Книга Маршал Жуков – мой отец - Мария Жукова

Всем подобает нам явиться пред Судищем Христовым (2 Кор 5, 10).

Из «Краткого нравоучения»:

«Помни всегда, что ты для того в свет родился, чтобы тебе всем, сколько возможно, во всяком случае делать добро.

Будь трудолюбив и убегай праздности.

Никогда не лги, а говори только правду, ибо всякая ложь и обман есть вреднейший из всех пороков. Если солжешь однажды, то и впредь не будут тебе верить.

Ежели будешь человеколюбив, то будешь и сам от других любим».

Так с самых ранних пор ребенок учился отличать добро от зла, учился милосердию, честности, трудолюбию.

Отец запомнил на всю жизнь, как благословляла его в детстве мать, когда провожала из деревни в Москву. Что-то будет впереди? Он пишет в своей книге об этом так: «Помолившись, присели по старинному русскому обычаю на лавку. „Ну, сынок, с Богом!“ — сказала мать и, не выдержав, горько заплакала, прижав меня к себе».

* * *

У отца были хорошие учителя, которые давали ему уроки, запомнившиеся на всю жизнь.

Когда отец жил и учился в Москве у своего дяди, Михаила Артемьевича, произошел эпизод, описанный отцом в его книге и упомянутый в воспоминаниях двоюродного брата отца, Михаила Михайловича Пилихина. Когда дяди не было дома, мальчишки, в том числе и мой отец, сели играть в карты, в «двадцать одно». Играли на старые пуговицы, собранные во дворе, — их выкидывал сосед, военный портной. Играли в карты с таким азартом, что и не слышали, как вошел на кухню Михаил Артемьевич. Егор держал банк, ему везло. Вдруг кто-то дал ему здоровую оплеуху. Он оглянулся и — о, ужас — хозяин! Все бросились врассыпную. «Ах, вот для чего тебе нужна грамота? Очки считать?», — закричал он. Затем собрал карты и уничтожил их. Он знал, что азартные игры до добра не доведут. Урок запомнился на всю жизнь… По воспоминаниям Михаила Михайловича его отец вообще старался отучить ребят от всего плохого.

В годы учебы в Москве отец регулярно бывал на церковных службах, старший мальчик Кузьма, находившийся на учении в мастерской М. А. Пилихина, водил его и других мальчиков по субботам — на всенощную и в воскресные дни — на литургию. «В большие праздники, — вспоминал отец, — хозяин (так он называл родного дядю. — М. Ж.) брал нас с собой к обедне в Кремль, в Успенский собор, а иногда и в храм Христа Спасителя…».

Дядя Г. К. Жукова Михаил Артемьевич Пилихин

Какие впечатления ложились на душу Егорки? Может быть попробовать взглянуть на Кремль той поры глазами тоже мальчика, будущего писателя И. С. Шмелева («Лето Господне»)?

«Посмотрели соборы, поклонились мощам-святителям, приложились ко всем иконам, помолились на гвоздь Христов, а он за стеклом, к стеклышку только приложились… А народ ходит благолепно, радуется на всё, так все и говорят: „Вот где покой-отдохновение, душа гуляет“ И это верно, все забывается, будто и дом не нужен… ну как у Троицы.

…Потом мы Царя-Колокола смотрели, подивились… лазили под него, в пещерку, где у него бок расколот, и покричали-погукались там, гулко так. И Царя-Пушку видели. Народ там говорил — всю Москву может разнести, такая сила. Она-то Наполеона и выгнала-настращала, и все пушки он нам оставил, потом их рядком уложили. И на Иван-Великую колокольню лазили. Сперва-то ничего, по каменной лестнице. Долезли до первого пролета, на Москву поглядели, ух, высоко! И главный колоколище тут». Или взглянем на храм Христа Спасителя: «золотистый, легкий, утренний… в ослепительно золотой главе: прямо в нее бьет солнце».

