Книга Хозяйка жизни, или Вендетта по-русски - Марина Крамер

– …Твою мать! – откомментировал Хохол, едва не врезавшись лбом в стекло. – Рехнулась?! Опять мечтаешь за рулем?

– Не ори! – разозлилась Марина. – Не надо было пиво жрать с утра, сам бы ехал и на меня не срывался!

Она решила не портить ребенку долгожданный выходной, а потому взяла себя в руки и вышла из машины с улыбкой, протянула Егору руку:

– Идем, Грегори, папа нас догонит.

При этом связка ключей полетела точнехонько в лицо Хохла, и тот едва успел увернуться. Марина, опираясь на трость, направилась с сыном к пруду, а Женька, подобрав ключи и взгромоздившись на водительское место, пробормотал:

– Стерва чертова, обязательно последнее слово твое должно быть!

Он оставил «мерина» на стоянке и пошел искать свое семейство. Сделать это оказалось нетрудно – во-первых, их излюбленным местом была небольшая беседка на берегу пруда, где Марина сидела на лавке, а Егорка, свесившись через перила, крошил в воду булку, а во-вторых, другой такой женщины во всем парке просто не было. Марина теперь стриглась коротко, почти под ежик, красилась по-прежнему в черный цвет и пользовалась ярко-красной губной помадой. Цвет одежды тоже не менялся, хотя изредка Коваль позволяла себе белую блузку или пушистый ангорский свитер. Сегодня на ней был именно такой – снежно-белый, и на фоне еще голых деревьев и старой коричневой беседки Марина смотрелась ярким пятном. Хохол вошел в беседку, сел напротив Коваль и дерзко уставился ей в лицо. Воспользовавшись тем, что Егорка занят кормлением уток, Марина показала Хохлу средний палец, на что Женька фыркнул и шепотом пообещал разобраться с ней ночью.

– Помечтай! – насмешливо отозвалась она, встала и подошла к сыну, висевшему над водой с куском булки в руке: – Что, плавают?

– Смотри, какие большие! – с восторгом проговорил мальчик, поворачивая к матери мордашку.

Марина отломила кусочек и бросила в воду. Тут же подплыла серая птица, схватила хлеб клювом и, смешно вытянув шею, проглотила. Уток было много, целая стая, они прилетали сюда каждый год, и Егорка вполне серьезно утверждал, что птицы его узнают.

– Ага, у них только и дел! – фыркнул Хохол, доставая сигареты.

– Узнают! – уперся Егор, глянув на отца исподлобья.

Хохол взбесился – его раздражала манера мальчика копировать Маринину привычку убивать собеседника взглядом.

– Ты как на отца опять смотришь?! – зашипел он по-русски, а Егор, отойдя на безопасное расстояние, вдруг по-английски выдал:

– А ты мне не папа!

Коваль замерла на лавке, не донеся до губ зажженную сигарету. Как он узнал?! Откуда?! Она никогда не говорила Егорке, что Хохол ему не родной, это просто не обсуждалось – Женька растил его с десятимесячного возраста как сына, считал своим ребенком, и вдруг такое… Даже Женькиных познаний в английском хватило, чтобы понять фразу, брошенную ребенком.

– Что?! – оторопел Хохол. – Как ты сказал?

Егорка молчал, глядя под ноги, но повторить свои слова не решался. Хохол вдруг поднялся и пошел прочь из беседки, ссутулив плечи и опустив голову, как побитая собака.

– Грег! Как ты мог?! – взвинтилась Марина, гневно глядя на сына.

– Я правду сказал! Он мне не папа!

Коваль ударила его по щеке перчаткой и зашипела в лицо:

– Не смей! Не смей никогда говорить отцу таких вещей, ты, маленький поганец! Ты понял?! – Она сильно встряхнула его за плечо и повторила: – Не слышу – понял?!

– По-понял… – проговорил Егор, часто моргая, чтобы не дать выкатиться слезам – его никто и никогда не бил, тем более так обидно, по лицу, тонкой кожаной перчаткой.

