Книга Орден Святого Бестселлера, или Выйти в тираж - Генри Лайон Олди

Окно подъезда на четвертом этаже вынесено напрочь. Топорщатся свежей щепой обломки рамы.

– Он, значит… выйти хотел. – Котельщик горой стоит за друга. – Облегчиться…

Горец соглашается, кивая на манер китайского болванчика:

– Шишел-мышел, на хрен вышел!

Был бы трезвый – ей-богу, убился бы. Хотя тоже не факт.

– А вы это… Чево это вы?!

Бомж возводит очи горе, сетуя на человечество, – и видит меня. Тычу пальцем в выбитое окно. Через минуту он наконец соображает глянуть в указанном направлении. Долго смотрит. Очень долго. Словно эстет на Мону Лизу в подлиннике. После чего хитрым акробатическим зигзагом бухается на колени.

– Простите, люди! Люди! Виноваты мы с Михалычем, кругом виноваты! Починим! Век пива не видать!

– Только стекол у нас, значит… – спешит вмешаться практичный котельщик. – Нет у нас стекол. Ежели стекла, мы запросто…

– Запросто! – истово кланяется Горец.

Управдом Кликуша, Степан Макарович, ранее мрачно наблюдавший за сценой публичного покаяния, обводит взглядом жильцов:

– Я уже посчитал: по трюльнику с квартиры выходит. Все равно чинить надо: зима… А за этими гавриками я лично прослежу. Ежели филонить станут…

Кулак у Кликуши – зрелище не для слабонервных.

– В лучшем виде! Остаться должен только один! – преданно кивает Горец.

Надо будет трешку Кликуше отдать. Прямо сейчас накину куртку, спущусь и отдам. Иначе забуду. Почему я не спешу уйти с балкона, если самое интересное уже закончилось и продолжились будни? Стою, смотрю, ежась от холода.

О чем думаешь, Снегирь?!

Я никогда не напишу про них. Мещане, обыватели, бытовка, февральский переулок, лай собак (лохматый Тузик гадит у подъезда, и бабушка Анюта впопыхах уводит пса: не приведи господь, увидит отставной майор Трофимов – не оберешься криков, а убрать за Тузиком радикулит мешает…); мне не суметь увидеть эту жизнь, как ночью может видеть сны слепец, как дети видят небо, – всякий раз по-новому, в восторге, с интересом к трамваю, гастроному, муравью, дымящемуся летнему асфальту, мучительной капели в ноябре (балкон потек, и капли лупят в таз, подставленный внизу: зима, не медли!.. приди и заморозь…); нам кажется, что это серый цвет, дальтоники, мы сетуем, вздыхая, меняя суету на суету, сжимаем в кулачке тщету побега, горсть медяков, желая одного: купить хоть ненадолго новый мир, где будет солнце, звезды, смех и слезы, азарт погони, прелесть искушенья, друзья, враги, события, судьба… Вы ищете не там, где потеряли. О да, согласен, что под фонарем искать светлее, но монетка счастья упала из кармана не сейчас – вчера, позавчера, прошедшим летом, пять лет тому назад, давным-давно, и ваши фонари уныло светят, веля «Ищи!» – овчарке так велит ее хозяин.

Нет, не напишу.

Лишен таланта, скучен, не умею.

Могу лишь обмануть. «В доспехе латном, один на сотню, с палашом в руке…» Или иначе: «Звездолет „Борец“, закончив гиперквантовый скачок, встал на орбите. Молодой десантник…» И будет мне почет. Тираж вскипит девятым валом, пеною обильной, с базара понесут мои творенья, и, надорвавшись, треснет Интернет от жарких писем: «Лапочка Снегирь! Не чаю уж дождаться продолженья великой эпопеи!» Я отвечу. Скажу, что продолженье скоро будет. Пишу для вас, любимых, дорогих…

Я никогда не напишу про вас.