* * *

Михаил Артемьевич Пилихин дружил с Николаем Семеновичем Головановым, руководителем Синодального хора, состоящим в основном из мальчиков. Хор этот пел на службах в Успенском соборе Кремля и в храме Христа Спасителя. Пилихин брал своих детей и Егора с собой на службы. Отец вспоминал: «В Успенский собор ходили с удовольствием слушать великолепный Синодальный хор».

Любил отец слушать знаменитого протодиакона Константина Розова (позже он получил звание «Великого архидиакона»). Впечатление было настолько сильным, что отец в конце жизни вспоминал: «Голос у него был как иерихонская труба». Многие современники отмечали необычайную силу и красоту его голоса. Называли его «вторым Шаляпиным». Хотя, конечно, только выдающегося голоса и мастерства мало. На первом месте стоит духовность. Он был народным любимцем, этот истинно русский человек. Если бы он не умер в 1923 году еще достаточно молодым, сорокадевятилетним, наверняка они встретились бы в дальнейшем, Жуков и Розов, эти два русских самородка.

Интересно, что в день его похорон (как и в день похорон отца) властями были приняты меры против скопления народных масс, но ничего не помогло. Интересно также, что пути их встретились в разное время, но в одном храме русской славы в Лейпциге, где Жуков возжег лампаду в 1945 году. В воспоминаниях протопресвитера Русской Армии и Флота Георгия Шавельского есть строки, позволяющие нам узнать об этом:

«В сентябре 1913 года обер-прокурор Святейшего Синода В. К. Саблер сообщил мне о желании государя поручить мне освящение храма-памятника, сооруженного в Лейпциге в память русских воинов, погибших в битве народов 5 (17) октября 1813 года… Я высказал обер-прокурору, что для достойной России торжественности следовало бы со мною командировать в Лейпциг лучшего нашего протодиакона Константина Васильевича Розова и Синодальный хор. Саблеру понравилась эта мысль. Своим могучим, сочным, бархатным голосом протодиакон Розов точно отчеканивал слова прошений, дивно пели синодальные певчие. Эффект увеличивался от великолепия храма и священных облачений, от красивых древнерусских одеяний синодальных певчих. Церковь замерла. Но вот началось „многолетие“. Розов превзошел самого себя. Его могучий голос заполнил весь храм; его раскаты, качаясь и переливаясь, замирали в высоком куполе».

Такие и многие другие детские впечатления помогли отцу почувствовать, постичь душу России. И не просто постичь, но и полюбить сыновней любовью и слить свою душу с этой, вечной Россией.

Священномученик Иоанн Восторгов говорил о людях такого сорта: «Таких людей ни нанять, ни купить невозможно! Для этого нужна воспитанная на почве народности, освященная религией любовь к Родине, — тот истинный и благородный патриотизм, который, не обращаясь в узкий и нетерпимый зоологический национализм и народное себялюбивое задорное самомнение, любит Родину беззаветною любовью, в простоте, ясности и горячности души, так же просто, ясно и горячо, как любит ребенок свою мать, так же вольно и естественно, как естественно и вольно Течет ровная, спокойная и многоводная река, как естественно сияет и греет солнце, как естественно грудь наша дышит воздухом».

С детства в душе отца жило благоговение к Родине. Вот как описывает он, к примеру, свою встречу с великой русской рекой, когда впервые в юности попадает на ярмарку в Нижний Новгород: «Впервые я увидел Волгу и был поражен ее величием и красотой. Это было ранним утром, и Волга вся искрилась в лучах восходящего солнца. Я смотрел на нее и не мог оторвать восхищенного взгляда. „Теперь понятно, — подумал я, — почему о Волге песни поют и матушкой ее величают“». Обращает на себя внимание слово «величают», которое употребил отец. У В. И. Даля это слово объясняется как «восхвалять», «превозносить», «славить». Часто это слово можно услышать в церковных песнопениях. Вот что значит освященная религией благоговейная любовь к Родине!