Книга Поход - Андрей Круз

— Видишь, Вань, как всё просто? — похлопал я его по плечу, присев на корточки в кузове. — А что с добычей делать будем? Сгружать или как?

Ванька явно озадачился. Над этой проблемой, судя по всему, у них ещё никто не задумался. Сказать, мол, сразу в печку вези — в крематорий в смысле, — получается, что вся идея доставки добычи в городскую управу псу под хвост. Выставлять на обозрение — так от вони загнёшься. Тем более что развёрнутая мёртвая тварь начинала вонять совершенно непереносимо, как будто перед нами на сорокаградусной жаре раскинулся хорошо выдержанный скотомогильник.

Я терпеливо ждал, глядя на Ванькино лицо, отображающее напряжённую работу мысли. Затем Ванька махнул рукой и сказал:

— Голове домой позвоню, спрошу.

— Спроси, голубь, спроси, — неожиданно влез в разговор молчавший доселе Сидор. — Он тя, голубя, наставит.

Ванька вновь исчез в здании управы, и вскоре со второго этажа донеслись приглушённые звуки телефонного разговора. Дозвонился, видать. Надеюсь, голова велит оставить тварь возле управы. И везти в крематорий неохота, и опять же охота дать понюхать добычу голове, который с утра на службу заявится. Пусть оценит лично мудрость своих распоряжений.

Ванька появился минут через пять с довольным выражением лица:

— Главный сказал — в крематорий везти, — объявил он.

— Не вопрос, — выразил я согласие. — Пиши распоряжение.

— Какое такое распоряжение? — вновь начал закипать помощник головы.

— Известно какое. На кремацию неизвестной мёртвой твари, доставленной в город по распоряжению управы. У меня без такой бумажки тварь всё равно не примут, — пожал я плечами.

Ванька вновь задумался. Как ни крути, но я был прав. Точнее, сжечь тварь могли и без распоряжения управы, но тогда мне пришлось бы платить за это своими кровными. Целый червонец. А мне своих пречистых на такое дело жалко, если откровенно. И Ванька знал, что платить я не стану.

— Достал ты меня, Сашка, — заявил он и опять удалился в управу.

Ещё через три минуты он появился, неся в руках голубенький бланк распоряжения.

— Вот, теперь всё чин чином, — кивнул я, прочитав текст, и удовлетворённо кивнул: — Умеешь ведь, когда хочешь!

С этими словами я хлопнул Ваньку по плечу так, что из чесучового пиджака вылетел целый клуб пыли.

— Язва ты, — потёр Ванька плечо.

— Да ладно… делов-то… А то бы сам эту вонючку здесь по земле ворочал. Оно тебе надо?

Оставив тружеников управы, я опять завёл машину и поехал дальше вдоль ограды Холма, в дальний конец города — к самым пристаням. Там, среди деревянных одно- и двухэтажных домов, составлявших сто процентов городской застройки, высилось единственное здание, выстроенное из жёлтого кирпича — городской крематорий. Без крематориев в этих краях никак. Даже из освящённой земли подчас мертвяки вставали и безобразничали, причём формы неупокоенности были самые разные. Проще оказалось чтить граждан огненным погребением, а заодно, уже в отдельной печи и в отдельном корпусе, поплоше, сжигали всё, что можно. Ведь и про неупокоенность у свиней тут тоже не раз слышали: лучше перестраховаться.

Без страховки случалось такое, чего и в дурном сне не привидится. Режут, скажем, свинью на мясо, и режут без ума, не специальным ножом. Сэкономили на убойщике вроде как. И получилось жестокое и беспричинное убийство невинной твари, да ещё и без достойного захоронения. Не считать же таковым опаливание щетины? А раз случилось такое, что свинья возьми да и восстань в целях осуществления личной мести, и вполне обоснованной притом, отрасти клыки, как у тигра, и давай резчиков жрать. Каково, а?

Едва я подъехал к воротам частокола, огораживающего крематорий, калитка в них распахнулась и передо мной появился мрачный усатый мужичок лет сорока.

— Чего привёз? — поинтересовался он.

Я показал пальцем себе за спину и сунул ему голубую бумажку с распоряжением. Тот прочитал её, поморщился как от зубной боли:

— И что? Нам потом за работу кто-нибудь заплатит?

— А я знаю? — резонно возразил я. — Подпись видишь? Помощник городского головы Беляков. С него и спрашивай. У него на любой вопрос завсегда ответ есть.

— С него спросишь! У него ответ есть, верно: «пошёл в задницу» у него ответ. А нам опять забесплатно работать.

Уровень эмоций у работника крематория начал повышаться. Есть такой тип людей — дурак-самовзвод с уклоном в вечный пессимизм.

— Но всё же ответ, верно? Ладно, велик труд — тележку с тушей до печки дотащить, — урезонил я усача.

— Да много ты понимаешь! — аж взвился мужик. — Нам сюда какую только дрянь не привозят, и всё, что по команде из управы — на халяву.

— Ты кому подчиняешься? — спросил я мужичка.

— В смысле?

Я явно сбил его с волны, на гребне которой он собирался произнести целую обличительную речь. А мне надо её слушать, когда этот «бабуин» зубастый у меня за спиной воняет?

— В смысле твоей лавочкой город командует или частный владелец? — расшифровал я ему свой вопрос.

— Город.

— Тогда выгружай тушу и не гунди. Тоже мне, сирота нашёлся. Начальство приказало — изволь выполнять.

Мужик разозлился окончательно, но перечить не стал. Разве что ворота перед моей машиной ему пришлось открывать трижды — со злости он так толкал створки, что они возвращались обратно. В конце концов он с воротами справился, и я задним ходом заехал в тесный двор. Мужик постучал ладонью в окошко маленькой бытовки, откуда высунулся заспанный парняга-абориген изрядных габаритов.

— Просыпайся, работа есть, — чуть не прошипел ему мужик.

Я сделал вид, что мне его настроения безразличны. Впрочем, даже и виду подавать было не надо: его эмоции меня и вправду мало волновали. Мужики, сердито сопя, выволокли тушу из кузова, и я крикнул им: «Брезент тоже сожгите!» После чего с досадой вспомнил, что забыл истребовать с управы его стоимость. Такой брезент рублей пять золотом стоит, а они на дороге не валяются. Теперь поздно, придётся из премии вычитать, с Ваньки гроша ломаного не допросишься.

Мужики ничего мне не ответили, но загаженный брезент сгребли и бросили в тележку поверх лежащей в ней туши монстра. Впряглись в неё и покатили в ворота. Я не стал дожидаться, когда они выйдут обратно, а выехал со двора на улицу. Свернул направо и поехал обратно в сторону Центральной площади. Через те ворота мне было проще всего заехать на Холм.

В воротах стоял знакомый урядник, который махнул мне рукой, я ему ответил тем же. Холм не зря так назывался, и дорога понемногу пошла вверх. С обеих сторон потянулись высокие крепкие заборы, за многими лаяли собаки. На заборах дремали важные коты, во дворах и на улице играли дети.

Сначала с обеих сторон шли дома двухэтажные — городского купечества, затем потянулись одноэтажки людей попроще. Все они были сложены из мощных сосновых брёвен, крыты металлическим профнастилом или жестью, окружены добротными заборами. Городок Великореченск не бедствовал. Расположенный на перекрёстке караванных и речных путей, торговал он со всем течением Великой.