Пожав плечами, ухожу с балкона.

* * *

[Snegir]: Снегирь прилетел! Готов к употреблению…

[Хазюк]: Влад, трям!!!

[Homo SS]: Здрасте на фиг! Я просто в шоке после прочтения каждой Вашей книги. Хожу как пыльным мешком пришибленная минимум неделю!

[Oldie-Perdoon]: А ты правда Снегирь? Автор «Гуляй полем»?! А то был тут один козел…

[Глас Вопиющего]: Снегирь! Я уже говорил Вам о невозможности продолжения Вашего творчества в таком виде. Не забывайте, что Ваши сатанинские писульки ставят в опасность Вашу бессмертную душу! Бога побойтесь! Ведь там уже поздно будет!..

[Derjimorder]: Народ, отвалите от человека, а то я щас кого-то за хвост возьму!

[Oldie-Perdoon]: И оторву вместе с ушами!

[Дядя Гусь] задумывается о золотой цепи, на которую приковать Снегиря, и чтоб он писал ему одному…

Щелчок ключа в замке. Дерг, дерг… Ага, хрен там, я цепочку накинул. Рефлекторно. Потому что тормоз. Забыл, кто сегодня прийти должен. Про чат со мной, любимым, в последний момент вспомнил, а про самое важное… Вот, кстати, и чат завис. Вернее, не чат, а модем.

Вовремя.

– Сейчас! Открываю! Не ломись!

Модем – на прозвон. Ага, замигал, заверещал, болезный.

– Иду!

Кто стучится в дверь моя? Видишь, дома нет никто! Это я, жена твоя…

А и не жена зато!

– Привет, Настя. Давай сумку. Тяжелая?

– Привет, Снегирь. Осторожней, яйца! На углу купила.

Она меня всегда по фамилии звала. Точнее, по псевдониму. С самой первой нашей встречи. Когда я, распушив павлиний хвост (как же, белой акации цветы публикации! Литератор!! Круто!!! Круче нас только эти, которые на углу продаются…), стал токовать на суку.

Осторожно ставлю сумку на пол, делаю вид, что помогаю Насте снять пальто, а сам при этом лезу обниматься.

– Ох, Снегирь… Дай хоть раздеться.

Впрочем, высвобождается она не сразу. Искоса поглядывая на меня, начинает стягивать сапоги.

– Что это у тебя пищит? Холодильник не закрыл?

– Это модем.

– Опять в сети, маньяк?

– On-line-интервью даю. В январе на сайте анонсировали. Извини, забыл предупредить. Часа полтора еще.

– Да ладно, ерунда. Тебе кофе сварить?

– Ну! Что б я без тебя делал?..

Настя уходит на кухню. Я вновь подсаживаюсь к компьютеру. Бедняга модем ломится в сеть, печально и тихо стеная. Вечером на наших линиях коннект паршивый, все перегружено… Странно не то, что связь глючит, а то, что она изредка работает нормально! Наша АТС 1934-го года постройки, с нее разве что на Беломорканал звонить. Вот, опять сорвалось…

– Держи кофе.

– Угу.

Мы познакомились шесть лет назад. Три месяца эйфории. Ходили в обнимку, целовались в метро, улыбались в ответ на осуждающие взгляды. Свадьба! Гулянка, дым коромыслом. Еще год все было хорошо. Чудесно! На последнюю трешку шли в кафе. А потом, когда мои книги «пошли» всерьез, когда появилась возможность жить на гонорары… Семейный уют лопнул. Ссоры на пустом месте, глупые обиды, обоюдные загулы «на сторону». Спустя два года мы развелись. Тихо, мирно, без скандалов.

Через месяц я зашел к ней под каким-то пустячным предлогом. Остался на ночь. Лучшую ночь в моей непутевой жизни. «Я так соскучилась по тебе, Снегирь!» И лишь где-то далеко, на самом краешке сознания, – страх, что наутро…