Книга 1917. Русская голгофа. Агония империи и истоки революции - Дмитрий Зубов

Погромы в Канавине продолжались до 01:30 8 июня. Только после этого стражам порядка удалось навести порядок и заняться осмотром места происшествия. Которое представляло собой весьма печальное зрелище. «Картина была поистине ужасна, – сообщалось в рапорте Баранова. – Все ценное было похищено, все, что могла сломать грубая сила бушевавшего народа, было разрушено, рамы, дверные, оконные косяки, половицы, печи, части крыши – все было исковеркано. Обломки были перемешаны с окровавленными клочьями одежды, и самые части трупов валялись во дворах и на улицах. Между прочим, были подняты две череповые кости, человеческий глаз и отдельно валявшийся головной мозг». В разграбленных домах украдено было все, что только было возможно унести. Не только деньги и ценные вещи, но даже тарелки с ложками. «Повстанцы» оторвали все ненавистные еврейские дверные ручки и даже вытащили вьюшки из их печей.

Весть о еврейском погроме в Канавине быстро распространилась по губернии, в связи с чем некоторые воодушевленные граждане попытались организовать подобные мероприятия в Балахне и Арзамасе. Однако эти акции были пресечены властями.

Любопытно, что сам Александр III как-то сказал генерал-губернатору Гурко: «Сердце мое радуется, когда бьют евреев, но дозволять этого ни в коем случае не следует». Посему нижегородские националисты и экстремисты все-таки пошли под суд. Всего по делу было задержано 112 человек. Кстати, сразу после арестов губернатор Баранов стал получать «подметные письма» и «устные просьбы» от общественности, которая требовала немедленного освобождения задержанных. В частности, говорилось, что «нельзя наказывать православных за жидов», а произошедшее являлось никоим образом не бунтом, а «просто народ потешился». Однако закон, как говорится, есть закон.

В начале октября состоялся суд. Он проходил в закрытом режиме, дабы лишний раз не будоражить общественность. 10 человек, обвиняемых в «умышленном убийстве через истязания», и еще троих, признанных виновными в покушении на разбой и нападении на дом, приговорили к каторжным работам на срок от 7 до 20 лет. Еще 20 человек, обвинявшихся по менее тяжким статьям, были направлены в арестантские роты. Что касается самих евреев, то после погрома половина из них в панике бежала из Нижнего Новгорода…

И эти события, увы, были лишь предвестником грядущих бедствий России.

Иешуа-бумеранг

В 1902 году в рабочей слободе Сормово, что на берегу Волги, состоялась первомайская демонстрация – одна из первых в России. 5000 рабочих завода в знак протеста против тяжелых условий труда, несправедливой оплаты, снижения расценок за сдельную работу и против штрафов, налагаемых заводской администрацией, объявили забастовку. Затем часть из них вышла на Большую улицу (ныне Коминтерна) и двинулась маршем, выкрикивая всевозможные лозунги, в том числе и политические. Ошарашенные полицейские с ужасом услышали такие крамольные призывы, как «Долой самодержавие!», «Да здравствует политическая свобода!». Стражи порядка потребовали, чтобы рабочие расходились. Однако те лишь плюнули в их сторону и продолжили шествие, с революционными песнями и криками «Долой царя!», «Долой самодержавие!».

На зрителей-сормовичей все это произвело неизгладимое впечатление: никогда доселе на этой земле не звучали столь смелые призывы и заявления. Однако правоохранительные органы вскоре пришли в себя, вызвав подкрепление, ближе к вечеру разогнали демонстрантов. Десятки людей были арестованы. Их грузили на специальные полицейские телеги (воронков и автозаков тогда еще не было) и под конвоем увозили в Нижний Новгород. Среди задержанных оказался и 17-летний юноша Ешуа Свердлов.

