Книга Баронесса. В поисках Ники, мятежницы из рода Ротшильдов - Ханна Ротшильд

И в пору войны, и в мирное время Ротшильды были банкирами правительств и королей, подкрепляя своими деньгами мечты или опасения европейских государств. Они финансировали промышленность и армию, а потому говорили, что без совещания с Ротшильдами никто не объявит войну и не заключит мир. Когда разразился франко-польский кризис 1836 года, вдовствующая госпожа Ротшильд заявила: «Войны не будет: мой сын не даст на нее денег». То была не пустая похвальба: ее сын владел международной банковской корпорацией, которая непосредственно контролировала состояние экономики многих стран. Империя Ротшильдов простиралась от Баку до железных дорог Франции и Бельгии, и далее эти пути уводили через Испанию и Австрию в Италию. Торговля, арбитраж, рудники, продукты – все находилось в руках Ротшильдов, и эти руки дотягивались до Южной Африки и Бирмы, от Монтаны до Кавказа и далее.

Процветание финансовых империй зависит от стабильности политической ситуации. Но, хотя к мнению семьи еще прислушивались политики и лидеры государств, удержать Европу даже Ротшильды были бессильны и в отчаянии следили за тем, как весь континент соскальзывает в войну.

Но еще большая проблема грозила им изнутри: недостаток наследников мужского пола. Семейный бизнес был основан и управлялся по единому принципу: наследовать и продолжать его могут только мужчины из рода Ротшильдов. Это условие запечатлел в завещании отец-основатель Майер Амшель еще в 1812 году, и оно сохраняется поныне.

«Мои дочери, зятья и их потомство не имеют доли в торговой компании, существующей под именем „Майер Амшель Ротшильд и сыновья“… дело принадлежит исключительно моим сыновьям. Никто из моих дочерей, зятьев и их потомства не вправе требовать, чтобы им предоставили сведения о деловых операциях. Я бы никогда не простил моим детям, если бы вопреки моему отеческому пожеланию они допустили, чтобы моим сыновьям помешали в мирном владении и осуществлении их деловых интересов».

Более того: когда умирал кто-то из сыновей, его вдова и дети не становились автоматически наследниками, доли в компании возвращались пережившим покойника отцам, братьям и сыновьям. Дочерям предстояло выходить замуж за евреев, а лучше всего – за родственников. Иаков Ротшильд в 1814 году писал брату о своей новой жене и по совместительству племяннице Берте: «Жена… непременный предмет обстановки».

Изначально в семействе Ротшильд было пять разумных сыновей, им и предстояло возглавить пять европейских филиалов, но в последние десятилетия XIX века удача изменила роду: за недостатком мужчин в 1901 году пришлось закрыть франкфуртский филиал. У двоих наследников, Майера Карла и Вильгельма Карла, народилось десять дочерей – и ни одного сына. Неапольский банк закрылся еще в 1863 году, так как и у Адольфа Ротшильда с сыновьями не заладилось. На рубеже веков оскудела хромосомой Y и английская ветвь рода. Ротшильды, конечно, с этим не согласились бы, но на самом деле принцип наследования по прямой мужской линии оказался для их дела столь же опасным, как и превратности войны и прихоти налоговой системы.

Вот почему в декабре 1913 года Ротшильды с тревогой и надеждой ожидали рождения еще одного отпрыска Чарлза и Розики. Четвертый ребенок – какого он окажется пола? В 1910-м у четы уже родился наследник, Виктор, но требовался запасной. Остальные пока были девочки – в 1908 году Мириам и в 1909-м Либерти.

