Книга Голос призрака - Виктория Холт

— Вы хотите сказать, что они оба влюблены в меня?

— Мы с Диконом уверены, что это так. Ты ведь очень привлекательна, Клодина.

— О, я совсем не так красива, как вы, мама!

— Ты очень привлекательна, и совершенно очевидно, что тебе скоро придется сделать выбор. Клодина, скажи мне: который из двух?

— Вам не кажется неприличным выбирать между двумя мужчинами, когда ни тот, ни другой еще не сделали предложения?

— Но это только для моих ушей, Клодина!

— Милая мама, я об этом еще не думала.

— Но ты думала о них?

— Ну… в каком-то смысле, да.

— Дэвид любит тебя всей душой… Его чувство прочно… неизменно…

Он будет очень хорошим супругом, Клодина.

— Вы хотите сказать, что если они оба сделают предложение, то вы бы предпочли, чтобы я выбрала Дэвида?

— Я приму твой выбор. Решать тебе, мое дорогое дитя. Они такие разные! Положение осложняется тем, что, кого бы ты ни выбрала, другой останется здесь же. Это меня крайне тревожит, Клодина. Дикон смеется над моими страхами. У него свои понятия, и я не всегда с ним согласна.

Она улыбнулась каким-то своим воспоминаниям.

— В самом деле, — продолжала она, — я почти никогда не соглашаюсь с ним!

Она произнесла это так, будто несогласие было идеальным состоянием для супружеских отношений.

— Но у меня неспокойно на душе. Я желала бы, чтобы все сложилось иначе.

Но, Клодина… я такая эгоистка! Я не хочу, чтобы ты куда-нибудь уехала…

Я обхватила ее руками и прижала к себе.

— Мы всегда были по-особому привязаны друг к другу, не правда ли? сказала она. — Ты появилась на свет в то время, когда я слегка разочаровалась в браке. О, я любила твоего отца, и у нас бывали чудесные мгновения, но он постоянно мне изменял. Для него это было естественным образом жизни. Ну а меня воспитали совсем в других правилах. Моя мать была англичанкой до мозга костей. Ты для меня стала великим утешением, моя маленькая Клодина! И я хочу, чтобы ты сделала правильный выбор.

Ты еще так молода. Поговори со мной. Расскажи мне. Поделись со мной своими мыслями.

Я была растеряна. Конечно, до этого момента я еще не задумывалась над необходимостью сделать выбор. Но я понимала, что она имеет в виду: растущая серьезность Дэвида и явное удовольствие, которое он находил в общении со мной, и, с другой стороны, нетерпеливые выходки Джонатана. Да, мне стало ясно, что время неопределенности, колебаний подходило к концу.

Я была рада, что матушка помогла мне это понять.

Я сказала ей:

— Не хочу выбирать. Пусть все остается, как есть. Мне так нравится. Я люблю быть с Дэвидом. Слушать его очень интересно. Я не знаю никого, кто мог бы говорить так же увлекательно, как он. О, я знаю, что в компании он довольно молчалив, но когда мы одни… Она нежно улыбнулась мне и сказала:

— Он очень хороший юноша. Он самый лучший из молодых людей…

И это показалось мне знаменательным. Я не могла заставить себя говорить с матушкой о тех чувствах, которые Джонатан будоражил во мне.

Для праздничного вечера мне понадобилось сшить новое платье, и с этой целью ко мне явилась Молли Блэккет, местная портниха, которая проживала в одном из коттеджей, принадлежавших имению.

Она восхищенно ворковала над ярдами голубого и белого атласа, из которого шилось платье. Верхняя юбка была голубая, на фижмах, и, подхваченная на боках, расходилась спереди, открывая белую атласную нижнюю юбку. Корсаж отделывался белыми и голубыми цветочками, вышитыми шелком. Рукава доходили до локтя и заканчивались каскадом воланов из тончайших белых кружев. Этот фасон был введен в моду Марией-Антуанеттой, и когда я увидела его, то не могла не вспомнить о ней, заключенной в тюрьму, ожидающей и, несомненно, жаждущей смерти. И это испортило мне удовольствие от платья.

Молли Блэккет заставляла меня выстаивать часами, пока она ползала на коленях вокруг меня с черной подушечкой, укрепленной на запястье, в которую с какой-то свирепой радостью вкалывала вынутые из платья булавки. При этом она болтала без умолку насчет того, как чудесно я буду выглядеть в новом платье.

— Белое так идет молодым девушкам, а голубое сочетается с цветом ваших глаз.

— Но они совсем другого оттенка, они темно-голубые!

— А, в этом-то вся и штука, мисс Клодина. На этом фоне ваши глаза, знаете ли, покажутся еще более темными, почти синими — по контрасту. О, эти цвета как раз для вас. Боже, как идет время! Я помню, как вы приехали сюда. Кажется, это было только вчера.

— Прошло три года.

— Три года! И подумать только, ваша милая матушка теперь опять с нами. Моя мать хорошо ее помнит. Она шила еще для ее матери.

Это было до того, как та уехала во Францию. А после того моя мать шила для первой миссис Френшоу. Да, все изменилось…

Я стояла и рассеянно слушала ее болтовню. Молли сняла с меня корсаж, чтобы по-новому вшить рукава, так как ей не понравилось, как они сидят, и я осталась в атласной юбке, завязанной на талии, а выше талии — в одной сорочке.

Она разложила корсаж на столе, приговаривая:

— Я это мигом исправлю. Рукава играют очень важную роль, мисс Клодина. Я знаю, как плохо вшитый рукав может испортить все впечатление от платья, как бы ни было прекрасно все остальное…

В этот момент дверь отворилась. Я тихо ахнула, потому что на пороге стоял Джонатан. Не глядя на меня, он сказал:

— А, Молли, хозяйка хочет видеть вас сию минуту. Это очень спешно.

Она в библиотеке.

— О, мистер Джонатан…

Она повернулась ко мне в полном смятении и посмотрела на стол.

— Я только… э-э… управлюсь с мисс Клодиной…

— Госпожа сказала «немедленно», Молли.

Я думаю, это важно.

Она нервно кивнула и с легким смешком выбежала из комнаты. Джонатан обернулся ко мне и окинул меня взглядом, в котором пылало голубое пламя.

— Очаровательна, — сказал он, — совершенно очаровательна! Сплошное великолепие внизу и милая простота наверху!

— Ты выполнил поручение, — сказала я. — Теперь тебе лучше уйти.

— Что? — вскричал он с негодованием. — Ты можешь сейчас просить меня уйти?

Склонившись, он взял меня за плечи и быстро поцеловал в шею.

— Нет, — твердо сказала я.

Он только засмеялся и, стянув вниз с моих плеч вырез сорочки, припал губами к обнажившейся коже.

Я ахнула, и он, подняв голову, насмешливо посмотрел на меня.

— Ты видишь, — сказал он, — этот верх не гармонирует с юбкой, не правда ли?