Книга Красный оазис - Рене де Пон-Жест

В простоте души Чу воображал, что Лиу-Сиу его заметила и нарочно брызнула в него водой. Вот почему он решил не откладывать дела и немедленно завязать знакомство.

Он написал ей пламенное письмо, навеянное долгой прогулкой по берегам Жемчужной реки. Оставалось только найти способ, как передать его по адресу.

Одним словом, было над чем призадуматься. Чу приходил уже в отчаяние, думая, что служанка не придет, как вдруг калитка открылась, и из нее выскользнула ожидаемая прислуга.

Это была девушка лет восемнадцати-двадцати, бойкая и насмешливая, как все китаянки из простонародья, потому что, по обычаям страны, они привыкли к полной и неограниченной свободе.

Увидев ее, Чу сразу вспомнил, что зовут ее Мэ-Куи, то есть «Пышная Роза», и сообразил, что с ней легко поладить.

Он подозвал ее. Она весело перебежала улицу, и Чу приветливо зазвал ее в магазин, советуя запастись мясом, пока не разобрали лучшие куски. Мэ-Куи без колебаний вошла с ним в полутемную лавку.

— Послушай, — сказал он, отвешивая мясо и пользуясь минутой, когда в магазине нет покупателей. — Ты, кажется, служишь у мадам Лиу.

— Да, — удивленно ответила Мэ-Куи.

Она думала, что Чу, по обыкновению, скажет ей откровенную двусмысленность, на которые он до сих пор не скупился.

— И у твоей хозяйки есть дочка, — продолжал Чу, не замечая ее удивления. — Хорошенькая барышня с длинными косами.

— Откуда вы знаете? — воскликнула Мэ-Куи, окончательно сбитая с толку.

— Я видел, как она поливала цветы… И она тоже меня заметила. Одним словом, я в нее влюблен.

— Вы?! Влюблены?!

Мясника передернуло.

— Что же тут странного. Не понимаю…

И с этими словами он ловко сунул ей в руку пиастр.

— Конечно, ничего странного, — ответила Мэ-Куи, нащупав монету, равную ее месячному заработку. — Почему бы вам не влюбиться.

— Так вот, сослужи мне службу. Не пугайся, пожалуйста: у меня самые честные намерения. Я хочу жениться на твоей очаровательной барышне. Ее, кажется, зовут Лиу-Сиу?

— Да…

— Так вот, передай ей это письмо. А я уж отблагодарю тебя как следует.

И он протянул ей свое пламенное послание на атласной розовой бумаге. Но девушка отступила и с видом ужаса замахала на него руками.

— Почему ты отказываешься? — спросил он, подходя к ней вплотную. — Разве она просватана?

— Н… нет, — испуганно прошептала Мэ-Куи. — Но это дело слишком серьезное.

— Говорят тебе, что я хочу на ней жениться. Я богат. А кроме того, я уверен в том, что нравлюсь ей. Вот уж несколько дней, как мы с ней переглядываемся.

Чу сознательно лгал. Но ему нужно было во что бы то ни стало добиться ее согласия.

— Ну если так — дело другое, — ответила Мэ-Куи, с трудом удерживаясь, чтоб не фыркнуть от смеха. — Давайте. Так и быть, отдам его барышне.

И ловко спрятала письмо за пазуху.

— Когда же ты передашь? Сегодня?

— Как можно скорее. Но помните, что надо набраться терпения. Не могу я так, без предупреждения, сунуть ей ваше письмо. Надо сначала поговорить, рассказать ей про вас, заинтересовать.

— Правда, правда. Ну, делай как знаешь, только обязательно принеси мне ответ.

Тут пришлось прервать беседу, потому что магазин наполнился покупателями. Мэ-Куи воспользовалась случаем и исчезла.

Прошла неделя. Мэ-Куи каждый день забегала к Чу, но, может быть, случайно, а может быть нарочно хитрая служанка приходила тогда, когда лавка бывала битком набита покупателями. Напрасно Чу пускался на разные хитрости, чтобы немного ее задержать — она прижимала к губам указательный палец и, забрав мясо, безжалостно исчезала. Чу терял голову и не знал, что предпринять, потому что препятствия только разжигали его воображение.

Однажды утром Мэ-Куи уступила его умоляющим взглядам и осталась в лавке последней.

— Ну что? — спросил он быстро. — Отдала письмо?

— Да… Но если бы вы знали, как это было трудно!

Чу понял. Он бросился к кассе, загреб целую горсть мелочи и сунул в руку служанке.

— Что же она ответила?

— Сначала рассердилась, бросила мне вашу записку в лицо и пригрозила рассказать матери. Я еле упросила ее не сердиться, сказала ей, что вы ее любите в тысячу раз сильнее, чем написали, что вы человек богатый, добрый и щедрый и что вы решили на ней жениться.

— Ну и что же? — спросил Чу со вспыхнувшими глазами, чувствуя, что невольная дрожь бьет его, как приступ лихорадки.

— Тогда барышня прочитала ваше письмо, покраснела и подошла к окну. Верно, затем, чтобы взглянуть на вас через решетку. Потом отдала мне письмо, чтоб не нашла его мамаша, и бросилась мне на шею.

— Дальше, моя розочка. Дальше, — торопил Чу, хватая ее за руки.

— Да ничего особенного. Это было третьего дня. С тех пор мы с ней не говорили. Мадам Лиу вечно сидит с дочкой, и я очень редко вижу ее с глазу на глаз.

— А как же с ответом?

— Не знаю… Я только заметила, что она часто подходит к окну и стоит, спрятавшись за цветы и решетку.

Чу вспыхнул от радости.

— Правда? Значит, можно сделать ей официальное предложение?

— Ну и прыткий, — рассмеялась Мэ-Куи. — И не пробуйте, иначе все пропадет. Я говорила вам, что надо набраться терпения. Но если вы хотите делать глупости, я все брошу и не стану вам помогать.

Чу не на шутку испугался.

— Нет, нет. Только не это. Я буду сидеть тихо и слушаться. Добейся только хоть строчки ответа.

Мэ-Куи замялась.

— Попробую, но не обещаю. Вы сами понимаете, что воспитанная барышня не станет писать незнакомому человеку.

— Как только ты мне принесешь ответ, ты сможешь выбрать у ювелира Ши-У самый красивый браслет в магазине.

— Посмотрим… А пока — ни слова, ни жеста. А главное — молчок.

В эту минуту в лавку вошли покупатели. Заметив таинственную беседу, они стали подтрунивать над ними.

Но мясник сделался неуязвим и громким хохотом отвечал на все шуточки, довольно потирая руки. Мэ-Куи трудно было смутить такими пустяками. Но она нарочно прикинулась сконфуженной и удрала, закрыв лицо руками.

Глава VII. Свадебная афиша

Шли дни, недели. Дело Чу ни на шаг не подвигалось.

Мэ-Куи приходила каждое утро, но отделывалась пустыми уклончивыми ответами.

— Мамаша строго следит за барышней. А она не хочет себя выдавать. Вооружитесь терпением. Надо дождаться подходящей минуты.

Такие речи обескураживали мясника. Он буквально не находил себе места, худел, таял и, как ни старался казаться ровным и спокойным, нервничал и выдавал себя с головой. Он стал угрюм и молчалив, перестал шутить с покупателями, и они скоро заметили в нем перемену.