Книга На подступах к Сталинграду - Александр Филичкин

Вытер горькую влагу, застлавшую поблёкшие очи. Сел на пустой облучок и тоже стал ждать неизвестно чего. «Вдруг кого из ребят забракуют? – думал печальный старик. – Как он, болезный, вернётся назад? Сорок вёрст отмахать – это не шутка».

Вместе с другими парнями Павел вошёл в обширную комнату. Увидел, что здесь заседает несколько медиков, и встал в длинную очередь. Измученные наплывом людей, врачи не вдавались в подробности, а проверяли лишь наличие целых конечностей да пальцев на ладонях и стопах.

Все остальные детали здоровья сейчас не были никому интересны. Главное, чтобы мог идти в сапогах на дальнее расстояние. Крепко держал винтовку да нажимал на курок. Вот и весь медицинский отбор.

Через пару часов всех осмотрели. Признали «годными к строевой» и вывели на огороженный двор, расположенный на задах учреждения. Построили призывников в четыре шеренги и под надзором «синих фуражек» повели на ближайшую станцию.

Возницы услышали шум, доносившийся с другой стороны здания военкомата. Посмотрели вслед уходящим ребятам. Поняли, что ждать больше нечего, и начали разъезжаться по сёлам.

Нужно было вернуться домой дотемна. В округе развелось много волков, и, несмотря на тёплое лето, лучше с ними без ружья не встречаться. Ещё чего доброго прыгнут на лошадь, загрызут животинку, а затем и человека убьют.

Призывников привели к железной дороге. Посадили в товарный вагон, стоявший на двух железных осях. Заперли двери снаружи и отправили в Куйбышев.

Один из бывалых сельчан вдруг заявил, что до начала боёв с гитлеризмом в таких подвижных сараях возили скотину на мясной комбинат. Затем кто-то тихо добавил, мол, во время Гражданской войны в них ставили небольшие «буржуйки». Благодаря этим печкам температура внутри была выше, чем зимою снаружи, за что подвижной состав ласково звали «теплушками».

Несмотря на то что площадь пола всего восемнадцать квадратных метров, на них умещалось до сорока пехотинцев с оружием или восемь крепких коней с кавалерийскими сёдлами и запасом кормов.

Призывников загрузили в вагон по тем же нормам военного времени, как и четверть века назад. К их сожалению, внутри не нашлось деревянных нар, а полы оказались покрыты толстым слоем ещё влажных коровьих лепёшек.

Так что присесть они не смогли, а пришлось всем стоять вплотную друг к дружке. Хорошо, что поездка оказалась недолгой. Всего километров тридцать, самое многое – сорок. Да и паровоз шёл намного быстрее, чем крестьянские дроги, на которых они добирались от деревни Домашка до районного города Кинеля.

Не доезжая до окраин Самары, поезд резко затормозил, а затем и вовсе встал посреди обширного леса. Раздался громкий приказ: «Всем покинуть вагоны!» – и новобранцы услышали, как открылись запоры, висевшие на той стороне дощатых дверей. Они бросились к выходу. Откатили широкую створку и попрыгали на высокую насыпь.

Здесь тоже находился отряд «особистов». Всех построили, как заключённых, в колонну по двое и повели от железной дороги к недавно проложенной просеке. По накатанной колее прошли один или два километра. Выбрались на опушку и увидели лагерь с высоким забором из ржавой колючки.

Их загнали внутрь огороженной зоны и разместили в щелястых бараках, где, судя по скромности обстановки, недавно жили осуждённые зэки. Павел огляделся по сторонам и сразу подумал, что даже в бараке на стройке он жил значительно лучше.

Там были широкие окна и отсутствовали решётки на них. К тому же имелся большой умывальник в конце коридора. Здесь все удобства оказались на улице. Весною и осенью ещё можно терпеть, а зимой где прикажете мыться и бриться?

Затем всех остригли машинкой «под ноль» и лишь после этого дали команду: «Свободное время!»

Правда, из барака никого никуда не пустили, и возникший досуг новобранцы провели прямо здесь. Получали у кастеляна матрасы, подушки, простыни и одеяла, похожие на те, что Павел видел в заводском общежитии.

Потом занимали двухэтажные нары. Внизу те, кто постарше, наверху – молодняк. Застилали постели и знакомились со своими соседями. С одной стороны у него оказались ребята из деревни Домашка, внизу – сухой статный мужчина среднего возраста.

Чуть позже бойцов отвели в соседний барак, где находилась столовая. Дали им по миске перловки и ломтю чёрного хлеба. Плюс кружка жидкого чая без сахара. Там Павел узнал, что их привезли в расположение воинской части, где проводят формирование пехотных полков.

После ужина провели перекличку прибывших призывников и отправили спать. Электричества в комнате не было, а из всех видов светильников имелась трёхлинейная лампа на керосине. Она стояла на тумбочке возле дверей и не позволяла парням заблудиться спросонья. Мало ли что, вдруг приспичит выйти до ветру?

На другой день вновь проверили всех новобранцев. Убедились, что никто из них не пропал. Построили в колонну по четверо и проводили на склад личных вещей. Там всех вписали в толстые амбарные книги. Вручили новую военную форму и отправили обратно в казарму подгонять амуницию.

Павел принёс ворох одежды и разных незнакомых предметов. Бросил на узкие нары и стал разбираться, что здесь к чему. Перед ним лежали хорошо знакомые вещи: шинель, сапоги, пилотка и галифе, гимнастёрка, бельё, портянки и ремень из брезента со стальной однозубой пряжкой.

К ним прилагались брезентовый «сидор», противогаз, лопатка сапёрная, фляга стеклянная вместе с чехлом и с пробкой из дерева, котелок алюминиевый и такая же кружка. Предметы для гигиены: мыло, опасная бритва неважного качества и два полотенца.

Затем он нашёл нечто такое, чего раньше не видел. Не зная, что перед ним, он обратился в мужчине, что устроился рядом на нарах. Из дальнейшего разговора Павел узнал, что сосед воевал с белофиннами. Брал линию Маннергейма и получил ранение в самом конце Зимней кампании.

Долго лечился и был списан вчистую из-за того, что не до конца поднималось плечо, повреждённое пулей. Оставался «негодным» до последнего времени и думал, что минует эту войну. Но на последней комиссии медики неожиданно поняли, что рука пришла в норму, и его «забрили» вместе с другими.

Дальше он объяснил, что лежит перед парнем: плащ-палатка и принадлежности к ней, сумки патронные (две поясные и одна запасная), сумка гранатная и сумка для переноски продуктов.

Осматривая все причиндалы, Иван не уставал удивляться тому, как стали плохо снабжать пехотинцев.

– Три года назад амуниция была значительно лучше, – объяснял он парням. – Вы все, наверно, видали бойца, напечатанного на трёхрублёвке тридцать восьмого года? Вот и нас тогда так одевали. Вместо мягкого «сидора» – твёрдый кожаный ранец. Ремень и подсумки тоже из кожи, а не из брезента, что дали сейчас. Кружка эмалированная, ручка сердечком. Фляга из алюминия. Правда, весило это чуточку больше, но было намного удобнее и гораздо надёжнее.

В разговор вмешался старик, сидевший на нарах, стоящих в соседнем ряду. На вид ему было за пятьдесят, и, судя по возрасту, он мог участвовать ещё в Гражданской войне.