Банком управляли мужчины; женщины сидели дома, занимались детьми. Появления на свет мальчика с нетерпением ожидали его дедушка с бабушкой, Натан (Натти) и Эмма, оба – урожденные Ротшильды, в браке с Ротшильдом и Ротшильд, родители Ротшильдов. Натти Ротшильд стал первым членом палаты лордов не христианского вероисповедания, первым иудеем, приглашенным к королеве Виктории в Виндзор (ее величество особо распорядилась, чтобы повара приготовили ему пирог без ветчины). В 1879 году Натти возглавил английское отделение банка Ротшильдов. Он вел международный бизнес, предоставлял ссуды правительствам США, Австрии и России, финансировал экспедицию Сесиля Родса в Южную Африку и алмазную империю Де Бирс, он же собрал средства и на покупку Суэцкого канала. При всех сменявших друг друга администрациях Натти оставался советником британского правительства; ближе всего он был с Дизраэли, но и Рэндолф Черчилль, и Бальфур прислушивались к его рекомендациям. В преддверии войны 1914 года Ллойд Джордж созвал на совещание ведущих банкиров, бизнесменов и экономистов обсудить финансовую сторону боевых действий, и хотя будущий премьер и пэр-иудей в прошлом не раз конфликтовали, однако на этот раз Ллойд Джордж счел, что «только старый еврей говорил разумно».

Его деловая хватка сочеталась с филантропическим пылом. В ужасе от еврейских погромов в России, Натти разорвал выгодную сделку с российским правительством – из принципа. Он жертвовал крупные суммы и проводил кампании, организуя общественное мнение против преследований евреев в Румынии, Марокко, России и в других странах. У себя по соседству, вокруг Тринга, он перестроил все здания, возвел 400 новых, с современными удобствами, создал и возглавил компанию Коммерческого четырехпроцентного жилья – сочетание бизнеса и благотворительности, результатом чего стали 6500 новых домов. Но потомство не вполне устраивало Натти: этому талантливому, требовательному, придирчивому отцу понадобились бы десятки сыновей, чтобы выполнять все его распоряжения, а он породил только троих детей, из них двух не слишком, на его взгляд, многообещающих мальчиков. И теперь семидесятитрехлетний, одряхлевший Натти, как и все семейство, возлагал надежды на новое поколение.

Супруга Натти Эмма родилась в 1844 году. Ей суждено было дожить до 91 года. Когда в 1867 году она приехала в Англию из Франкфурта, чтобы вступить в брак с кузеном, Эмме сказали, что семейный дом для них уже выбран – Тринг-Парк, в принадлежащей Ротшильдам долине Эйлсбери. Для пущего комфорта семейство продолжило железнодорожную колею прямо к воротам усадьбы. Впервые свой дом Эмма увидела на следующий день после свадьбы – типичный для этого семейства щедрый, пусть несколько бесцеремонный, дар.

Как большинство женщин из клана Ротшильдов, Эмма была неукротима и беспощадна в своей прямоте. Она могла вызвать к себе премьер-министра Бенджамина Дизраэли и раскритиковать его роман: стилем он владеет неплохо, но в женщинах ничего не смыслит. Она говорила на трех языках – на всех трех с легким немецким акцентом – и на каждом из них смеялась на особый лад. Вероятно, своим долголетием она была обязана суровой ежедневной зарядке или привычке принимать холодную ванну по утрам.

Брат Чарлза, Уолтер, лорд Ротшильд, – старший сын и наследник титула – также замер в ожидании. Он был слабого здоровья и воспитывался дома. Вырос в медвежеватого, заикающегося здоровяка весом в 130 кг. Племянницы жаловались: своим храпом он будит весь дом. Уолтер так и не женился, но две многолетние любовницы у него были; одна родила ему внебрачную дочь, другая чуть ли не до гроба шантажировала Уолтера угрозой рассказать обо всем его маме. Кроме своей мамочки Эммы он больше всего любил животных, живых и мертвых. В качестве лорда Ротшильда он находился среди членов парламента, принявших знаменитую декларацию Бальфура – подписанное британским правительством в 1917 году обязательство обустроить в Палестине национальный дом для евреев. С этой декларации начался путь к созданию государства Израиль, но, хотя в какой-то мере иудаизмом и Палестиной Уолтер интересовался, мало что могло отвлечь его от всепоглощающей страсти – от изучения животных и насекомых.