка… Даже если это был совсем другой человек.

Тёмное пятно на её репутации, это точно. Сколько раз говорила себе, что нужно забыть и не вспоминать. И, вообще, замужней женщине не престало вспоминать о бывших любовниках. Вот и свекровь рядом, и, конечно же, взгляд до жути проницательный.

— Какое красивое платье, правда, Ириш?

Она кивнула.

— Ещё бы. Это Вера Вонг.

— Что?

— Дизайнер Вера Вонг. Её свадебные платья — это настоящее искусство. — Очнулась от своих мыслей и поторопилась улыбнуться. — Пойдёмте? Мы ещё хотели зайти в текстиль, это двумя этажами ниже.

Валентина Александровна поспешила дальше, даже не обернувшись на витрину, за которым было выставлено платье неземной красоты, принялась вспоминать, кому и что хотела купить, а Ира, ступив на эскалатор, всё-таки обернулась. Она бы хотела такое платье. Правда, когда сама замуж выходила, ещё и понятия об этом не имела. Но как бы она в нём смотрелась…

— Как магазины? — спросил Миша, вернувшись вечером домой. Задержался почти до восьми вечера, от него исходил ненавязчивый запах дорогого коньяка, и Ира поняла, что задержался не просто так, а выпивал с боссом. Муж не слишком любил коньяк, но компанию всегда поддерживал. Но действовал на него этот напиток расслабляюще, вот и сегодня уютно ткнулся носом Ире в шею, губами прижался, а она почувствовала, что он улыбается.

Она легко повела плечом, потому что муж отвлекал её от приготовления ужина.

— Всё хорошо. Мы купили всё по списку, и даже зашли в кафе. Твоя мама, кажется, довольна.

— Замечательно. И ты замечательная, — добавил Миша с особыми интонациями. Его руки легли на Ирины бёдра, чуть сжали, а она поторопилась отстраниться, услышав шаги в коридоре.

Муж отошёл на пару шагов, достал из холодильника бутылку минералки, и, сворачивая пробку, заявил:

— Кстати, у меня новость. Точнее, предложение.

— Интересное?

— Думаю, да. Есть возможность съездить на выходные в Париж. У меня там встреча, но можем задержаться на пару дней, показать родителям город. Мама хотела.

Ира отложила нож, повернулась к мужу.

— Миша, я занята в выходные, ты забыл?

Он заинтересованно вздёрнул бровь.

— Чем занята?

— У Хэллен юбилей в воскресенье, я обещала, что пятницу и субботу посвящу ей.

— Ира. — В Мишином голосе проскользнули просительные нотки, но она лишь головой покачала.

— Я обещала, и тебя предупреждала об этом. Ты сказал: ничего страшного. Ты забыл?

— Но это же Париж!

Ира сняла фартук и повесила его на спинку стула.

— А у тебя одна встреча, ты сам сказал. Вот и посвятишь всё оставшееся время родителям. Думаю, они даже рады будут побыть с тобой наедине, — добавила она чуть тише. — Порадуй их.

Миша глотнул воды, затем усмехнулся.

— Ты ревнуешь?

— К твоим родителям? — подхватив его шуточный тон, уточнила Ира. — За кого ты меня принимаешь?

Он снова подошёл и обнял её, заглянул в глаза. Смотрел с прищуром, взгляд с поволокой, и Ира поневоле улыбнулась.

— Ты пьян. Уилл тебя напоил?

— Нет. Ну, может, чуть-чуть.

Она положила ладони на его плечи, кинула быстрый взгляд на дверь, а затем шёпотом продолжила:

— Миш, они приезжают и почти тебя не видят, ты весь в делах. Думаю, тебе на самом деле стоит съездить с ними, хоть куда — хоть в Париж, хоть в Новосибирск, но чтобы вы побыли втроём. А то твоя мама без конца мне задаёт вопросы о том, чем именно ты занимаешься и где пропадаешь, а я не знаю, что ответить.

Он глаза закатил и что-то едва слышно простонал, но когда голову опустил и прижался лбом к её лбу, выглядел более серьёзным, чем минуту назад.

— Думаешь?

— Да. А я поскучаю, — проговорила она шёпотом, заглядывая ему в глаза.

— И чем ты займёшься, пока будешь скучать по мне? Магазинами?

— Магазинами, — подтвердила Ира. — А ещё схожу на открытие выставки Андреаса Вагенаса, мне Сьюзи достала пригласительный.

Миша чуть нахмурился, пытаясь собраться с мыслями.

— Вагенас… Да, помню, грек-скульптор. Кто-то мне рассказывал.

— Я тебе и рассказывала, — сказала Ира громче, отходя от мужа и доставая из буфета тарелки. — У него есть одна скульптура, называется «Обнажённая Гера», она впервые будет выставляться. Хочу увидеть собственными глазами.

— Обнажённая? Интересно.

Ира рассмеялась.

— Поезжай в Париж! Интересно ему. Говорят, по окончании турне её выкупят, и появится ли она ещё где-то, большой вопрос.

— Кто купит?

— Неизвестно. Ты же знаешь, Сьюзи работает в «Тейт», и то говорит, что кроме слухов никакой достоверной информации. Но поговаривают, — Ира сделала паузу и повторила, — поговаривают, что «Гера» будет стоит не меньше трёхсот тысяч евро.

Миша присвистнул.

— Не слабо.

— Поэтому я должна её увидеть, пока есть такая возможность.

— А сам гений интервью даёт?

— Понятия не имею. — Ира кинула на мужа весёлый взгляд. — Мне, в отличие от тебя, в голову не приходило подобным интересоваться. Кто меня к нему подпустит? Я иду туда в надежде приобщиться к прекрасному, — закончила она с ноткой иронии.

Сафронов фыркнул, не собираясь соглашаться. К жене подошёл и ещё раз её поцеловал, на этот раз в щёку. Губы ласково прижались и задержались, усиливая крепость, казалось бы, мимолётного, ничего не значащего поцелуя.

— Как может какая-то гипсовая тётка, пусть она и Гера…

— Мраморная.

— Что?

— Она сделана из белого мрамора.

— Пусть. Но как она может сравниться с моей женой? Такой тёплой, — добавил он, обнимая её за талию и прижимаясь к её спине, — такой нежной, так хорошо пахнущей? Она всего лишь камень, а ты настоящая.

Ира улыбнулась.

— Я запомню, — пообещала она. Отвернулась, посмотрела на приготовленные тарелки, и вдруг опомнилась, поспешно добавила: — Я люблю тебя.

— И я тебя, милая.

Почему-то слова любви у Миши всегда получались более холодными и отстранёнными, чем комплименты, которые он произносил за минуту до этого. Слово «любовь» для её мужа значило меньше, чем поступки, которые он совершал. И с этим приходилось мириться.