Книга Дело Логинова - Дмитрий Яровой

Мои родители – врачи (хорошие врачи), а не бизнесмены, и я, видимо, стал неклассическим представителем «золотой молодежи» (в обывательском толковании этого слова). Я не бухал вусмерть, хорошо учился и старался быть вежлив. «Вежливость – главное оружие вора»! В отличие от друзей, в каждом из которых сидел маленький революционер, я не желал менять мир, я был готов под него подстроиться. Впрочем, только на бытовом уровне – принципы я не размениваю.

В общем, первой инициативой новоизбранного главы студенческого профкома стала турпоездка куда-нибудь на юг. Пришел май, было свободное время, начальство идею одобрило. Илья посуетился, Логинов сделал вид, что посуетился – объявления по курсам, на сайте и так далее – и группа на двухдневную поездку с ночевкой в Одессе набралась. Целый вагон… Знал бы я, какими далеко идущими будут последствия поездки, не только не поехал бы, а и Логинову с Ильей ноги бы повыдергивал к ядрене фене.

На столичном вокзале, как всегда, было дико шумно. Позер Логинов счастлив: он в центре внимания, душа компании, рассказывает анекдоты и подстегивает народ к противоправным действиям, которыми они займутся в поездке.

Я тоже был счастлив. Люблю поезда и вагоны (чух-чух-чух, мать его так!), может оттого, что я вырос на железнодорожной Соломенке. В этом есть какая-то своя, непостижимая для других романтика – в те годы я даже на ЖД-форумах сидел, бывало. А с каждой новой вылазкой на вокзал моя железнодорожная болезнь получала новый виток развития.

Вот Илья несчастен. Нашему революционеру неспокойно – не хочет пить коньяк с колой в пропорции один к одному (мы назвали это «коктейлем Логинова», в честь изобретателя), играть в идиотские игры в душном купе с двадцатью студентами на полке, лазить по Одессе, в которой он и так знает каждый уголок. Конечно, зачем ему – есть статус, есть друзья. Денег, правда, совсем нет, но с этим «успеется», как он говорит. Теперь ему хочется «мягкого, теплого, женского».

Да и Логинов, видимо, тоже какие-то подобные мысли имеет, судя по тому, как пристально разглядывает корму какой-то блондинистой второкурсницы. Тьфу, безвкусица, такая даже в дверь моего гаража не пройдет! Ну, это же Логинов – в нашей компании официально признано, что у него нет вкуса. Этот хроник накачается коньяком и уснет на грязной полке в обнимку с этой самой девчонкой; хоть бы не заблевал ее, и то хорошо будет.

Илья не ищет серьезных отношений, кажется. По хозяйству и сам неплохо успевает, умных женщин, насколько я помню, не признает как класс («у них мозг, как у белки»), в полутемном купе поезда все они достаточно красивы, а воспитание как раз будет лишним в его дьявольских планах. Вот такой, несчастливый и задумчивый, он и стоит, подобно несокрушимой стене, на ступеньках вокзала.

Но лицо нашего главы профкома изменило раскраску, когда он увидел, что со стороны «Ультрамарина», волоча за собой тяжеленькую сумку, поднимается субъект женского пола в темном плаще. Илья почувствовал на интуитивном уровне, что стоит помочь – его спина распрямилась, улыбка стала презентабельной.

Я очень хорошо рассмотрел этот субъект женского пола, потому что сидел на сумке в полутора метрах от входа, размышляя о ТТХ новых поездов-экспрессов на Харьков и Львов. Девочке было так тяжело, что она высунула от напряжения кончик языка: знать, сумка набита косметикой, шмотками и скрывает в себе также утюг, фен, лаки для ногтей и прочую лабуду. Бабы, что с них взять!

Дружаня, решительно отбросив сигарету, шагнул к ней.

– Разрешите, я вам помогу! – прохрипел Илья с интонациями Высоцкого.

– Да нет, спасибо, разберусь уж как-нибудь сама, – ответил субъект.

Ну, голос у нее ничего, ладно.

– И все же… – он протянул клешню, чтобы принять у девчонки ручку от сумки, но та метнула такой взгляд из-под золотистой челки, что в миг Илюхина рука вернулась на базу.

Его взяла оторопь! Девочка с сумкой остановилась (поняла, что смутила его), отставила в сторону ношу и достала из кармана плаща пачку бабских сигарет с ментолом.

– Тогда хотя бы огоньком поделюсь? – предложил Виноградов, не просекая, что это уже смешно и бесполезно.

Девчонка неопределенно пожала плечами, и в тот же миг зажигалка Ильи, привезенная братом его отца из Сингапура, сверкнула у лица несговорчивого субъекта.

– Я Илья Виноградов, глава студенческого профсоюза. Вы ж меня, наверное, знаете? Я ведь не ошибся в своей зрительной памяти, вы из ИПАМ? Видел вас как-то в коридорах.

Я-то просекал, что он бьет наобум – никогда он не видел ее ни в коридорах, ни в аудиториях. Илюха патологически не умел врать.

– Не ошиблись. Настя, факультет госуправления, второй курс. Да – и можно на ты.

– Что ж, Настя, приятно познакомиться…

Да, ему было действительно приятно. Я почувствовал, как в глубине его деятельного мозга завибрировало: «будет с кем позажигать в Одессе!»

Илья припахал меня пересчитать людей, пока он сам тер о чем-то с проводником. Вообще-то, он Логинова просил, но этот ленивый подонок тот уже курил с каким-то первокурсником в тамбуре и рассказывал про своего деда, который был личным врагом Хрущева. В общем, как обычно.

В дверях одного из купе я столкнулся с той, на которую запал Илья. Итак: золотистая блондинка, с уверенной красивой грудью и едва заметным шрамом под правым глазом. Глаза, кажется, зеленые, но в этом чертовом полумраке ничего не разберешь.

– Настя, – кивнула она мне.

– Леша, – я протянул руку.

– А я Саня, – чья-то волосатая рука ткнулась мне в лицо откуда-то с потолка.

Прочие триста человек в купе (как туда влазит столько?) тоже потянули ко мне лапы:

– Бла.

– Блабла.

– Блаблабла.

Ну, я не уверен, но для меня их имена звучали так. После третьего человека я всем представлялся разными именами – Вениамин, Дима, Игорь – все равно ж не запомнили.

Я уже забил себе купе поспокойнее, поближе к проводнику – чтоб не набились оравой и не гудели. Не калдырить же мне с ними, в самом деле?!

Не калдырить не получилось. Дух поезда, мать его так. Я ж вообще-то непьющий, а тут…

Они все такие разнообразные, все пытаются быть друзьями всех. И все уже допились до той кондиции, когда хвастают своими связями с завкафедрами и проректорами.

Мои прогнозы сбывались – Логинов говорить уже не мог. Он пересказал все многоразовые истории, одна очешуительней другой: как он помогал преподу экзамен принимать у своего же курса; как он пьяный на пароходе блевал; как мама советовала ему играть в покер; как он в Каменец-Подольский ездил с классом и там на столе спал в детском садике; как его друг, аспирант из КНУ, пьяный украл колбасу в магазине и съел ее прямо на парковке; как он на экзамен в два часа ночи зимой приехал, потому что перепутал день с ночью… Что первые электронные часы в Киеве – на Доме профсоюзов, а общественный туалет – в парке Шевченко; что памятник Щорсу лепили с Кравчука; и даже как его отец секретарем горкома был, а его зам по идеологии мог бутылку водки залпом выпить на спор.