Книга Мир Уэйда - Мария Введенская

Уэйд налил стакан и высыпал горсть таблеток в рот, а потом запил. Это много. Этого должно хватить…. Не то, чтобы он поощрял самоубийства… нет, напротив, как и большинство Уэйд считал, что, к примеру, подростки вообще не имеют права этого делать, поскольку гормон играет, и искажено видение ситуации. Им кажется причем совершенно искренне, что кроме их дурацкой любви больше ничегошеньки и нет, а непонимание настолько радикально непреодолимое, что пережить это ну просто никак невозможно. Но даже, если взять самого несчастного подростка на планете, на которого свалились все возможные возрастные беды плюс насилие и побои, он все равно не имеет права убивать себя перед собой же, поскольку всё это пройдет – и боль, и унижение, и тоска. У большинства самоубийц нет достаточной аргументации и убедительной базы для этого. Всё на эмоциях. Но он также считал, что есть случаи, когда другого пути просто нет. К примеру, когда умирает всё самое дорогое в твоей жизни, или когда умираешь ты сам и просто не хочешь чувствовать боль или медленность умирания. Почему нет? Всё и так ясно. Поэтому Уэйд не испытывал и намека на угрызения совести и несказанно обрадовался, когда захотел спать. Неистово захотел спать. Веки слипались, никакой тошноты, никакой боли – ничего, только непреодолимое желание спать. Просто мечта инсомника. Те, кто склоняются к иному способу, явно прогадывают. Да и вообще, Уэйду было всегда интересно, по какому принципу люди выбирают способ…. Что это – проявление психохарактеристики личности? Что за люди, которые лезут в петлю? Им что никто не предупредил, что тело испражняется? Или они специально хотят насрать напоследок? И не надо забывать про синий торчащий набок раздувшийся язык, который довольно сложно запихнуть обратно. А те, кто вскрывают вены? Это что обиженные вниманием люди? Хотят последнего шоу? Тем более что шоу действительно обеспечено, потому что потере сознания предшествует агония, лицо сводит судорогой, после которой действительно сложно будет расслабить мышцы, сведенные кошмарной гримасой. Так что частенько человека так и хоронят с перекошенным изуверским лицом. Также расслабляются сфинктеры заднего прохода. Абсолютно белый труп плавает в собственном говне и крови. Бедняги те, кому суждено столкнуться с этой картиной воочию…. Да ну, и так умираешь – зачем вся эта лишняя боль, кровища и дерьмо, или вообще какой бы то ни было дискомфорт? Что может быть лучше, чем смерть во сне? Хотя, конечно и здесь есть свои прорехи – сложновато дозу рассчитать, ведь каждый организм реагирует на вещество по-своему. Так что всегда маячит возможность захлебнуться в блевотине или остаться больным, немощным.

Уэйд осел на пол, так как ноги уже не держали. Он и представить себе не мог, что может так клонить в сон…. Ничуть не сопротивляясь, он улегся на спину, уложив колени рядом, и подумал о Гарри, о том, что завтра первым делом позвонят ему в участок. Представил, как омертвеет его лицо, и как покатятся слезы. Да, скорей всего Гарри заплачет, и это будет ужасно. Украдкой, чтобы никто не заметил. А Уэйд еще не плакал по Крис, ходил, словно в ступоре каком-то. Дышал на автомате…. Но когда Гарри приедет сюда, то будет держать себя в руках. Даже, когда зайдет в ванную – в самое чистое место в доме, где будет лежать его лучший друг-мертвец.

Уэйд горько улыбнулся и закрыл глаза. Он уже засыпал. Мысли уносили его подальше отсюда, куда-то, где нет ни высотных домов, ни множества машин, ни единого следа прогресса. Так они мечтали когда-то…. Таким они представляли себе Вермингтон перед тем, как переехать. В их фантазиях там были просто деревья и маленький домик…. И Крис на его пороге… стоит, распахнув руки. Живая и прекрасная как утро…. Какой хороший сон… – подумал Уэйд. – Какая хорошая смерть….

