Книга Анатомия финансового пузыря - Елена Чиркова

В годы описываемой мании редкие сорта тюльпанов существовали в очень небольших количествах – буквально по 10–15 луковиц каждого сорта на всю страну. Дефицит клубней определенных сортов был таков, что за них могли просить любую цену. Самым дефицитным был Semper Augustus (о ценах на него я расскажу дальше). Редкость этого сорта объясняется тем, что у его клубней жизнеспособные «детки» могли появиться только раз в несколько лет. К тому же цветок чаще заражался вирусом, чем другие, ранее выведенные и более распространенные сорта.

Для голландца, жившего в 1630-е годы, тюльпан все еще оставался редким цветком, несущим в себе обаяние и экзотику Востока. Однако постепенно цветок стал интересовать не только знатоков: оказалось, что на торговле клубнями можно зарабатывать деньги. Это случилось в 1634 году, до этого времени клубнями торговали или обменивались только цветоводы-профессионалы. По мнению Гарбера, этому способствовал возросший спрос на клубни во Франции, где цветок входил в моду. Известно, что в период пика тюльпаномании срезанный цветок редкого сорта там продавался по цене, эквивалентной 1000 гульденам. Тюльпаны были в моде при дворе Людовика XIII, а поскольку уже тогда Париж считался законодателем стиля и элегантности, парижскую моду заимствовали и на таких окраинах Европы, как Ирландия или Литва. В силу того что в провинции мода могла отставать от парижской на 10–20 лет, популярность цветку была обеспечена на долгие годы – в той или иной части Европы.

Тюльпаномания была специфическим экономическим явлением в том смысле, что она не охватила, даже на пике, профессиональных спекулянтов, торговавших на Амстердамской фондовой бирже. В спекуляцию втянулся простой люд. Многие первые торговцы луковицами тюльпанов были ткачами – им было легче вступить в игру, чем другим ремесленникам, поскольку они были самыми состоятельными среди представителей своего класса. Ткацкий станок в те годы ценился очень дорого, и, продав его или отдав в залог под кредит, ткачи получали стартовый капитал. Вскоре круг торговцев тюльпанами пополнился людьми других профессий – каменщиками, плотниками, стеклодувами, кондитерами, брадобреями, переплетчиками, свинопасами, а также людьми из более высоких социальных слоев – духовенством и юристами. Торгов на бирже не было, тюльпанами торговали в городских тавернах. Центром торговли стал Гаарлем – городок примерно в 20 километрах к западу от Амстердама. По мнению современных историков, именно гаарлемские ткачи подались в торговцы тюльпанами, так как в ткачестве город уступил первенство Лейдену.

Тюльпаномания не перекинулась на профессиональные рынки и никак, в отличие от биржевой торговли, не регулировалась. В частности, не существовало никакой проверки платежеспособности покупателя, что способствовало раздуванию пузыря. Торговля тюльпанами всегда существовала на задворках голландской экономики (именно по этой причине коллапс пузыря не вызвал экономической депрессии в стране). Один из исследователей называет торговлю этими цветами пародией на торговлю сырьевыми товарами и акциями, которая процветала на организованных биржах.

То, что торговля велась в тавернах, способствовало ее росту: сидеть можно было в тепле, регулярно прикладываясь к бокалу пива, и многие сделки совершались под хмельком. При таких тавернах создавались клубы торговцев тюльпанами (они почему-то назывались колледжами). Со слов Маккея, собрание членов клуба могло выглядеть так: в помещение набивается 200–300 человек, на столах стоят большие вазы распустившихся тюльпанов, и люди любуются ими во время трапезы.

Многие исследователи считают одной из причин, вызвавших тюльпаноманию, бубонную чуму, которая бушевала в стране с 1633-го по 1637 год. В Гаарлеме чума унесла 1/8 часть населения, в Амстердаме – 1/7, в Лейдене – треть. Считается, что именно из-за эпидемии чумы возникла нехватка рабочей силы, что, в свою очередь, вызвало рост зарплат и способствовало образованию у простого люда денежных излишков, которые и были инвестированы в торговлю луковицами. Кроме того, уверяют нас ученые, мироощущение было фаталистическим, люди жили с мыслью, что им осталось недолго, и не боялись бросить свое основное занятие ради более легкой жизни (будь что будет).

