Книга Как понять акварель. Руководство для тех, кто хочет стать мастером - Том Хоффман

ГАРОЛЬД ГРЕЦНЕР. ЧАЙНА-ТАУН. НА УГЛУ. 1950‑е

АКВАРЕЛЬ НА БУМАГЕ

46 × 61 СМ

(ПУБЛИКУЕТСЯ С РАЗРЕШЕНИЯ CALIFORNIAWATERAOLOR.COM)

Гарольд Грецнер решил не вырисовывать отдельные кирпичи. Он поступил иначе. Работая с сухой крупнозернистой бумагой, он провел влажной кистью по направлению волокон, давая лишь намек на фактуру и приглашая зрителя домыслить остальное. Добавлением второго слоя Грецнер достигает той же проработки фактуры, что и Коса с помощью зернистой отмывки.

ХАРДИ ГРАМАТКИ. ВИД С КРЫШИ. НЬЮ-ЙОРК, 1937

АКВАРЕЛЬ НА КРУПНОЗЕРНИСТОЙ БУМАГЕ

36 × 53 СМ

(ПУБЛИКУЕТСЯ С РАЗРЕШЕНИЯ CALIFORNIAWATERAOLOR.COM)

Харди Граматки заходит еще дальше. Написанные вторым слоем крошечные прямоугольники можно трактовать только одним способом. Кирпич есть кирпич, и, если вы показали десяток, становится ясно, что кирпичная вся стена.

ДЖОРДЖ ПОСТ. КАНАТНАЯ ПЕРЕПРАВА. ВРЕМЯ СОЗДАНИЯ НЕИЗВЕСТНО

АКВАРЕЛЬ НА БУМАГЕ

37 × 44 СМ

(ПУБЛИКУЕТСЯ С РАЗРЕШЕНИЯ CALIFORNIAWATERAOLOR.COM)

Джордж Пост показывает фактуру графически. Отдельные кирпичики прорисованы только на затененной стороне его «синеглазого» здания, однако наряду с самой тенью они указывают на смену плана.

ОГДЕН ПЛЕЙССНЕР. СТАРАЯ МЕЛЬНИЦА. ВИНЧЕНДОН, МАССАЧУСЕТС. ОК. 1960

АКВАРЕЛЬ НА БУМАГЕ 41 × 66 СМ

(ПУБЛИКУЕТСЯ С РАЗРЕШЕНИЯ ГАЛЕРЕИ АДЕЛЬСОНА, НЬЮ-ЙОРК)

После долгих поисков я нашел пример тщательно прорисованной, но не перегруженной деталями кирпичной стены у художника Огдена Плейсснера. Он прекрасно чувствует, какая степень детализации подходит для той или иной поверхности. В освещенной солнцем стене низкой постройки всего одно окно, а значит, достаточно места для проработки отдельных кирпичиков. Освещенная же стена высокого здания вся прорезана окнами и уже покрыта тенями и пятнами, поэтому там кирпичная фактура была бы лишней.

Как понять, когда остановиться

Всегда нужно уметь вовремя остановиться, чтобы картина не вышла слишком перегруженной. Информации гораздо больше, чем может уместиться на одном изображении. Даже если бы у меня хватило терпения прорисовать каждый кирпичик, а также отбрасываемую им тень, а еще цементный раствор, – я все равно не стал бы этого делать. Да, многие пытаются, но результат редко радует глаз. Я сам всегда стараюсь отследить момент, когда уже дал зрителю ровно столько информации, сколько нужно: не слишком много и не слишком мало. Поэтому где-то на задворках сознания я постоянно спрашиваю себя: «Может, хватит?»

Картина – диалог между художником и зрителем, причем у каждого своя роль. Если говорить будет лишь один, второму станет скучно. Беседа приносит удовольствие лишь тогда, когда участники относятся друг к другу с интересом и находят взаимопонимание. Верно подобрать слово – значит, сделать отсылку к идеям и переживаниям, которые близки обоим, тогда как попытка описать все сразу подразумевает, что вашему собеседнику нечего добавить. Картины, автор которых стремился донести слишком многое, кажутся оскорбительными, словно их единственная цель – вызвать восхищение и заставить сказать: «Вот это да!»

Чтобы понять, достаточно ли информации перенесено на лист, нужно учитывать еще одну вещь. Очень легко увлечься изображением деталей и позабыть о природе самой краски. Прозрачность и текучесть акварели – именно то, что нас так в ней привлекает. Для меня чрезвычайно важно дать краске достаточно места, чтобы она проявила свою природу. Жертвовать естественной красотой краски ради точности или проработанности изображения – крайне невыгодное решение.

Если слишком увлечься проработкой мелких деталей, возникает необходимость контролировать движение краски. Кто пишет таким образом, сидит сгорбившись, держит кисть за самый ободок и двигает лишь последними фалангами пальцев. Этот явно не тот художник, чьи картины мне понравятся!

Чем придирчивей я отношусь к тому, что получается на бумаге, тем чаще мне кажется, что получилось неправильно. Исправлять акварель – всегда сомнительное упражнение. Некоторые художники набили на этом руку, но я предпочитаю развивать навыки, которые позволили бы избежать ошибок, а значит, и необходимости в правках. Это означает, что нужно вернуть свободу самой краске настолько, насколько это возможно. Заранее определив допустимые пределы мазков, я могу коснуться листа кистью и оставить все так, как вышло. Именно так поступил Морис Логан с лежащими бревнами на картине «Курятник».

МОРИС ЛОГАН. КУРЯТНИК. 1930

АКВАРЕЛЬ НА БУМАГЕ ХОЛОДНОГО ПРЕССОВАНИЯ

51 × 66 СМ

(ПУБЛИКУЕТСЯ С РАЗРЕШЕНИЯ CALIFORNIAWATERAOLOR.COM)

В этом незатейливом сюжете художник Морис Логан, скорее всего, стремился к ощущению спонтанности, как если бы краска сама легла как нужно. Например, он понимал, что бревна справа нужно показать горизонтальными мазками и что они должны быть наполовину освещенными. Ту же самую задачу можно было бы выполнить и другими мазками, но то, что сделал Логан, «в достаточной степени совершенно».

Если нам нравится какая-то картина, обычно мы полагаем, что автор изначально задумал все именно так, как получилось. Но чаще художнику нужно лишь примерно догадываться о поведении краски – и этого достаточно, если он заранее принял все важные решения.

В моем представлении на идеальной картине ничего не упущено и нет ни одного лишнего мазка. Если заметно, что в какой-то момент художник боролся с краской, – значит, что-то пошло не так. Напротив, смелые мазки убеждают нас в том, что краска легла так, как было задумано. О том, насколько точно изображение передает изначальную сцену, знает только художник, однако любому внимательному взгляду акварель выдаст признаки его неуверенности.