Книга Невидимые миру слезы. Драматические судьбы русских актрис - Людмила Соколова

После этого фильма Нина Гребешкова стала «Идеальная жена № 1 Советского Союза». Которая все понимает, мужа отдыхать отправляет со словами «шуба подождет». И, обнаружив пистолет, сокрушается: «Он такой доверчивый!..» И напомнит о нем мужу, достанет из банки и по-хозяйски оботрет фартуком, провожая своего Сеню на «задание». Просто мечта всех мужиков!

— А какие мне письма писали после этого фильма!.. Особенно много почему-то из мест лишения свободы. «Хочу такую жену!» Причем мне — оригинал, а директору студии — копию.

Даже после успеха актрисы Гребешковой в «Бриллиантовой руке» режиссер Гайдай в последующих фильмах будет занимать ее лишь в маленьких рольках и эпизодах. В «12 стульях» Нина Павловна сыграет Мусика Брунс и «царицу Тамару» из горячечного бреда отца Федора.

И, наконец, в первой новелле фильма «Не может быть!» порадует заметной ролью Анны Васильевны. «Какая женщина! А как ногу прямо кладет: ать-два!» — будет рекламировать ее брат соседу.

В фильме «За спичками» Нина Гребешкова сыграет роль жены Хювяринена, а в «Спортлото-82» — колоритную тетю Клаву, в разгар курортного сезона умудряющуюся сдавать чуть не каждый метр своей жилой и нежилой площади. Появится она в фильмах супруга «Опасно для жизни» в роли Зинаиды Петровны, в «Частном детективе» — Анны Петровны. А в последнем фильме Гайдая «На Дерибасовской хорошая погода…» мелькнет на экране лишь на несколько секунд, объясняя дорогу на Брайтон-Бич отважному советскому разведчику Федору Соколову, герою Дмитрия Харатьяна.

А вот в самом своем любимом фильме Гайдая, «Иван Васильевич меняет профессию», для нее не найдется даже эпизодика.

Наверное, все-таки Леонид Иович сознавал, что поступал не совсем правильно по отношению к хорошей актрисе Гребешковой, потому что незадолго до смерти сказал жене: «Нинок, а я ведь перед тобой виноват: ни одной картины для тебя не сделал». И в своей привычной шутливо-ворчливой манере она ему ответит: «Да что ты! У тебя сколько фильмов? Восемнадцать? А у меня — шестьдесят».

Своих женщин Леонид Гайдай приучил к самостоятельности. Вот и у дочери Оксаны, которая после школы засобиралась замуж, спросил: «А где вы собираетесь жить? На что?» Оксана с мужем учились и работали и никогда ни о чем родителей не просили. Отец переживал молча, в себе. Иногда спрашивал жену: «Может, у них денег нет? Давай дадим!» Нина Павловна в воспитательных целях «держала лицо»: «Попросят — дадим». Но они не просили. Даже когда появилась Оля. Долгое время дочь с зятем и внучкой жили и работали за тридевять земель: в нашем торгпредстве в Индонезии. На родине бывали наездами. Для родителей это был праздник! Дед внучку обожал. С многочисленных фотографий Леонид Иович смотрит задумчиво, если не сказать хмуро, а вот с любительского снимка, запечатлевшего его в цветущих кустах на даче с маленькой Оленькой на коленях, — счастливо улыбается.

Дачу он очень любил, с удовольствием что-то сажал. Мог прийти вечером с работы и заторопить жену: «Поехали на дачу: надо полить».

В ноябре 1993 года Гайдай попал в больницу с воспалением легких. Нина Павловна почти все время проводила с ним. Ему стало легче и, переживая, как жена будет добираться до дому, он стал ее гнать: «Иди, а то уже поздно». Она возразила: «Вот покормлю тебя и пойду». Леонид Иович, читая свою любимую газету «6 соток», спросил: «Нинок, а какая у нас на даче земля: кислая или слабокислая?» Она обстоятельно ответила, где какая. А потом: «Я за чеснок волнуюсь: снега все нет, как бы не вымерз». Супруга заметила: «Ну, и что переживать? Не будет „озимого“ — посадим „яровой“». Вдруг он закашлялся.

