Книга Красные моря под красными небесами - Скотт Линч

Стучали кости, звенели бокалы, гости шутили и смеялись, сквернословили и вздыхали. В жаркой духоте залов клубы сигарного дыма лениво смешивались с винными парами, аромат духов и притираний сливался с запахом пота и жареного мяса, откуда-то тянуло резкой смолистой отдушкой алхимических зелий.

Локк повидал немало дворцов и богатых усадеб; «Венец порока» не превосходил их роскошью обстановки – на рассвете многие из присутствующих вернутся в особняки, блещущие не менее великолепным убранством. Манящее очарование чертога удачи заключалось в ином – в непредсказуемой избирательности допуска; ведь все недоступное всегда облечено зыбким покровом пленительной тайны.

В глубине первого этажа, вдали от любопытных глаз, за толстой деревянной перегородкой находилась расчетная палата, которую охраняли рослые стражники. К счастью, очереди не оказалось. Локк чересчур резко впихнул ларчик с фишками в единственное окошко:

– Запишите мне на счет.

– С превеликим удовольствием, господин Коста, – ответил служитель.

Леоканто Коста, биржевой делец из Талишема, был хорошо известен в этом царстве выигрышей и винных паров. Служитель деловито пересчитал деревянные фишки и сделал соответствующую пометку в конторской книге; даже после щедрого вознаграждения крупье доля Локка в сегодняшнем выигрыше составила почти пятьсот соларов.

– Да вы сегодня оба заслужили поздравления, господин де Ферра, – сказал служитель, принимая ларчик с фишками у Жана, точнее – у Жерома де Ферра, уроженца Талишема и закадычного приятеля Леоканто; две вымышленные личины, одинаковые в своей безупречности, как горошины в стручке.

Внезапно чья-та рука коснулась левого плеча Локка.

Он резко обернулся.

Перед ним стояла кудрявая темноволосая женщина в богатом одеянии тех же цветов, что и мундиры служителей «Венца порока». Одна сторона ее лица поражала невероятной красотой; другая казалась уродливой темной маской из мятых складок сафьяна, опаленного пламенем. Половина рта сложилась в обворожительную улыбку, обожженная половина оставалась неподвижной. Локку на мгновение почудилось, что красавица безуспешно пытается высвободиться из глубин грубо вылепленной глиняной фигурки.

Селендри, главный распорядитель «Венца порока».

Рука, коснувшаяся плеча Локка, – левая, с обожженной стороны, – была бронзовым протезом, который тускло поблескивал в свете алхимического светильника.

– Ваши манеры и выдержка достойны всяческих похвал и делают вам честь. Примите наши поздравления, – промолвила Селендри жутковатым, глухим голосом, чуть пришепетывая. – Отныне вам и господину де Ферра открыт вход на шестой этаж, ежели вы пожелаете воспользоваться этой привилегией.

Локк искренне улыбнулся.

– Мы вам весьма признательны, – с пьяной развязностью произнес он. – И безмерно польщены.

Она коротко, равнодушно кивнула и отошла, затерявшись в толпе. Кое-кто из посетителей изумленно вскинул бровь – далеко не каждому гостю «Венца порока» становилось известно о повышении его статуса из уст самой Селендри.

– Похоже, мы начинаем пользоваться спросом, дражайший Жером, – небрежно обронил Локк, пробираясь сквозь толпу.

– Это ненадолго, – ответил Жан.

Служитель у входа сиял лучезарной улыбкой:

– Господин де Ферра, господин Коста! Велите подавать карету?

– Нет-нет, спасибо, – ответил Локк. – Мы пешком по ночному холодку прогуляемся, голову проветрим.

– Как вам будет угодно, сударь.

Четверо охранников с четкостью вымуштрованных караульных распахнули двери перед Жаном и Локком. Два вора чинно шагнули на широкие каменные ступени, устланные алым бархатным ковром. По обычаю, известному всем в городе, на рассвете ковер заменяли новым, а старый выбрасывали на свалку, а потому только в Тал-Верраре нищие могли похвастать тем, что каждую ночь спят на бархате.

От красоты захватывало дух; справа, за силуэтами множества игорных заведений, открывался вид на всю прибрежную дугу острова; северную оконечность окутывал ночной сумрак, а Золотую Лестницу окружал сияющий ореол. К югу, западу и северу от города мерцало трепетное серебро волн Медного моря, освещенное ярким светом трех лун в безоблачном небе; по зеркальной глади скользили призрачные паруса далеких кораблей.

Слева сбегали к берегу отвесные уступы пяти нижних ярусов острова; у Локка внезапно закружилась голова, хотя он и ощущал под ногами надежные каменные плиты. Вокруг раздавались веселый гомон гуляк, цоканье подков по булыжникам мостовой, дробное постукивание колес экипажей и карет – на центральном бульваре шестого уровня их было не меньше десятка; и над всем этим гордо возносился в сияющую мглу «Венец порока», ярко озаренный алхимическими светильниками, будто свеча, возожженная богам.

– Ну что, занудливый злопыхатель, – произнес Локк, как только они с Жаном отошли подальше от «Венца порока» и остались в относительном одиночестве, – продавец несчастий, неистощимый фонтан сомнений и глумлений… ну, что ты теперь скажешь?

– Ах, господин Коста, мне и сказать-то нечего, в голове мысли путаются, настолько я поражен непревзойденной гениальностью вашего совершенного плана.

– По-моему, это смутно напоминает сарказм.

– О боги! Ваши слова ранят меня до глубины души, – сказал Жан. – Ваши непревзойденные способности к преступным деяниям проявили себя так же неукоснительно, как приливы и отливы. Я распростерт у ваших ног и молю о пощаде. Вашим гением мир полнится…

– Да будет тебе…

– Попадись нам навстречу прокаженный, вы бы своей всемогущей дланью вмиг даровали ему чудотворное исцеление…

– Тебе лишь бы языком почем зря трепать! Ну чего развонялся, завидки берут?

– Они самые, – согласился Жан. – Учитывая, что мы разбогатели, избежали поимки, уцелели, прославились и заполучили приглашение на следующий этаж, приходится признать, что я был не прав, именуя твой замысел дурацким.

– Да неужели? А по-моему, замысел был самый что ни на есть дурацкий, и вдобавок чрезвычайно легкомысленный. Еще чуть-чуть – и я бы сам отключился. До сих пор не верится, что все удалось. – Локк сунул руку за отворот камзола, извлек крошечный комочек ваты и, отряхнув с него облачко пыли, спрятал в наружный карман, после чего тщательно обтер пальцы о рукава.

– Что ж, «едва не проиграли» означает, что все-таки выиграли, – рассудительно заметил Жан.

– Вот только с выпивкой я едва не перебрал. В следующий раз, будь добр, подправь мою уверенность в собственных силах – обухом по черепушке.

– С превеликим удовольствием, и не единожды, а дважды.

Дерзкий замысел возник у Локка после того, как он – Леоканто Коста – познакомился за игорным столом с госпожой Измилой Корвальер и заметил ее привычку ради отвлечения соперника поглощать лакомства, облизывая пальцы.

Обычное мошенничество к лихой карусели применить на самом деле невозможно. Служители заведения никогда и ни за что на свете – даже за герцогство – не соблазнятся подтасовать карты, а игрокам не удастся ни заполучить фиал с напитком послабее, ни передать его другому; подсыпать дурманящего зелья противникам тоже нельзя. Оставалось лишь одно – исподволь заставить игрока медленно и как будто по своей воле принять какое-нибудь необычное, редкое снадобье, причем сделать это весьма изощренным способом, в обход всех привычных мер предосторожности.