Книга Виталий Гинзбург, Игорь Тамм - Владимир Губарев

Академик В. Энгельгардт: «Мне вспоминается самая первая наша встреча. Произошла она, должно быть, в начале 1930 года на северных склонах Эльбруса. Наша небольшая группа начала движение в горы, к хребтам Западного Кавказа, по мало ухоженным в то время путям. И в каком-то совсем безлюдном, глухом месте нам навстречу спускаются два альпиниста с изрядными следами солнечных ожогов на лицах, по виду весьма усталые, но радостные и оживленные. Я подошел, разговорился и с удивлением узнал, что мои собеседники – физики, имена которых я не мог не знать, но которых никак не ожидал встретить в глуши. Это были Игорь Тамм и выдающийся английский ученый Поль Дирак. Дирак приехал в Советский Союз на какое-то научное совещание и, имея в распоряжении несколько свободных дней, воспользовался приглашением Игоря Евгеньевича. Тамму не стоило большого труда уговорить Дирака предпринять попытку восхождения на Эльбрус с северной стороны. Вот на обратном пути из этого увлекательного путешествия я их и встретил. Игорь Евгеньевич сразу покорил меня красочным описанием перипетий их совместного восхождения к самой высокой вершине Европы, которое они сочетали в часы отдыха с не менее увлекательными экскурсами в самые высокие области теоретической физики.

Так я познакомился с Таммом-альпинистом раньше, чем по-настоящему узнал его как выдающегося физика, и больше того – как ученого с необычайно широким диапазоном интересов, ясностью мышления, способностью схватывать, казалось бы, необычайно далекие от него проблемы и с удивительной доходчивостью излагать и анализировать перед пестрой по составу аудиторией. Именно в его изложении широкие круги московских ученых-естествоиспытателей услышали первые ясные формулировки принципиальных основ генетического кода – той новейшей области естествознания из сферы биологии, где мы являемся в последние годы свидетелями наиболее блестящих успехов. Тамм поднимал свой голос против попыток в системе Академии наук навязать противоречащие интересам науки взгляды. Нет никакого сомнения, что огромный научный авторитет Тамма и его высокий моральный облик внесли немалый вклад в ту оздоровительную работу, которая в короткий срок привела к ликвидации отставания во многих важнейших областях нашей биологической науки».

Арзамас-16. Первая атомная.

Та самая кузькина мать.

Большой ученый всегда оказывается в нужное время в нужном месте, и эта точка роста определяет на многие годы развитие того или иного направления в науке. Любопытно, но три лекции Игоря Евгеньевича Тамма, прочитанные в разные годы, но в одной аудитории – Большой физической на Моховой, как бы подвели итоги одному этапу развития науки и возвестили о начале нового, революционного.

Первая лекция была прочитана Таммом в 1939 году, вторая – в 1946-м, а третья – через десять лет, в 1956-м. В Большой физической аудитории МГУ собирались не только студенты…

В первой лекции Игорь Евгеньевич попытался проанализировать собственные попытки создать новую теорию ядерных сил.

Профессор Л. Блюменфельд: «Мнение о том, что для решения существующих трудностей нужны радикально новые теоретические взгляды, что старыми представлениями здесь не обойтись, – это мнение разделял не только Игорь Евгеньевич. Такие идеи неоднократно высказывал и Л. Д. Ландау. Оба они были свидетелями и прямыми участниками научной революции, которая поразительно расширила наше понимание в результате появления теории относительности и квантовой механики. Обе теории в своих основах радикально отличались от доквантовой и дорелятивистской физики. Поэтому квантовая механика и теория относительности казались сначала лишенными наглядности, нелогичными и даже безумными. Шли годы. Релятивистская и квантовая физика утвердились, стали для всех привычными и само собой разумеющимися. Иначе и быть не может – так теперь считают почти все. Мы все, конечно, понимаем, что рано или поздно и эти теории уступят свое место новым концепциям, радикально отличным, более общим и позволяющим понять более широкий круг явлений. Но когда придет время новой теории?»

Вопрос, заданный одним из соратников и друзей Тамма, свидетельствует о том, что физика и физики находились в ожидании нового, а сам Игорь Евгеньевич старался всячески приблизить его – именно поэтому он до конца своих дней, даже прикованный к постели, искал выходы в новую теорию элементарных частиц. А тогда, в 1939-м, в своей лекции он как бы подводил итоги свершенного. Многим они казались не столь впечатляющими, далекими от реальности. Но ошибались такие люди очень сильно – ведь наступал атомный век человечества, и Игорь Евгеньевич Тамм становился его предвестником. Не случайно спустя два десятилетия Нобелевский комитет присудит ему премию именно за те работы, которые были сделаны в тридцатых годах…

А сразу же после войны в той же аудитории на Моховой Тамм рассказывает об атомной бомбе. По свидетельству очевидца он поразительно четко, предельно ясно говорил об этих еще совсем мало знакомых аудитории вопросах. Игорь Евгеньевич хорошо понимал значение происшедшего и доказывал слушателям, переполнившим БФА, свою основную мысль: создание атомной бомбы знаменует новую эру не только в способах ведения войн, но в судьбах человечества.

Первый термоядерный взрыв (две стадии).

К работам над А-бомбой Тамм не был привлечен. Трудно сказать почему, но, на мой взгляд, все-таки сказалась как независимость выдающегося физика, так и его прошлое – в ведомстве Берия, возглавлявшего «Атомный проект», прекрасно знали, что в годы Октябрьской революции Тамм был меньшевиком, а в 1937 году его брат числился среди «врагов народа». На первом этапе создания ядерного оружия без Тамма еще можно было обойтись: разведданные, полученные из Америки, были подробными, да и сам Харитон считал, что будет достаточно 40–50 человек для реализации проекта. Трудно было в 1945 году предполагать, что «Приволжская контора» вскоре превратится в мощный исследовательский центр – Арзамас-16. Однако в начале 1950 года, когда возникла проблема создания термоядерного оружия, Игорь Евгеньевич вместе со своими двумя учениками – Сахаровым и Романовым приехал в Арзамас-16, чтобы возглавить отдел, где началось создание сверхмощного оружия. Первый вариант водородной бомбы назывался «слойкой», и именно такой образец был испытан в 1953 году. Тамм был на Семипалатинском полигоне, участвовал в испытаниях. Однако вскоре он уехал из Арзамаса-16, передав отдел своему лучшему ученику – Андрею Дмитриевичу Сахарову.

Много бурь и сражений выдержали оба академика – учитель и ученик. Однако до конца дней Тамм чутко и по-доброму относился к Андрею Дмитриевичу, по возможности помогал ему, защищал. Сахаров платил своему учителю тем же.