Книга Дядьки - Валерий Айрапетян

Старт был дан. Впереди бабушкиного взгляда маячила надежда, сулящая конец сыновней бесхозности. Родственники мои, однако, разглядели много меньше оптимизма в предстоящем мероприятии. Во-первых, Налик не подарок, и родители Маши, интеллигентные люди, прознав о его подвигах, навряд ли захотят видеть свое ангелоподобное чадо в роли его супруги. Во-вторых, Маша не армянка, и кто знает, какие традиции она чтит и какой морали придерживается? В-третьих, она совсем еще девочка и ей еще учиться целых пять лет. Ну, а в-четвертых: захочет ли сама Маша выйти за Налика?

На все эти выпады бабушка терпеливо отвечала, что семья у Маши порядочная, и это было фактом; что никто никого не заставляет, а попробовать никогда не грех; что в их роду выходили замуж и в 14 лет; что институт может закончить и замужняя женщина и что как ни крути, а с соседями дружить — дело святое! На том и порешили.

Все прошло отлично. Маша понравилась Налику, Налик понравился Маше. Машиных родителей поразило кавказское гостеприимство и радушие хозяев. Удивив всех родственников, дед Асатур весь вечер, точно младенец, блаженно улыбался. Тетки на постах блестяще справились с поставленными задачами, за что были щедро отоварены бабушкиными заверениями в вечном долгу. На следующий день Налик подошел к матери. Следы напряженных раздумий блуждали по его лицу.

— Мам, — спросил он. — А тебе Маша нравится?

Как бы и не при делах, мать ровно отвечала:

— Хорошая девочка, сынок. Красивая, чистая, воспитанная. В институте учится. Маме по дому помогает. Я так думаю: повезет тому мужчине, кто станет ее мужем.

— И я так думаю, — задумчиво выронил он и ушел к себе в комнату.

Наиль начал меняться.

Ночную активность он сменил на дневное бодрствование. Гантели из угла снова перекочевали в цепкие руки. С травой было завязано. Горгона Медуза, победоносно венчавшая его лоб, сдулась и переползла на руки, придав им вид угрожающей мощи. Чтение книг стало регулярным. Предпочитался Чехов и Достоевский. Завокзальная блатата позабыла о Налике, который только как покупкой травы и напоминал о своем существовании последний год. Кроме всего прочего, дядя пошел работать, что изумило даже тех, кто верил в его трудовые резервы. Разгружал фуры с цитрусовыми, за что башлял по двадцатке в день. Домой приходил потным и счастливым. Приносил полные сумки продуктов. Произвел замеры лестницы, чтобы установить перила.

Баба Люся не знала, куда себя деть от радости, а потому все чаще навещала родственников и знакомых, восторженно делясь с ними привалившим счастьем. Но те лишь кивали и виновато улыбались, будучи уверенными, что такого ирода, как Налик, не исправит уже ничего, а эти перемены сродни очередной прихоти избалованного парня. Но бабка моя, овеянная чарующим сиянием надежд, не замечала их лисьих ухмылок и ерзающих в неверии глаз. Ей казалось естественным и справедливым, что весь мир также разделяет с ней эту радость, радость вновь обретенного сына.

Несмотря на общий скепсис родственников и соседей, Налик не отходил от своих начинаний. Все силы, разрушавшие его прежде, теперь были брошены на стройплощадку самосовершенствования. На серых щеках Налика заиграл робкий румянец здоровья.

Не отставая от коллектива, дед Асатур продолжал фыркать и уверять супругу в том, что «он нам голову морочит! Я это точно знаю!» При этом не забывал привести в пример какого-нибудь соседского мальчика, который «всегда родителям помогал, а не после двадцати лет!»

Мужнин гнев не трогал мою бабку. Ее счастье нежно теплилось в непроницаемых для ненависти камерах материнского сердца, и слова мужа, достигая ее ушей, не достигали сознания. Лишь бабушкины подруги, нянчившие Налика, да дядя Лева радовались этим переменам, поздравляли бабушку и всячески ободряли.

Тем временем Машенька с семьей все чаще захаживали в гости к бабушке. Бабушка и Налик пару раз совершили ответные визиты. Спустя некоторое время Налик уже встречал Машу из института и провожал ее до дома, а вскоре после этого она сама заходила к нему на чай или просто поболтать.

В округе заговорили.

Спустя год после первого знакомства Маша и Налик уже были неразлучны, разве что спали порознь. Налик нуждался в ней, как в воздухе, весь мир стал для него ею. Наконец, он решился поговорить с родителями Маши о женитьбе. И родители дали свое согласие Налику, который, сильно смущаясь, книжным языком выпрашивал у них разрешения взять их единственную дочь себе в законные супруги. Испросив согласия дочки, которая уверенно кивнула, они дали свое.

Народ, хотя и не мог не заметить перемен в Налике, все же отказывался верить, что родители Маши дали свое согласие.

— Змею пригрели на груди! — восклицали местные праведники.

— Шапку с красными углями надевают! — причитали другие.

— Дурная, дурная кровь… — сочувствовали русской семье третьи.

А бабушка Люся, всегда носившая царственную осанку, сейчас лучилась прямо-таки императорским величием.

Начались свадебные хлопоты.

Наилю сшили на заказ кремовый костюм из лучшей в городе итальянской ткани. Начали таранить вопрос о «Чайке», трех черных «Волгах» и двух автобусах для ритуального объезда по «свадебным» местам в компании ближайших родственников и друзей. Дядя Лева безвозмездно выложил две тысячи, пообещав достать к свадьбе свежего пятидесятикилограммового осетра и пять кило черной икры. Кроме денег и деликатесов, он предложил еще и свою «Волгу» — на случай, если вдруг не хватит машин. Обретшие на смотринах боевой опыт, тетки принялись уверенно расписывать церемониал торжества. Тщательно продумывалось все, начиная от размеров помещения и заканчивая последовательностью тостов.

Дядя Наиль искрился, как роса в отблеске солнца.

— Мама, — признался он однажды матери неуверенно, в пол. — Наверное, Бог меня все-таки любит…

— Конечно, любит, сыночек! — воскликнула она и зашлась в рыдании.

Даже дед, рассупив могучие брови, принял участие в подготовке к свадьбе. По депутатской линии ему пообещали «Чайку» и три черные «Волги».

— Для вас, Асатур Самвелович, нам ничего не жалко! — хором отвечали коллеги, радуясь возможности воздать ему должное.

Дед был тронут. Общество оценило его по заслугам.

Вся округа была взбудоражена предстоящим событием. Люди проявляли невероятную заинтересованность всяческими деталями церемонии, которые моя бабка велела всем приближенным хранить в полнейшей тайне, чем и подстегивала желание женщин поделиться страшным секретом. Арменикенд полнился слухами. Некоторые домыслы покидали границы района и возвращались обратно помноженными на три.

Так, кто-то сказал, что слышал от доверенного семье Налика лица, что на свадьбе будут присутствовать два члена ЦК и один генерал. На местном рынке некая женщина убеждала всех, что петь на свадьбе будет сам Муслим Магомаев, причем армянские песни (!), что слышала это от Люсиной сестры…

Как бы там ни было, предстоящая свадьба, став главным предметом разговоров, сблизила людей в районе и примыкающей к нему округе.