Книга Свое время - Яна Дубинянская

Вот так. И еще раз. А дальше сама. Умница.

А знаете, я ведь еще застал настоящие, их еще называли тогда «наличными», деньги. Вот именно, я уже настолько стар. Конечно, я был тогда мальчишкой и никогда не располагал больше чем несколькими мятыми сотнями, не считая горсти мелочи… тьфу ты, кажется, нужно объяснять, что это было такое. Хорошо, что общаюсь я давно уже (и в самом деле, безо всяких поправок на ретросленг — давно) главным образом с наиболее адекватным из возможных собеседников — с самим собой.

Кстати. У нас коммуникация. Поглядим.

Активирую канал и с истинным наслаждением наблюдаю, как на хроноленте профиля собеседника резко замедляют темп и, наконец, останавливаются вовсе бегущие циферки. Синхронизация перед контактом — всегда в мою пользу. Потому что им это всегда нужнее, чем мне.

«Доброе время, господин Сун».

Уже на уровне бессмысленного, всегда смешившего меня сетевого приветствия я могу — и не премину — поставить просителя на место:

«Добрый вечер».

В том, что это проситель, нет ни малейшего сомнения.

«Это Аластер Морли. Если вы помните, мы с вами пересекались на проекте…»

«У меня стоит идентификатор, Морли».

Идентификатор я активировать забыл и пока не вижу смысла. Но он у меня действительно стоит — в пятнадцатой степени доступа приватности, вплоть до вторжения в личное пространство. Постоянно использовать эту игрушку дорого даже для меня — однако потенциальным клиентам полезно о ней знать.

«Прекрасно. Значит, мы можем сразу переходить к делу».

В этой фразе меня смешит все: и «сразу», и «дело», и особенно «прекрасно». Собственно, теперь ему остается только назвать сумму, а мне — озвучить проценты.

«Это касается вектора соцвыплат по плебс-кварталу. Напомните, когда вы провели последний эквопоток по данному вектору, господин Сун?»

Так. Невероятно, но, кажется, я ошибся. Это слово настораживает меня на любых переговорах: «когда».

«По абсолютному времени?»

«Разумеется».

«Вы представляете эквоконтрольные органы?»

«Я представляю себя, господин Сун. У вас же стоит идентификатор».

Коммуникация подсвечивается зеленоватым фильтром иронии. Недвусмысленный намек: собеседник в курсе, что никто и не пытался его идентифицировать, а следовательно, у него стоит аналогичная, если не более мощная система. Активировать ее теперь, буквально у него на глазах, довольно глупо, но ничего другого мне, увы, не остается. Неточное движение — черт, с возрастом все труднее концентрироваться, преодолевая нейронный хроноконфликт, — и кончик пальца задевает спящую Паютку на краю панели, и она радостно выскакивает на середину экрана, приплясывая на коленчатых ножках. Брысь!..

Черный квадрат. Отсутствие доступа. Та-ак.

«Почему вас интересуют мои соцвыплаты? Это чисто административный вопрос и конфиденциальная информация».

«Та, которой я намерен с вами поделиться, тоже конфиденциальна, господин Сун».

«Почему вы думаете, что она меня заинтересует?»

«Потому что вы один из крупнейших эквокоординаторов. Ваш бизнес напрямую зависит от стабильности системы в целом».

Активирую иронический фильтр, яркий, в цвет Паюткиных глаз:

«Очередная теория заговора?»

«Нет».

Храню паузу. Он должен обо всем рассказать сам — а я успеть обдумать. Впервые за много (не лет, конечно, но все-таки за очень долгий промежуток личного времени) мне хочется незаметно ускориться, получить фору на размышление.

«У меня к вам будет небольшая просьба, господин Сун. В сложишейся ситуации не совсем правильно вести переговоры в экстразамедленном хронорежиме. Вам не будет дискомфортно общаться несколько быстрее? Если вы не возражаете, я задам параметры».

«Да».

Прикрываю глаза. Кладу ладонь на панель медсенсора — на всякий случай. Проклятый возраст, проклятые годы. Если бы все это появилось у меня раньше — на тридцать, на сорок тогда еще всеобщих лет! — свое пространство и свое время… Насколько свободнее и увереннее я бы себя теперь чувствовал. Насколько больше мог бы успеть.

Шум в ушах переходит в шелест сыплющегося песка. Беззвучно проговариваю скороговорку про колокол и затем последовательность чисел Фибоначчи: в моем возрасте необходимо постоянно держать под контролем ясность мысли, особенно при хроноперепадах. Бросаю взгляд на медсенсор: слегка подскочили давление и сахар в крови, но это мелочи. Кто же он, этот чертов Аластер Морли?! — никогда мы не пересекались с этим человеком, никогда я не слышал раньше его имени.

Коммуникация возобновляется:

«В плебс-квартале идет перераспределение соцвыплат, господин Сун. Уже довольно давно, около трех всеобщих месяцев. Вы медленно живете, господин Сун, и, видимо, пока не заметили. Но нам известно, что вы тщательно контролируете свои эквопотоки и могли бы помочь отследить, где именно ваш социальный поток расщепляют. Если сейчас не поймать их за руку, допустить контрафактное эквонакопление, могут возникнуть серьезные проблемы».

«“Нам”, — безошибочно вычленяю главное; не настолько я замедлен и еще далеко не стар. — Все-таки “нам”, господин Морли».

«Я имею в виду нас, эквокоординаторов. Самое время сплотиться, когда под угрозой общие интересы».

Голубоватый фильтр латентного вопроса. И сразу же вопрос прямой, без фильтра:

«Вы же понимаете, чем грозит всем нам хронорасслоение плебса?»

Я понимаю. Не понимаю другого: почему он обратился именно ко мне — имея достаточно ресурсов, чтобы блокировать идентификатор пятнадцатого уровня. При таких личных средствах социальный эквопоток этого Морли по мощности уж точно не уступает моему — так какого же черта?!

Однозначно подставная фигура. Чья, зачем?

«Хорошо, я проконтролирую поток».

И вдогонку, прежде чем он успевает отреагировать:

«Но не обещаю, что поделюсь полученной информацией с вами».

«Надеюсь, что поделитесь. Но это будет ваше и только ваше решение, господин Сун».

Коммуникацию затягивает жемчужный фильтр вежливости:

«Всего доброго. Можете восстанавливать ваш хронорежим».

Мальчишка.

Выругавшись, запускаю щадящее хронозамедление. Очень, очень постепенно, моему изношенному, как ни крути, организму на сегодня достаточно потрясений. Пока хронос незаметно пульсирует на границах личного пространства (пространственные настройки неизменны, перемещаться мне абсолютно некуда и незачем), активирую эквосхему.

И сразу вижу. Стоп.

Больной, усохший, слабо шевелящийся отросток-вектор. Лихорадочно, едва не промахиваясь пальцами по сенсорам, запрашиваю его характеристики — и взрываюсь потоком самых сильных ругательств, восходящих еще к тем временам, когда люди держали наличные деньги в карманах — а другие люди в карманы к ним залезали. Оставляя за собой пустоту и бессилие, и невозможность что-либо предпринять задним числом, и гнев, адресованный прежде всего себе самому — лоху, идиоту, фраеру, позволившему вот так себя облапошить!..