Книга Анна Самохина. Роковая женщина советского кино - Юлия Андреева

– Отец сказал, что с собой мы можем взять только самое необходимое. Вы представляете – переезд в другую страну? Да еще и в страну, где, насколько нам это было известно, ничего нет. Это значит, что можно просто распродать по дешевке нажитое, а потом остаться на новом месте ни с чем. Я был готов ехать, взяв с собой только смену белья, при условии, что мне позволят забрать в Советский Союз портрет. Но именно за него я больше всего и опасался. Как объяснить на границе происхождение этой вещи? Самое простое было бы сказать, что на портрете изображена какая-нибудь родственница, например бабушка, но как заставить ничего не знавших о краже родителей подтвердить эту информацию?

Наконец был назначен день отъезда. Понимая, что может произойти все что угодно, я сходил в фотомастерскую, и они пересняли для меня изображение незнакомки, на случай, если картину не позволят вывезти за рубеж. И что бы вы думали? Опасаясь, как бы картину не похитили, я забрал ее сразу же после съемки, и на следующий день, собирался зайти за фотографией. Как вы понимаете, проявка в то время делалась весьма неспешно. – Он подкупающе улыбнулся.

Анна Самохина с подругой Еленой в аэропорту

– Но… на следующий день ателье было закрыто. Думая, что это всего лишь досадная случайность, я зашел через день, и через два, через три дня… дверь оставалась заперта. Я злился, потому что уже заплатил наглому фотографу, отдав за работу все свои карманные деньги, и не получил результата. Накануне отъезда договорившись с моим приятелем Шмитом, мы забрались ночью в проклятую контору, где при лунном свете – было полнолуние и достаточно светло – мы принялись обшаривать папки с заказами. Вдруг неожиданно загорелась кладовка, где фотограф держал негативы. Готов поклясться, что мы не заходили туда и, следовательно, не могли совершить непреднамеренного поджога. Мало этого, заметив пламя, мы попытались затушить его, но все было напрасно, и мы сбежали, так и не получив фотографий.

Кстати, позже я много раз пытался переснять заветный портрет, но ничего не получалось. Он упорно не выходит на фотографиях, словно желает оставаться в единственном числе. Впрочем, красивые дамы ненавидят конкуренцию, а моя дама даже очень красива. – Он погладил сумку. – Много раз пытался и дома на свою камеру, и в хороших ателье. Засветка или черный квадрат.

– Что за ерунда? – Я достала из кармана мобильник, поискала в меню фотокамеру.

– Либо черный экран, либо засветка, либо сам фотоаппарат ломается, – поспешил предупредить Карл Иванович.

– Можете вынуть портрет из сумки и поставить его на стул? – Я наконец нашла камеру и теперь выключила вспышку. – За качество не отвечаю, чистый эксперимент.

Послушный моей воле Карл Иванович поставил картину на стул рядом с собой. Мобильник щелкнул, мигнул и показал пустую батарею. Допрыгалась! Пять лишних часов в аэропорту, и зарядка тю-тю. И как я теперь должна буду связаться со своими, чтобы они не дергались? Планшет? Я посмотрела на зарядку и только что не застонала: воистину, чем техника более навороченная, тем отвратительнее у нее аккумулятор.

«Аэропорт, конечно, великий источник радости, но есть радость еще больше: та, что охватывает вас в самолете. Она достигает апогея, когда вы сидите у окна, а самолет отрывается от земли».

(Амели Натомб)

– Я же предупреждал, – приняв мое недовольство на свой счет, оправдывался Карл Иванович.

– Вы тут не при чем. – Я извлекла из сумки зарядное устройство и, безуспешно поискав розетку, в конце концов была вынуждена попросить официанта пристроить гаджет за барной стойкой.

Фотографировать заколдованный портрет резко расхотелось. Не потому, что планшет волшебный образом разрядится, столкнувшись с магией эгоистичного портрета, – он в любом случае разрядится минут через десять, максимум пятнадцать. А этого ни в коем случае нельзя допустить, потому как рейс могут объявить в любой момент, мобильник может еще не успеть подзарядиться, а связь будет нужна срочно.

– Самое странное, что на границе досматривающие нас таможенники вообще не обратили внимания на портрет, словно это была не картина в золоченой раме, а заурядный рисунок дошкольника. Позже я заметил эту особенность: где бы мы ни находились, пограничники и таможенники упорно не замечали ценность картины, и даже когда я демонстративно выставлял ее перед ними, вежливо откладывали портрет в сторону.

– Возможно, это как раз потому, что портрет не представляет ценности, – зло буркнула я.

– Я так привык к этому портрету, что действительно возил его с собой повсюду, желая только одного: засыпать и просыпаться, глядя в эти невероятные глаза, – не обращая внимания на мое невежливое заявление, продолжал Карл Иванович.

Юлия Андреева во время работы над книгой об Анне Самохиной

– Вы влюбились в незнакомку? – Я глотнула кофе и попробовала кремовую пачку. Рот тут же заполнился волнующей сладостью. Теперь главное не заснуть тут в тепле, а то и вылет пропущу, и деньги за билеты не верну, и жертва будет излишней.

– Влюбился. Честно говоря, я много лет искал женщину, похожую на мою Анну. Не знаю, почему я стал так называть женщину на портрете, наверное, в ту пору впервые прочитал «Анну Каренину» и подумал, что моя дама… вы видите, она тоже темноволоса.

– Но Каренина полновата, а эта… а ваша Анна, по всей видимости, стройна как лань.

– Вы правы, не знаю, почему я так подумал, – смутился Карл Иванович. – Действительно. Впрочем, наверное, как и большинство читателей, я создал свой образ Анны, женщины, которую я мечтал найти. Я мечтал спасти мою Анну. – Он погладил сумку, в которую снова был возвращен портрет. – Знаете, в двадцать пять лет я даже женился на женщине, чем-то напоминающей незнакомку на портрете. Я мечтал, что сумею сделать так, что моя супруга со временем сделается точной копией Анны. Не судьба… После я искал Анну в Испании и Португалии, я решил, что такая южная красавица могла быть дочерью испанского гранда или…

– Или танцевать на площади тарантеллу.

– Пожалуй, вы правы. – Он задумался. – Признаю, до сих пор меня сбивал ее светский облик, но теперь, когда вы сказали про тарантеллу, я подумал, что если нарядить мою Анну в платье испанской танцовщицы, распустить волосы и дать в руки бубен!.. Конечно, она должна быть прекрасной актрисой. Как много, оказывается, можно узнать, просто пообщавшись с новым человеком.