— Я его приобняла, попросила: «Ты только не напрягайся!» У Лени была аритмия, и я очень боялась инфаркта. Вдруг он обмяк в моих руках… Я даже не сразу поняла, что случилось… Оказалось, оторвался тромб и закупорил легочную артерию…

Это страшно, когда на твоих руках вдруг умирает любимый человек. Нина Павловна до сих пор не может говорить об этом без волнения, едва сдерживая подступающие слезы.

— Но все-таки я рада, что это случилось на моих глазах, и я видела, что Леня не страдал…

При жизни Леонид Иович не любил разговаривать с журналистами, всегда отправлял их к супруге: «Это вам Гребешкова лучше расскажет. Она это любит». Нина Павловна считает, что «он жил как дети, сегодняшним днем», не теоретизируя и не подводя преждевременно итогов.

После смерти Гайдая выяснится, что его любили очень многие. Даже если при жизни боялись переступить черту, которой он дистанцировался от окружающих. Люди, что с ним работали, актеры, что снимались в его фильмах, знакомые и незнакомые окружат вдову любимого режиссера теплом и заботой. В клубе «Кино», совладельцем которого является актер Дмитрий Харатьян, до сих пор трепетно относящийся к памяти любимого режиссера, устроят «зал» Гайдая с меняющейся экспозицией фотографий и картин. Регулярно на дни рождения Нины Павловны станет присылать роскошные торты владелец ресторана, названного именем любимого гайдаевского фильма — «Кавказская пленница»… Ее наперебой станут приглашать на фестивали и творческие встречи, осаждать просьбами об интервью…

Она всегда долго отказывается, но сломить ее сопротивление можно одним: просьбой рассказать о Гайдае. О себе она говорит мало и неохотно, — о нем часами.

При жизни режиссер Гайдай недополучил официального признания — комедию тогда считали «низким жанром», и проявлений всеобщей любви. После смерти кинематографисты назвали его «человеком года» и дали приз.

— 1993 год начинался, как счастливый: 30 января Лене исполнилось семьдесят лет. 20 марта мы отметили пятьдесят лет, как его ранило на фронте — он считал это вторым днем рождения. 1 ноября было сорокалетие нашей совместной жизни… А закончился страшно: 19 ноября его не стало…

После кончины Гайдая лавина обожания «обрушилась» на его вдову. Она со смехом скажет:

— Я прошла ОГОНЬ — сгорела наша дача, и мне пришлось строить ее заново,

ВОДУ — прорвало трубу у соседей сверху, и у нас был настоящий потоп,

И МЕДНЫЕ ТРУБЫ Лени Гайдая… (намекая на незаслуженный, по ее мнению, фимиам, которым сегодня щедро «окуривают» ее со страниц газет, журналов и с экрана телевизора).

В 2000 году Нину Гребешкову пригласят на родину мужа в Иркутск, где бережно хранят память о выдающемся земляке. Блестяще отреставрированное старинное здание бывшего кинотеатра «Художественный» стало Киноцентром им. Гайдая. Вся в мраморе 42-я железнодорожная школа, где он учился, ставшая лицеем. Отреставрировано и старинное здание театра им. Охлопкова, на сцене которого играл артист Леонид Гайдай. В доме, где он родился, хотят сделать музей — да все как-то не складывается из-за племянницы Гайдая, которая со своей частью наследства расставаться не собирается, предпочитая дом сдавать…

А вообще Нину Павловну безмерно радует, когда где-нибудь возникает «местная инициатива» очередного увековечения памяти Гайдая, потому что она боится быть заподозренной в афишировании заслуг супруга, который всегда был до болезненности скромным и не терпел шумихи вокруг своего имени.