– Я дома… – сказал он ей, и нить, связывающая его с реальностью, оборвалась.

Мир № 2

В голове шумело. Да это вообще разве голова? Котел какой-то…. Есть такой недуг – так называемое ощущение тяжелой головы. Уэйд когда-то читал, что подобное возможно из-за пересыпа, но в целом относится к проблемам верхних отделов позвоночника. Голова не болит, но внутри, словно кто-то пытается выдавить остатки зубной пасты из тюбика. Особенно неприятные ощущения в районе бровей, но легкая тупая боль постоянно меняет приоритеты, базируясь то в висках, то в затылке, то в самом темени. И всё напряжено. У Уэйда случилось такое пару раз с похмелья. Тупость, неповоротливость… в общем жуть. Сейчас было то же самое. Он открыл тяжелые слипшиеся веки и моргнул пару-тройку раз, чтобы избавиться от этого липкого ощущения. Ванная комната плыла, и не было никакой надежды, что она остановится. Мутило. Мутило, как никогда в жизни. Даже, когда он отравился грибами – было не так плохо. Уэйд понял, что если останется лежать, то захлебнется собственной блевотиной, которая в считанные секунды вырвется наружу. Но он также ощущал совершенно дикую немощь и не знал, хватит ли ему сил приподняться. Хорошо хоть заснул рядом с унитазом, а не в какой-нибудь другой комнате… рядом с роялем в гостиной, к примеру. О Боже, как же херово! Что-то мерзкое поднималось по пищеводу, и он понял, что пора… либо сейчас, либо все пропало.

Он совершил титаническое усилие, чтобы перевернуться на бок, потом встал с трудом на колени и нырнул головой в унитаз, словно радостный дельфин, отхвативший угощение. Он не ел больше суток, но зато пил, как верблюд, так что хлестало, словно из брандспойта. Одной жидкостью, которая почему-то дальше желудка так и не ушла. Наверное, почки и печень просто решили, что с них хватит алкоголя и всё. Когда эти дивные минуты, наконец, закончились, Уэйд отвалился от унитаза и растянулся звездой на полу. Все его лицо было забрызгано блевотиной, он был, прямо сказать, жалок, если не сказать – ничтожен…. Выходит, одиннадцать – это не так уж много… – подумал он. – А может, просто, лекарство слабое. В любом случае, Уэйд налажал. Собравшись с силами, он поднялся на ноги, шатаясь и кряхтя, и повис на раковине. Потом включил холодную воду, подставив лицо прямо под струю. Во рту стояла смертельная горечь, и дитчайший сушняк. От одного вида воды можно сойти с ума – хорошо, что она не дрейфующий мираж как случается в пустынях. Он припал к крану мучимый жаждой, словно африканская зебра, почти издохшая во время засухи и вдруг наткнувшаяся на последнее озерцо. Напившись, Уэйд прополоскал рот несколько раз и с неохотой сплюнул. Хорошо верблюдам – они могут оставлять воду про запас и таскать ее в своих горбах сколько потребуется. Хотя с другой стороны, у людей есть всякие там термосы, но эта мысль в голову звучала не так романтично.

Чтоб я еще раз покончил с собой… – подумал Уэйд. – Да ни в жизни.

Впервые за последние дни ему захотелось что-то съесть. Ну хотя бы для того, чтобы заесть горечь. Он зачерпнул ладони воды и вылил на голову, а потом выключил воду и тяжело вздохнул, глядя на собственное отражение и удивляясь, что можно выглядеть гораздо хуже, чем он выглядел вчера. Видимо от расстройства он отвесил себе пощёчину, да так, что в ушах зазвенело. Женщины иногда так делают, чтобы кровь прилила к щекам, и вид был более здоровый и свежий. Не сильно, но делают. Наконец, Уэйд, нехотя отцепился от раковины, служившей ему, как оказалось, подпоркой, потому что он едва не упал, и поплелся из ванной.