Сказалось и то, что торговля тюльпанами была относительно спокойным занятием по сравнению с заморскими операциями. Действительно, удачная экспедиция на Восток голландской Ост-Индской компании (East India Company) могла принести до 400% прибыли, но из-за размера капитала такие инвестиции были мало кому доступны, хотя снаряжение кораблей и спонсировалось пулом инвесторов. Кроме того, подобная экспедиция занимала два года, а вероятность того, что корабль не вернется, была огромной: поломки, болезни экипажа, нападения пиратов и атаки испанцев оставляли мало шансов на выживание. Да и груз мог испортиться.

Нужно отметить, что в те времена Голландия была демократичным государством, разбогатевший человек не просто мог изменить свой социальный статус – это считалось его гражданским правом, что невозможно было себе представить, например, во Франции XVII или даже XVIII века (мы это увидим на примере «Системы “Миссисипи”»). Можно сказать, что Голландия была прародиной «американской мечты».

Считается, что голландцы, жившие в XVII веке, имели одновременно склонность делать сбережения и играть в азартные игры. Один французский путешественник написал, например, что в Роттердаме невозможно найти носильщика. Если вы выберете кого-то, то к нему тут же подлетит другой и предложит сыграть в кости на деньги, которые предстоит получить.

Начать «дело», если так можно назвать спекуляцию тюльпанами, было довольно просто. Нужно было иметь немного денег и знать, где расположен ближайший цветник, – там могли продать луковицы.

Постепенно рынок клубней тюльпанов стал довольно «продвинутым», появились различные «производные инструменты». Как я уже упомянула, по луковице невозможно было определить сорт тюльпанов. По этой причине первоначально, когда луковицы покупали в основном знатоки, рынок торговли клубнями существовал только в короткий промежуток времени цветения тюльпанов – с июня по сентябрь. Но различие между сезонами было не столь важно для чистых спекулянтов, которых не интересовала красота цветка. Они рассматривали это растение исключительно как инструмент для зарабатывания денег. Эти люди не покупали клубни, чтобы высадить их и размножить, то есть заняться своего рода производством. Они рассчитывали на простую перепродажу. Постепенно торговля распространилась и на месяцы, когда клубни не могли сменить владельца физически – они были в земле. Соответственно, при совершении сделки стали выписываться векселя, в которых указывалась дата, когда цветок будет выкопан и доставлен; платеж тоже относился на более позднее время. Это нововведение сделало рынок клубней круглогодичным. Выражаясь современным языком, по сути дела был создан фьючерсный рынок клубней[6]. Максимальная известная нам отсрочка платежа на нем составляла один год.

Первоначально луковицами торговали поштучно, но с переходом на фьючерсную торговлю возникла и торговля на вес, что связано с желанием продавцов получить большие деньги за более мощные луковицы, которые к тому же могли иметь и отделимые отростки. При этом мера веса (ace) была крайне мелкой, заимствованной у торговцев золотом (некоторые исследователи считают, что это способствовало росту цен, но, на мой взгляд, вопрос о связи роста цен с переходом к торговле на вес – это вопрос о том, что первично – курица или яйцо). Даже если цена на единицу веса была фиксированной, вес клубня с момента, когда его сажали в сентябре, до июня, когда его выкапывали, увеличивался существенно, что приводило к удорожанию. Сохранились записи одного цветовода: клубень сорта Viceroy весом в 81 единицу, посаженный осенью 1636 года, весил 416 единиц; Admirael Liefkens, когда его выкопали в июле 1637 года, увеличился с 48 до 224 единиц, Paragon Liefkens – со 131 до 434 единиц и т. д.