Книга Черчилль - Пол Джонсон

Осознавая, что перед ним открывается серьезное политическое поприще, Черчилль решает упорядочить свою частную жизнь. Он уже отдал долг семье, опубликовав в январе 1906-го большую книгу «Лорд Рэндольф Черчилль». Как выразился по этому поводу его кузен Ивор Гест: «Никто из отцов не сделал так мало для своего сына. Никто из сыновей не сделал так много для своего отца». Теперь ему захотелось иметь собственную семью. Завидный холостяк, он покорно влюблялся в разных девушек или думал, что влюблялся, вальсируя в бальных залах Мэйфэра. Но он не прилагал усилий и не пытался попасть в такт: не его стиль. «Я отдавил большой палец принцу Уэльскому, – самодовольно писал он, – я слышал, как он взвизгнул». В августе 1908-го он сделал предложение Клементине Хозье, дочери полковника Генри Хозье, секретаря Ллойда. Многие девушки имели на него виды, в том числе дочь Асквита Вайолет, иные из них были с хорошим приданным. Но Клемми подходила ему больше других, и он любил ее. Он всегда ставил счастье превыше денег. И, как бы там ни было, он не сомневался в том, что всегда сможет заработать на жизнь. Как он сказал однажды: «Доходы должны соответствовать расходам». Они поженились в сентябре в приходской церкви Св. Маргарет, Вестминстер, Парламент: политическая карьера Черчилля была необходимым фоном. Его шафером был самый агрессивный представитель английского политического племени, лорд Хью Сесил, лидер радикального – «хулиганского» крыла тори, и даже перед алтарем, когда вносили запись в церковный реестр, у Черчилля появилась минутка пошептаться о делах с Ллойдом Джорджем. Он использовал медовый месяц, чтобы завершить и отправить в печать свою африканскую книгу.

Черчилли были едва ли не самой счастливой супружеской четой среди представителей политической элиты двадцатого века. Нет сомнения в том, что они были преданны друг другу. Клемми полностью посвятила себя знаменитому мужу, она давала ему множество советов, по большей части либерального характера, он им не всегда следовал. Она утешала его в моменты карьерных неудач и отрезвляла в моменты триумфа. «Он всегда требовал, чтобы я была рядом, – говорила она, – и сразу же забывал о моем существовании». Однако он ни разу не взглянул на другую женщину. У них был единственный сын, Рэндольф, и четыре дочери, Диана, Сара, Мэригольд (умерла в младенчестве) и Мери.

Супружеская верность Черчиллей замечательна сама по себе, притом что светские нравы не предполагали соблюдения обетов. Обе их матери имели бурное прошлое. У леди Бланш Хозье, дочери графа Эйрлая, при живом муже было множество любовников, говорили, что в какой-то момент их было сразу девять. Клемми не была дочерью Хозье, и нельзя с уверенностью сказать, кто был ее отцом. Наиболее вероятным кандидатом на эту роль полагают ветреного офицера кавалерии Бэя Мидлтона, по другой версии это Бертман Митфорд, первый барон Редесдейл, дедушка Нэнси Митфорд. Если это так, то забавно думать, что миссис Черчилль могла быть ее теткой. Дженни Черчилль тоже имела несколько любовников еще при жизни лорда Рэндольфа, среди них мог быть и Мидлтон. После смерти лорда Рэндольфа она дважды выходила замуж, избранники ее были намного моложе, но однажды она упала, поскользнувшись на очень высоких каблуках, это кончилось гангреной, ампутацией и смертью (1921). Нет сомнений, что Черчилль был сыном лорда Рэндольфа. Но поразительно, что дети столь ветреных родителей создали такую крепкую семью. При авантюризме и импульсивности натуры Черчилля, при его тщеславии, наконец, его верность в самом деле замечательна. Не исключено, что всю свою энергию он тратил на политику. Разумеется, этот брак был лишен многих раздражающих моментов близкого проживания – Черчилль работал допоздна, поздно просыпался, обедал в постели, супруги фактически вели раздельное существование, с первого дня совместной жизни каждый из них имел собственную спальню. Но как бы то ни было, верность стала для них божьим даром и одним из ключевых факторов успеха Черчилля, – он был свободен от всех треволнений и эмоциональных потрясений, которые таит в себе супружеская неверность.

