Книга Изумрудный остров - Триш Уайли

— Действительно, Терри. Пожалей своего папу. Он так старательно создает себе репутацию хорошего парня. Ты должна способствовать ему в этом.

— Нет, Килин. Не подбрасывайте ей эту идею. Когда наша девочка очень старается, получается результат обратный желаемому.

Килин попала в круговерть шутливых семейных счетов. Она растерялась, не зная, как следует себя вести. Отношения между отцом и дочерью были такими непринужденными, несмотря на взаимные упреки в их подтрунивании сквозило столько нежности. Килин заражалась этой атмосферой, но осознание, что она чужая этим людям, сковывало ее.

— Ну, так откуда вы? — возобновила свой допрос Терри.

— Из Дублина.

— О! Я мечтаю переехать в Дублин после окончания школы.

— Мечтай, — скептически заметил папа.

— Да, мечтаю, — дерзким тоном повторила Терри. — Я не хочу похоронить себя в этой деревне. От этой скукотищи сдохнуть можно! Я обязательно поеду в город.

— Город никуда не денется, — назидательно произнесла Килин. — Но всегда хорошо иметь место, куда можно вернуться. Я провела все свое детство в постоянных переездах. Ни одно место на земле я не могу назвать своим домом, и это очень печально.

Килин ненавидела эти порывы откровенности. Она одергивала себя каждый раз, когда кто-то вызывал в ней желание дать голос ее внутренним переживаниям. Но, сказав это сейчас, она не почувствовала сожаления. Не потому, что нашла понимание, а из-за лучистых глаз девочки, которая смотрит вдаль и верит, что впереди все самое лучшее. Самой Килин не удалось побыть такой.

— Как это? — удивилась Терри. — У человека должен быть дом.

— Конечно, я жила не на улице в картонной коробке. Но дом — это не угол, который для тебя отвели сердобольные друзья, и не фешенебельная квартира, которую ты снимаешь. Это всего-навсего жилье, но не дом.

— А где вы бывали?

— В разных местах. В Лондоне, Нью-Йорке, Париже, Риме, в других крупных и маленьких городах. Я ездила со своей мамой повсюду, где ее работы выставлялись в галереях, в музеях, на тематических выставках.

— Это же прекрасно, когда есть возможность бывать в самых разных местах.

— Ты права, Терри. Скучать мне не приходилось.

— Слушайте, я вам завидую. Ну, почему мы не можем жить такой жизнью, пап, почему?! — воскликнула Терри.

— Потому что у меня работа, а у тебя школа. И перестань жаловаться, как будто живешь хуже всех, — раздраженно осадил дочь Гаррет. — Ты же была в Лондоне.

— Я бы хотела жить в нем, — мечтательно произнесла Терри.

— Ты ездила в Лондон со школьной экскурсией или с родителями? Кстати, где сейчас твоя мама, Терри? — возобновила разговор Килин.

Она заметила, как ужесточился профиль Гаррета и Терри закусила нижнюю губу. Килин нахмурилась, догадавшись, что задела больную тему.

— Моя мама умерла, — тихо сказала Терри. — Я ее не помню. Я была тогда маленькая. И папа не любит вспоминать об этом, — предупредила девочка.

— Терри... — одернул ее отец.

— Ну, можно, конечно, попробовать поговорить с ним об этом, но он вам многого не скажет, — неуклюже поправилась Тереза.

— Простите. Я даже представления не имела, — повинилась Килин.

— Откуда вам было знать? — отозвался Гаррет. — О таких вещах не пишут на фасадах домов. Кроме того, все уже быльем поросло.

— И вы один растите свою дочь?

— Нет, не один, а вместе с Дэрмотом.

— Должно быть, это непросто.

— Да и успехов больших нет, судя по тому, что она тут наговорила, — попытался свести неприятный разговор к шутке Гаррет.

— У каждого из нас своя миссия, — подытожила Килин.

— Совершенно верно, — поддержал Гаррет и весело добавил: — Дэрмот удивится, узнав, что вы не сбежали от нас по дороге.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

— Почему вы все время называете своего отца по имени? На вашем острове так принято? — бесхитростно поинтересовалась у Гаррета Килин.

Гаррет проезжал ухабистый участок проселочной дороги и был чрезвычайно сосредоточен на управлении машиной. Он не спешил с ответом, лавируя среди рытвин. Лишь выведя автомобиль на сравнительно ровную дорогу, он односложно ответил:

— Да.

Килин решила впредь в своих разговорах не затрагивать тем внутрисемейных отношений.

— Как мне его еще звать, если таково его имя, — постарался объяснить Гаррет.

— Тогда почему Терри не зовет по имени вас? — следуя логике, спросила Килин.

— Это не одно и то же, — возмутился Гаррет. — Я ее отец. Я тяжело тружусь по шесть дней в неделю для того, чтобы она ни в чем не нуждалась.

— А в чем разница? Разве ваш отец не делал то же самое, когда вы были ребенком? — продолжала допытываться Килин.

— Вы хотите сказать, что, называя отца Дэрмотом, я проявляю к нему неуважение?

— Из вашей логики именно это и следует. А я всего лишь хотела знать, как такое в вашей семье повелось.

— Не знаю, как такое у нас повелось, но смею предположить, что Дэрмот не возражает против подобного обращения. Если бы ему это не нравилось, он дал бы мне понять.

Гаррет напряженно смотрел в лобовое стекло перед собой.

— Мистер Кинкейд, могу я попросить вас об одной малости? — официальным тоном обратилась к нему Килин.

— Конечно, мисс О’Доннелл, — в том же тоне ответил ей Гаррет.

С заднего сиденья донесся слабый смешок. Тереза еле сдерживалась, наблюдая за взрослыми.

— Прежде чем мы окажемся за обеденным столом, я хотела бы четко уяснить, за какие буйки заплывать не стоит, — фигурально высказала свою просьбу Килин.

— Что вы имеете в виду? — уточнил Гаррет.

— Я хочу знать, какие темы допускается затрагивать в семействе Кинкейд, а какие под запретом.

— Говорите, о чем хотите, — с наигранным равнодушием ответил Гаррет.

— Но вы пребываете в таком раздражении с тех пор, как я упомянула маму Терезы, что я просто теряюсь.

— Это не из-за упоминания о матери Терри.

— Тогда из-за чего?

— Я хотел сказать, что вашей вины в этом нет.

— Спасибо. И все-таки... Я чувствую некоторую агрессию, которая исходит с вашей стороны.

— Сожалею, что вам так показалось, — вежливо улыбнулся ей Гаррет. — Смею предположить, что чувство, подобное вашему, я испытал сегодня утром, когда изыскивал возможность поговорить с вами о вашей покойной матушке.

— Слова настоящего реваншиста, — рассмеялась Килин.

— Нет, это не мстительность. Просто все мы, хоть и очень разные, во многом похожи. Нам далеко не всегда удается вести себя безупречно, поэтому все мы достойны снисхождения.