Книга Взаимный обман - Джейн Харри

Высказавшись, Мьюриел повернулась и ушла, с треском захлопнув за собой дверь.

Ошеломленная ее монологом Эглантайн вдруг поймала себя на том, что сидит с открытым ртом, и поспешила взять себя в руки.

Она, конечно, догадывалась, что Чарлз с трудом переваривает общество Мьюриел и последняя платит Чарлзу той же монетой. Однако до этого дня ей ни разу не приходилось выслушивать от младшей сестры столь нелицеприятные замечания в адрес своего жениха.

Теперь, когда Мьюриел вдруг вздумалось пожить отдельно от родителей, Чарлз почти не появлялся у Эглантайн, объясняя это тем, что в обществе ее сестры чувствует себя как под дулом пистолета.

— Я не смогу спать спокойно, зная, что эта особа находится в соседней комнате, — объяснил Чарлз, прозрачно намекая, что их совместная жизнь целиком и полностью зависит от местонахождения Мьюриел.

— Неужели мы будем так сильно шуметь? — недоумевала Эглантайн.

Чарлз недовольно фыркнул.

— Я не то имел в виду. Она еще слишком молода и очень впечатлительна. Мы должны подавать ей правильный пример.

— Но, Чарлз, уверяю тебя, она лучше нас с тобой знает, откуда берутся дети. Ей уже не надо рассказывать о пестиках и тычинках, она сама может дать нам пару советов.

Но Чарлз продолжал стоять на своем.

— У нас впереди целая жизнь. О себе подумать успеем, — сказал он и небрежно поцеловал Эглантайн в лоб, давая понять, что тема исчерпана.

Ощущая непонятное беспокойство, Эглантайн встала из-за стола и подошла к окну. В саду перед домом зацветали яблони, их ветви с трогательно белыми бутонами в обрамлении зеленой листвы плавно раскачивал из стороны в сторону легкий весенний ветерок.

Бабушка Эглантайн, Эвадна Гонтлет, посадила этот сад своими руками. Между плодовыми деревьями она разбила клумбы с крокусами и нарциссами, потому что знала: в самом начале весны, когда еще чернеет голая земля, эти пионеры первоцвета будут радовать глаз своими нежными цветами. В разгар лета в саду расцветали розы и лаванда, по стенам дома карабкался сиреневый вьюнок, отвоевывая пространство у дикого винограда.

Эглантайн любила этот райский уголок. Через пять лет после смерти ее матери отец Эглантайн встретил Юнис — вдову, которая воспитывала дочь от первого брака, — и Юнис стала его женой. Симпатичная, веселая и простая в общении, она поселилась в доме Никсонов, и Эглантайн восприняла переезд Юнис как нечто само собой разумеющееся. Эглантайн радовалась за отца, который вновь обрел свое счастье, однако в обществе сводной сестренки чувствовала себя немного скованно. Мьюриел была капризна, как все настоящие красавицы, и постоянно требовала к себе внимания.

Неожиданно Эглантайн пригляделась к своему отражению в оконном стекле, критично осмотрела собранные в гладкий пучок волосы тусклого пепельного цвета, карие глаза на бледном лице, светло-серый простенький свитер и прямую серую юбку.

— Серое лицо, серая одежда, серые мысли и серая жизнь, — сказала она задумчиво. — Возможно, Мьюриел, ты права…

Уезжая в кругосветное путешествие, Юнис попросила Эглантайн присмотреть за дочерью.

— Не позволяй ей делать глупости, — сказала она перед отъездом.

— Постараюсь, — тяжело вздохнув, пообещала Эглантайн.

Но что она могла сделать? Эглантайн была писательницей, а не нянькой и уж тем более не сторожевой собакой. С детства любившая классическую литературу и досыта начитавшаяся исторических романов Эглантайн как-то незаметно занялась написанием собственных, взяв в качестве псевдонима девичье имя матери — Албина Гонтлет. Предложив первую книгу небольшому, но крепко стоящему на ногах издательству, она подписала контракт, по которому обязалась продать ему права на публикацию и трех последующих своих романов.

Мечта Эглантайн стать педагогом улетучилась в момент, стоило ей только увидеть, как раскупаются вышедшие из-под ее пера произведения. Она работала с упоением и вскоре поняла, что сочинительство и есть ее настоящее призвание. Не считая желания завести семью и детей, Эглантайн не кривя душой могла сказать, что совершенно счастлива. Но в отличие от Мьюриел она никуда не спешила. Не спешил, похоже, и Чарлз, несмотря на то что неоднократно многозначительно намекал Эглантайн на «один прекрасный день», когда она наконец сможет надеть подвенечное платье.

Они познакомились два с лишним года назад на вечеринке у общего друга, и Чарлз сразу же пригласил Эглантайн на обед. Он был высок и светловолос, красив лицом и производил впечатление человека крайне независимого. Жил Чарлз в отдельной квартире, располагающейся, правда, в доме, который принадлежал его родителям, и работал бухгалтером в крупном банке. По утрам Чарлз непременно совершал получасовую пробежку, раз в неделю посещал плавательный бассейн в закрытом клубе, играл в регби, а иногда позволял себе даже большой теннис. Словом, вел размеренный образ жизни, частью которого постепенно становилась и Эглантайн.

Как бы то ни было, все по-разному проявляют свои чувства, размышляла Эглантайн, приглядываясь к своему отражению. Для Мьюриел любовь — это порыв, страсть, костер эмоций. Для меня — стабильность, возможность опереться на чье-то плечо, уверенность в завтрашнем дне. Несмотря на все, что сказала Мьюриел, моя жизнь — в надежных руках. У меня есть Чарлз, нам хорошо вместе, я счастлива…

Эглантайн поняла, что не сможет сейчас работать, ей захотелось поговорить с сестрой. Однако в комнате Мьюриел ее глазам предстали лишь скомканные тетрадные листки, разбросанные по всему полу. Эглантайн подняла один комочек и, расправив на ладони, принялась читать вслух:

— Дорогой ньюйоркец! Я тоже одинока и хочу познакомиться с человеком, способным понять меня, как не понимает никто. Может, именно ты сделаешь мою жизнь сказкой…

Далее шло несколько яростно перечеркнутых предложений, после чего листок был, видимо, скомкан и отброшен в сторону.

Эглантайн тяжело вздохнула и спустилась в кухню. Оставалось надеяться, что «дорогой ньюйоркец» не заметит этого отчаянного крика души в ворохе писем, которые ему придется разбирать все свободное время.

На кухне Эглантайн сразу заметила оставленные младшей сестрой следы приготовления кофе в виде липких коричневатых лужиц на столике и грязной кофеварки. Среди этой помойки Эглантайн увидела клочок салфетки, на которой было торопливо нацарапано: «Я у Эмили».

Поджав губы, она принялась за уборку. Эмили, бывшая одноклассница Мьюриел, была девицей легкомысленной и влюбчивой, так что Мьюриел, по мнению Эглантайн, ни одного толкового совета получить от подруги не могла.

5

— Дорогая, что с тобой? — заботливо спросил Чарлз. — Ты едва притронулась к еде.

По пятницам они всегда ходили в один и тот же ресторан, где, по мнению Чарлза, вкусно кормили по разумной цене.

— Ничего, все в порядке. — Эглантайн вымученно улыбнулась и отодвинула тарелку. — Просто я не голодна.