Книга Мысли - Андрей Демидов

— Да что и говорить, санаторий знатный. Трубы центрального отопления и то латунные. Про сантехнику я уж не говорю. Так бы в ванной жить и остался.

— Да ладно прибедняться. Твой скромный особнячок по Волоколамке я видел.

— Какой там, — Ягов усмехнулся и стал нервно теребить телефонный провод, — мой скромный домик по сравнению с богатством санатория детский сад! Ну бог с ним. Лучше скажи мне, а как там Леночка твоя? Как у нее идут дела?

— Тебе, Ефремович, спасибо, — на том конце телефона благодарно рассмеялись, — уже учится. Прошла конкурс как по маслу. Вот только дернули их сразу на картошку. Я говорю: «… заболей, дура, справка тебе будет». Но там товарищи разные, подруги, решила ехать. А ведь простудится. Я уже ректору звонил, чтоб весь курс не посылали. А он, гад, на каком то там симпозиуме. Так я в этот колхоз, веришь, роту отправил. Уберут они все там моментом, и личный состав витаминами подкормится.

— Да, ты никогда не теряешься. А что Леночка поехала, так это даже неплохо. Не все ж ей на нас, пузатых стариков, любоваться.

Посмотрит, как народ живет, больше тебя ценить будет. Кстати, насчет роты… — Ягов вдруг заволновался, пот выступил у него на лбу, — от вашего управления в Белоруссии кто нибудь работает?

— Конечно, мы по всему Союзу работаем.

— Ну да, ну да. А железнодорожников у тебя, Виталий Георгиевич, нет? Месяца на два…

— Ты что, решил от дома до министерства рельсы проложить, чтобы на светофорах не останавливаться?

— Нет, нет без шуток, я серьезно. — Голос Ягова стал вкрадчивым.

— Ну, если серьезно, то есть. Но все заняты по горло. Под Саратовом копаются. И медленно же копошатся, бездельники…

— А что они у тебя под Саратовом делают? — простодушно спросил Ягов. — Вот смех то…

Виталий Георгиевич закашлялся, телефонная трубка забасила серьезно и хрипло:

— Не телефонный это разговор, вообще то.

— Да брось, кому какое дело.

— Недооцениваешь ты «захребетников», Ефремович, — перебил Ягова хриплый голос, — у меня, например, весь кабинет слушают. Полностью.

— Ясненько. Ну да я просто так. Тут у меня к тебе по другому поводу разговор есть. — Ягов сменил тон и весело спросил: — Ты как насчет уток пострелять, а?

— Ясное дело, положительно. Кстати, ты уже давно обещал места показать.

— Ну, так я в пятницу тебе и позвоню, договоримся. Идет?

— Идет.

— У меня все, Виталий Георгиевич, до свидания.

— Всего доброго тебе, до встречи!

— До встречи!

Ягов раздраженно бросил трубку:

— И без тебя знаю, что слушают. Идиот!

Машина тем временем увеличила скорость. Водитель немного пригнул голову и с левого ряда резко выскочил на «нейтральную» полосу. Частники стали испуганно шарахаться в сторону от быстро несущейся «Волги». Ягов прикрыл глаза, закурил и подался немного вперед:

— Миша, не гони так, угробимся.

— Хорошо, Василий Ефремович! — Водитель еще прибавил газу и улыбнулся — знал, что шеф любит бешеную скорость.

Предыдущий замминистра вместе с шофером разбился всмятку о военный грузовик, выскочивший на встречку. Ягов велел перевесить номерной знак с искалеченной машины на свою, а из кабинета запретил убирать фотографии семьи погибшего. При этом он полностью заменил паркет и деревянную обшивку этого кабинета. Да, были у него некоторые странности.

Шофер неожиданно затормозил и резко вывернул руль вправо. Завизжали шины. Ягов недовольно поморщился и огляделся. У кинотеатра «Ударник» копошились ремонтники. Они ленивыми, безразличными взглядами проводили черную «Волгу», которая, круто развернувшись перед изломанной красно белой загородкой, ушла под мост на набережную.

Здесь мостовая была похуже, машину несколько раз сильно тряхнуло. Ягов покачал головой и посмотрел на часы:

— Миша, ты правда не гони так, чего то меня мутит.

Ему действительно стало плохо. Голова с утра была тяжелой и затуманенной, а теперь добавилась и тупая боль в желудке. Он почувствовал, как неприятно заныло все его стареющее тело. Старость.

Она стояла за его спиной и смотрела в затылок мутными, немигающими глазами. Иногда притрагивалась, как бы прощупывала изнутри: то прищемит сердце, то займется почками, то ворвется в беззащитные клетки мозга оставленными дома ключами от сейфа, забытыми именами сотрудников, неотправленными телеграммами. Старость подкладывала Ягову молодых, неумелых женщин, с которыми приходилось долго возиться, теряя запал и силы. Или, наоборот, подсовывала чрезмерно темпераментных, рядом с которыми он ощущал себя «не оправдавшим надежды». Тогда он кидался к другим, опытным, умеющим ценить и понимать его. С ними все получалось как надо. Но они не были юными и цветущими. Они были его зеркалами, в которых он видел свои седые виски, глубокие морщины и отекшие веки.

И тогда Ягов перестал есть острый венгерский сервелат, свиные отбивные с кровью, жирную осетрину горячего копчения, свой любимый зефир в шоколаде. Оставил в покое пиво, водочку после бани и столовые вина, сохранив за собой право лишь на небольшие вливания хорошего коньяка для стабилизации давления. Он заказал теннисные ракетки и нашел неплохой корт, на который выходил не менее двух раз в неделю. Он упорно сопротивлялся беззубой старухе — старости, теребящей его редеющие волосы, но она только немного замедлила свои шаги. Она не отступала и продолжала напоминать о себе, врываясь в повседневные планерки, совещания и собрания; заставала за бритьем, выглядывая из за зеркала, беспорядочно скакала по ленте кардиограммы, мешала работать, думать, дышать и жить.

Машина затормозила. Ягов усилием воли прогнал прочь тревожные мысли, взял портфель, распахнул дверцу и вышел:

— Миша, никуда не уезжай, а то я знаю твои штучки по телефону: «…мол, здесь я», а сам девок катает в Медведкове. Ты мне скоро понадобишься.

Водитель кивнул и отогнал «Волгу» на стоянку, давая место другим черным машинам.

Ягов поднялся по гранитным ступеням и энергично толкнул входную дверь Министерства оборонной промышленности. В холле навстречу ему торопливо поднялся милиционер, козырнув из за стеклянной перегородки. А от перил внутренней лестницы отделился молодой человек кавказской внешности в замшевом пиджаке и с пухлой папкой под мышкой:

— Василий Ефремович, здравствуйте. У меня к вам секундное дело, только одна бумажка, только одна…

Он вошел вместе с Яговым в лифт и услужливо нажал кнопку нужного этажа.

— Василий Ефремович…

— Вы кто? — раздраженно перебил его Ягов.

— Я Егиян, из «Васинкрафта». Вы, наверное, помните, советско швейцарское предприятие, занимающееся лесом и другими сырьевыми делами…

— Это то, что находится на Кузнецком Мосту?