– А раз понял – догони отца и извинись!

Марина чуть толкнула мальчика к выходу из беседки, и Егорка со всех ног кинулся вслед за уходящим Хохлом. Марина видела, как он догнал Женьку, взял за руку и заставил остановиться. Задрав вверх головенку в спортивной шапочке, он что-то говорил Хохлу, а тот в ответ только погладил его по макушке. Егор подпрыгивал на месте и продолжал что-то говорить, а Женька вдруг подхватил его на руки и прижал к себе, спрятав лицо на его груди. Мальчик обнял Хохла за шею, и у Марины защипало в носу. Она глубоко затянулась сигаретой, стараясь не заплакать. Вот так – ребенок откуда-то узнал, что Женька ему не отец… А что произойдет, когда он вдруг выяснит, что и Марина ему не мать? Но кто мог сказать об этом пятилетнему ребенку? Да еще здесь, в чужой стране, где никто их не знал?

Обратно ехали молча. Хохол сидел с Егоркой на заднем сиденье, потому что мальчик не отпускал его, прилип намертво, чувствуя свою вину. Дома Егор сразу пошел к себе и лег, хотя время было раннее.

– Ты будешь ужинать? – Марина вошла в детскую, чтобы позвать сына к столу, но тот только помотал головой и снова спрятал лицо в подушку.

Она присела на кровать рядом и потрепала его по затылку:

– Грег… ты обиделся?

Он промолчал. Марина потеснила его к стенке и легла рядом, обняла и прижала к себе, уткнувшись губами в темноволосую макушку:

– Прости меня, сынок, я была неправа. Но и ты тоже сделал ужасную вещь. Ты обидел папу. За что?

– А за что ты меня ударила?

– Вот за это самое. Никогда не смей говорить что-то подобное папе. Он – твой папа, понимаешь?

– Нет, он не мой папа. – Егор освободился от материнских рук и сел на кровати. – Не настоящий. Моего папу звали Егор, я знаю.

– Откуда? Что за бред?

– Прочитал то, что написано в такой синенькой бумажке… она лежит у тебя в столе.

– Ты рылся в моем столе? – удивленно изогнула брови Марина, приподнимаясь на локте. – Знаешь, как это называется?

– Знаю – шакалить, – вздохнул Егор совершенно серьезно, и Коваль, повалившись обратно на кровать, закатилась смехом.

– Я тебя умоляю… – простонала она, вытирая заслезившиеся глаза. – Больше никому и никогда не повторяй то, что слышишь от папы… особенно в школе…

– Мама, не смейся, – попросил Егорка, обхватывая ее за шею. – Я больше не буду так говорить. Но ведь моего папу на самом деле звали Егор, правда? Ну, скажи, скажи!

Он тормошил мать, заглядывал ей в лицо, терся носом о щеку. Марина уворачивалась, пытаясь перевести разговор на другую тему, но настырный мальчик не отставал.

– Хорошо, – сдалась Коваль. – Но сначала мы пойдем поедим, а потом поднимемся к тебе и поговорим, да? Беги в столовую, я сейчас тоже приду.

Егорка побежал вниз, а Марина, сев на кровати и обхватив руками колени, задумалась. Значит, Егорка нашел в ящике стола свое свидетельство о рождении, в котором ясно написано, что его отец – Егор Сергеевич Малышев. Беда с грамотными…

Читать его, как ни странно, научил Хохол, долгими зимними вечерами они сидели с книжками в детской или в гостиной, и маленький Егорка повторял за Женькой русские буквы, складывая их в слова и слоги. Английскому его обучала русская студентка Инна, приходившая к ним дважды в неделю. Пока Марина восстанавливалась после болезни, она почти не занималась сыном, но когда немного окрепла, взяла его обучение в свои руки, и теперь, к пяти годам, Егор бегло читал и по-русски, и по-английски. А теперь придется рассказать сыну правду о его отце, раз уж возник такой вопрос… Но сначала нужно поговорить с Женькой.