Черчилль наслаждался семейной жизнью. Он был счастливым человеком. Все эти годы, начиная с 1908, были самыми плодотворными и успешными для него, как в парламенте, так и во всем остальном. Главной целью его парламентской деятельности стала помощь бедным и безработным, а также забота о низкооплачиваемых рабочих. Были приняты Закон о заработной плате (1909), положивший конец существованию низкооплачиваемой рабочей силы, а создание биржи труда позволило безработным быстрее находить рабочие места; Закон об обязательном страховании (1911), гарантировавший социальные выплаты безработным и выплаты на ребенка в качестве компенсации подоходного налога; Закон об угольных рудниках (1911), позволивший улучшить условия труда в хронически неблагоприятной угольной отрасли; наконец, «Закон о магазинах», благодаря которому у продавцов появился обязательный перерыв на обед и нормированный рабочий день. Впервые миллионы низкооплачиваемых рабочих получили право на один выходной в неделю. Черчилль курировал все детали этой сложнейшей социальной программы, пункт за пунктом отстаивая принятие законопроектов в Палате общин. Он был всерьез тронут страданиями наименее защищенных членов общества, пламенно верил, что социальный порядок может быть одновременно гуманным и эффективным, и понимал, что революцию, отголоски которой слышны были тогда во всех уголках мира, можно предотвратить лишь путем проведения разумных реформ. В других странах проходили сходные процессы, так для сравнения можно вспомнить программу Вудро Вильсона в Соединенных Штатах. Реформы, проводимые Черчиллем, были в своем роде коллективным трудом. Впервые он продемонстрировал поразительную способность побуждать чиновников к бурной деятельности и кардинальным инновациям, он сумел привести в правительство таких выдающихся аутсайдеров, как Уильям Беверидж, который возглавил Биржу труда, а впоследствии стал автором знаменитого «Доклада Бевериджа» (1943), плана, в соответствии с которым было завершено построение британской модели государства всеобщего благосостояния.

Очевидно, за проведением реформ стоял такой политический гигант, как Ллойд Джордж, министр финансов, обеспечивший материальную поддержку. Это по его инициативе введены выплаты по достижении пенсионного возраста – нововведение, ставшее сенсационным. Черчилль поддерживал его со страстью, он помнил о судьбе мисс Эверест: основным движущим мотивом для него всегда становились личный опыт и частные случаи. Черчилль и Ллойд Джордж вместе сделали все, чтобы привести флотилию, ведомую ветрами их красноречия и грандиозных замыслов, в гавань. Как ораторы они сильно отличались друг от друга. Черчилль всегда готовил черновики своих выступлений, хоть и не следовал им дословно. В 1904-м Черчилль пережил ужасный «приступ немоты» в Палате общин. После этого он заучивал тексты наизусть, репетировал и засекал время, не оставляя ничего на волю случая. Как правило, в Палате были строгие слушатели. Ллойд Джордж, напротив, являл в своем роде образец вдохновенного валлийского проповедника. Он обыкновенно импровизировал, предполагая, что депутаты будут прерывать его, спорить, острить и злословить. Он делал драматические паузы и провоцировал бурную реакцию. Говорил он медленно, его темп – 85 слов в минуту, у Черчилля, соответственно, 111, а стандартом считалась речь Гладстона: 100 слов в минуту. Однако речи Ллойда Джорджа производили неизгладимое впечатление: он был непредсказуем, никто, включая его самого, не знал, что он скажет в следующий момент. Впоследствии Черчиллю приходилось состязаться в ораторском мастерстве еще с одним валлийцем, Эньюрином Бивеном, тот, подобно Ллойду Джорджу, зачастую импровизировал и был способен на поразительные экспромты, особенно в ответных репликах. Я слышал их обоих в 1950-х годах, я оценил Бивена выше, а сэр Роберт Базби – в свое время, в 20-е годы, он был парламентским секретарем Черчилля, приятелем Ллойда Джорджа, другом и собутыльником Бивена – сказал мне, что Ллойд Джордж был лучшим из этой троицы, потому что имел реальное влияние на Палату и обладал способностью склонять мнения на свою сторону. Как бы то ни было, манера Черчилля была для него совершенно адекватна и пригодилась ему, когда он обратился к мировому сообществу при трагических обстоятельствах. Более того, речи Ллойда Джорджа, как и речи Бивена, невозможно прочесть, между тем опубликованные речи Черчилля полностью передают эмоциональную составляющую его голоса, при этом они представляют собой отличную прозу.