Книга Тайна Нефертити (сборник) - Идиллия Дедусенко

Нефертити припомнился один из приемов послов. День тогда был душный, и носители опахал неустанно работали руками. Придворные дамы, церемонно выстроившиеся по обе стороны от трона, томились от духоты. Вельможи теснились рядом, щеголяя нарядами и украшениями не хуже дам. Слуги послов вносили великолепные ковры и вазы, ларцы, полные золота и драгоценностей, тюки всевозможных тканей, огромные корзины с фруктами… Нубийцы порадовали царя и царицу прекрасными изделиями из слоновой кости и ручным бабуином, который тут же принялся веселить собравшихся, важно расхаживая между вельможами, будто равный.

Когда церемония приношения даров была окончена, царь, обведя взглядом собравшихся, спросил:

— А где послы от пелестов — народов моря? Я ждал их сегодня.

Вельможи замешкались, зашушукались, и тогда церемониймейстер объявил:

— Они отбыли назад, не дойдя до дворца.

Глаза фараона загорелись бешеным огнем, но голос он сумел сдержать, не унизившись до крика в присутствия придворных:

— Они не пожелали явиться ко мне?

Вперед вышел один из молодых военачальников, который нередко выполнял личные поручения фараона:

— Если повелитель позволит…

— Говори, Абдель, — разрешил царь.

Абдель с поклоном сделал несколько шагов к трону и что-то негромко сказал. Царь, уже плохо сдерживая гнев, воскликнул:

— А где он сам? Где визирь? Почему он сегодня отсутствует?

Во дворце запахло скандалом, и Нефертити, желая смягчить остроту ситуации, тихо сказала мужу:

— Эти слова не для ушей придворных.

Царь резко повернулся к ней и через секунду-другую уже более спокойно сказал:

— Ты, как всегда, мудра, царица.

Она улыбнулась в ответ:

— Отпусти всех, а потом поговорим.

Фараон махнул рукой со словами:

— Все свободны, кроме Абделя.

Послы, вельможи, придворные дамы стали выходить из зала приемов, пятясь назад. Когда все вышли, царь спросил Абделя:

— Это верно, то, что ты мне сказал?

— Как то, что солнце всходит на востоке, ваше величество! — ответил Абдель и снова, теперь уже громко, повторил все, о чем ранее негромко сказал царю.

— Ты слышала Нафтита? Визирь посмел повернуть назад послов народов моря только потому, что их дары уместились всего в три сундука! Я и так с трудом удерживаю этот клочок земли. Нам необходимо укреплять морские границы, а он сеет между нами вражду!

— Да, с некоторых пор визирь не выказывает должного уважения к царю, — в раздумье проговорила Нефертити. — Он близко сошелся с Сетом и другими жрецами Амона.

— Каков! — продолжал возмущаться фараон. — Теперь я понимаю, почему он не хочет, чтобы я строил новую столицу и храмы богу Атону. Ему хочется самому верховодить!

В то время пришли тревожные известия с южной границы. Хотя Нубия давно стала провинцией Великого Египта, на нее все еще посягали различные племена из Центральной Африки, донимая разрушительными набегами. Аменхотеп то собирался отправиться в поход, на чем настаивали военачальники, чтобы решительно пресечь набеги, то впадал в транс или отдавался целиком творчеству, сочиняя оды, то ехал посмотреть, как строится новая столица и скоро ли уже можно будет туда перебраться. Его раздражали открытые притязания жрецов и, видимо, пугали тайные действия недоброжелательных вельмож. Он не раз говорил царице:

— Нафтита, я хочу покоя. Скорее бы уже был готов дворец в Ахетатоне. Мы укроемся в этом городе, и никто из моих врагов не посмеет войти в него — четырнадцать пограничных камней и верная стража преградят им путь.

Нефертити и сама уже этого желала. Ей тоже иногда было нелегко строить свои отношения с главными жрецами храмов, которые беззастенчиво прибавляли к своим владениям государственные земли. Однажды, когда царь в очередной раз уехал посмотреть, как строится новая столица, она занялась ревизией дворцового хозяйства, собрала писцов и потребовала полного отчета. Оказалось, что Сет объявил часть плодороднейшего берега Нила, лежащую между храмом Амона и царским дворцом, собственностью храма, а значит своей собственной. И в то время, как Нефертити шла в зал, где ее ждали писцы, Сет появился во дворце. Она пригласила его на беседу.

Царица была в льняном платье, расшитом золотыми нитями. Браслеты на ее руках и ногах сверкали алмазами, изумрудами и рубинами. На голове высилась бело-красная корона, символизирующая власть над Верхним и Нижним Египтом. Нефертити села в кресло. По левую сторону от нее на полу сидели три писца, прикрытые лишь набедренными повязками. Они разложили рядом свитки папируса и пеналы, где хранились кисточки с красками. Писцы готовы были записать любое распоряжение царицы. Но она приказала им раскрыть уже исписанные свитки и зачитать, что записано за храмом Амона.

— Разве здесь значится земля, которую ты недавно объявил своей? — обратилась Нефертити к Сету. — У тебя уже столько угодий, что они похожи на государство в государстве. Или ты и в самом деле намерен поставить свои границы, как шутят некоторые вельможи?

Нефертити явно намекала на чрезмерную самостоятельность жреца, но он и не думал сдаваться.

— Когда-то царь мне их обещал, и я надеялся, что теперь могу назвать эти земли своими… Хотя бы во искупление того унижения, которому он подверг меня на празднике Опет, — ответил Сет.

— Во искупление? Ты намекаешь, что царь перед тобой виноват?

— Не передо мной! Перед богом!

— Но ты сам слышал, что бог-отец повелел богу-сыну, — мягко возразила Нефертити. — Теперь у тебя, как и у всего народа, главный бог тот, кто сидит на этом троне. Или ты считаешь, что у фараона слишком много власти?

— Позвольте мне не отвечать, ваше величество, — Сет пытался выказать смирение, но дерзкий голос его выдавал.

— Нет, уж ты ответь, — не согласилась Нефертити и, заметив, как Сет посмотрел на писцов, повелела им выйти.

— Вам одной могу сказать, — продолжал Сет. — Я выполняю волю фараона: служу богу Атону… даже в своем храме. Но в душе не изменю Амону, которому поклонялись многие поколения наших предков.

— Возможно, ты прав в своей твердости, и я уважаю тебя за это. Но ты не подумал вот о чем: поддерживая царя, ты укрепляешь нашу державу. Много охотников растащить ее. Разве для того наши предки собирали эти земли воедино, чтобы мы теперь позволили раздробить великую страну? Если тебя, как и некоторых вельмож, обуяла жадность, помолись своему богу, чтобы он избавил тебя от этого порока. И запомни: пока я жива, пока жив фараон, Египет будет единым и великим! В этом я целиком на стороне царя!

Сет склонил голову перед мудростью царицы:

— Ваши слова верны и справедливы. И я молю бога, чтобы он ниспослал благополучие Египту. В этом я тоже на стороне царя. Но когда двор переедет в новую столицу, я останусь здесь. И знаю, что многие жрецы не захотят покинуть Фивы.