Книга Отречение. Император Николай II и Февральская революция - Всеволод Воронин

Во-вторых, идеям либерализации русского политического строя сочувствовали правящие круги Англии и Франции – главных союзников России по Антанте. Недовольные настойчивостью русских дипломатов в отстаивании интересов России при предварительном согласовании условий мира, Англия и Франция желали ослабить Россию как своего конкурента в европейских и общемировых делах. Кроме того, обеспокоенные угрозой выхода России из войны путем заключения сепаратного мира, которой запугивал союзников лидер кадетов П.Н. Милюков, англичане и французы явно предпочитали иметь в Петрограде правительство, более лояльное Антанте. В конце декабря 1916 г. французский и британский послы – М. Палеолог и Дж. Бьюкенен сочли своевременным вмешаться в разбор политической ситуации в России. Во время аудиенций у царя оба пытались завязать разговор о внутренних проблемах России, чтобы подтолкнуть его к уступкам либеральному «блоку». Но в беседе с Палеологом [25 декабря 1916 г.] Николай II уклонился от обсуждения «русских дел»; а, принимая Бьюкенена [30 декабря], он в ответ на призывы посла пресечь «германские интриги», уволить Протопопова и «заслужить доверие народа предположил, что и «народу следовало бы заслужить» царское доверие, и, сверх того, заверил посла в своей способности выбирать министров «без посторонней помощи»[25]. Из разговора с царем Палеолог вынес впечатление, что Николай II «чувствует себя подавленным и побежденным событиями, что он больше не верит ни в свою миссию, ни в свое дело; что он, так сказать, отрекся внутренне; что он уже примирился с мыслью о катастрофе и готов на жертву»[26]. Узнав же о сухом и недружелюбном приеме, который был оказан царем Бьюкенену и во время которого царь «выражал лишь чистую теорию самодержавия, в силу которой он занимает престол», французский посол только утвердился во мнении о скором крахе самодержца: «Весь вопрос в том, сколько времени он в силу этой теории еще останется на троне»[27].

Лорд А. Мильнер

Начатая послами дискуссия была продолжена в кулуарах конференции представителей союзных держав – России, Великобритании, Франции и Италии. Конференция проходила в Петрограде с 19 января по 7 февраля 1917 г. и была призвана выработать «общий план для кампании 1917 г.». Во время конференции в столичном обществе распространялись «слухи» о намерениях союзников взять русскую власть «под опеку», добиться от царя создания «ответственного министерства» и т. п. Союзники игнорировали или публично опровергали эти «слухи». Однако 4 февраля 1917 г. британский представитель лорд А. Мильнер подал

Николаю II секретную записку в которой рекомендовал назначить оппозиционных деятелей Земского союза и Союза городов, «совершенно не считаясь с официальными традициями, на высшие правительственные посты»[28]. Такова была официальная позиция правительства Англии, которое теперь, в разгар войны, прямо призывало царя изменить государственный строй и передать либеральной оппозиции контроль над исполнительной властью. До начала переворота в Петрограде оставалось 3 недели.

В условиях консолидации антиправительственных сил власти не имели ощутимой общественной поддержки. Лишь малочисленные и разобщенные дворянско-монархические организации в своих обращенных к царю адресах, записках и челобитных выступали против уступок либералам – «слабым сердцам» и «легковерным умам», за роспуск Государственной думы и ограничение политических свобод. Государь был «глубоко» тронут подобными, весьма редкими, верноподданническими заявлениями[29]. Впрочем, вскоре выяснилось, что и престиж думского «блока» был довольно иллюзорным…

В своих отношениях с законодательными палатами Николай II пытался избежать крайностей. Он не собирался ни учреждать «ответственное министерство», ни возрождать неограниченное самодержавие. В рескрипте на имя председателя Совета министров князя Н.Д. Голицына, опубликованном 8 января 1917 г., царь обязал правительство проявлять «благожелательное, прямое и достойное отношение к законодательным установлениям» – Государственному совету и Государственной думе ради объединения усилий правительства и депутатского корпуса «горячим желанием довести войну до победного конца»[30].

Тем временем политический кризис окончательно вышел за рамки формальных взаимоотношений Думы и правительства. В январе 1917 г. социал-демократическая [меньшевистская] по составу рабочая группа ЦВПК вела подготовку демонстрации под лозунгом: «Долой самодержавие!». Власти ответили репрессиями – в ночь на 27 января члены рабочей группы были арестованы. Гучков хлопотал перед премьером князем Н.Д. Голицыным о смягчении участи арестованных. Однако найденные у членов группы бумаги раскрывали крамольные планы социал-демократов.

Н.А. Маклаков

В начале февраля 1917 г. Николай II имел разговор с бывшим министром внутренних дел Н.А. Маклаковым о предстоящем созыве Государственной думы. Не заметив новых угроз, царь готовил меры на случай обострения конфликта с депутатами. Он поручил Н.А. Маклакову написать проект манифеста о роспуске Думы, если она продолжит борьбу с правительством. Слухи о выборах в новую Думу, об урезании прав Думы и даже о ее полном упразднении «при помощи нового государственного переворота» ходили в обществе, по свидетельству П.Н. Милюкова, с конца 1916 г. Тот же Н.А. Маклаков призывал монарха срочно приступить «к восстановлению государственного порядка, чего бы то ни стоило», и действовать решительно, ибо «смелым Бог владеет»[31].

14 февраля 1917 г., в назначенный срок, сессия Государственной думы была открыта. В этот день ожидалось массовое шествие протестующих к Таврическому дворцу. Властям удалось предотвратить беспорядки, но в немногочисленных толпах было немало молодых офицеров и прапорщиков, которые вместе со студентами распевали «Марсельезу». Так началось стирание грани «между «казармой» и «улицей»»[32]. В самом зале заседаний сохранялось спокойствие; речи деятелей Прогрессивного блока и внеблоковой оппозиции не отличались ни остротой, ни изобретательностью. Не был исключением и Милюков, который позднее и сам никак не мог вспомнить, «что и о чем» говорил[33]. Публика была разочарована первым днем думской сессии. На следующий день гвоздем программы стала речь трудовика А.Ф. Керенского. Он критиковал Прогрессивный блок за отсутствие «воли к действиям» и призывал коллег начать открытую борьбу с царской властью. Правительство пыталось привлечь Керенского к ответственности за противозаконные высказывания и потребовало у председателя Думы стенограмму речи Керенского, но М.В. Родзянко отказал. Это породило новый, но сугубо частный повод для конфликта между правительством и Думой. Последующие прения были самыми «обычными». Думцы ограничились обсуждением текущих дел. В свою очередь, новый председатель Государственного совета И.Г. Щегловитов полностью оправдывал надежды царской четы. Он блокировал всякие политические прения, не давая оппозиционерам слово для «внеочередных заявлений»[34].