Это был типичный выходец из нижегородского еврейского ремесленничества. Отец Ешуа – Михаил Израилевич Свердлов – был гравером, его мастерская на Большой Покровской сохранилась по сей день. Жизнь евреев, как известно, была полна тягот и лишений. В царской России это были люди второго сорта, которые не могли селиться в определенных местах, получать образование и заниматься некоторыми видами деятельности. К тому же евреи периодически подвергались издевательствам и погромам, которые, впрочем, устраивала по большей части люмпенизированная публика. Многие жители относились к евреям хорошо, уважая их за образованность, интеллигентность и таланты в различных ремеслах.

Ешуа Свердлов родился в 1885-м, всего через год после описанного выше крупного еврейского погрома в Канавине. Несколько лет после этого события нижегородские иудеи попросту боялись перебираться через Оку на ярмарку. А бежавшие оттуда старались селиться поближе друг к другу и к центру, где было больше полиции и не так страшно выходить по вечерам на улицы. В этих условиях было неудивительно, что многие большевики оказались выходцами именно из еврейской среды. Ведь марксизм олицетворял не только и не столько борьбу за права рабочих, сколько вообще стремление к новой жизни, равенству и братству, в том числе между народами.

Свердлов, который уже в подростковом возрасте стал представляться более благозвучным именем Яков, рано остался без матери. Отец же постоянно работал, дабы прокормить большую семью. Поэтому юноша жил относительно свободно, уже во время учебы в гимназии познакомился с нижегородскими марксистами и увлекся их пропагандой. По окончании пяти классов Свердлов поступил учеником к аптекарю в том самом зловещем Канавине. Именно здесь молодой еврей познакомился с рабочими, а в 1901 году вступил в нижегородскую ячейку РСДРП. Как раз нищие пролетарии, работяги с заводов не случайно были выбраны социал-демократами в качестве наиболее благоприятной среды для распространения революционных идей. В отличие от ярмарочно-канавинских люмпенов, которые по большей части зарабатывали непосильным трудом на очередную бутылку водки, а потом шли бить морды прохожим, на заводах работали мужики-кормильцы, на которых лежала непосильная ноша по содержанию многодетных семей. К тому же заводской труд требовал гораздо больше культуры и интеллекта, чем работа грузчиков и ломовиков в порту. Закономерно, что именно рабочие первыми пошли на демонстрации, а потом и на баррикады.

Первый арест для начинающих революционеров был своего рода экзаменом, «квалификационным раундом», во время которого отсеивались «примазавшиеся» и «временно примкнувшие», а оставались только по-настоящему идейные. Условия в царских тюрьмах и ссылках были, конечно, не концлагерные и не гулаговские, но все же далеко не курортные. Граждане, примкнувшие к бунтовщикам и митингующим просто в порыве эмоций или моды ради, там быстро ломались и после освобождения в революционные дела больше не совались. Других же царская тюрьма, напротив, закаляла и подвигала на новую борьбу. Не случайно у большевиков количество арестов, ссылок и отсидок всегда являлось предметом особой гордости. Эдаким подтверждением, что я, дескать, настоящий, идейный революционер.

Таким оказался и молодой Яков Свердлов. Отсидев положенные полгода в тюремном замке на Острожной площади, которая в советские времена была переименована в площадь Свободы, он разом превращается из революционера-любителя в революционера-профессионала. После раскола РСДРП на меньшевиков и большевиков Свердлов, будучи максималистом по характеру, не задумываясь переходит на сторону последних и даже становится организатором большевистской группы в Нижнем Новгороде. «Революция и еще раз революция! – думал он. – Начинать надо с малого. Создавать всё новые и новые ячейки, вовлекая в них больше и больше людей. С тем чтобы в нужный момент вся страна заполыхала красным пламенем». Быстро став выдающимся организатором и агитатором, Свердлов вел работу по всему Среднему Поволжью: в Нижнем Новгороде, Костроме, Казани и Саратове. В результате за короткое время возникла огромная сеть кружков, была отлажена целая система копирования и распространения нелегальной литературы. Лидеры большевиков высоко оценили таланты Свердлова и в 1905 году отправили его в командировку на уральские заводы.