Книга Птичий суд - Агнес Раватн

– Аллис.

– Да?

Волосы прилипли к голове, уши торчали. В ожидании на лестнице я провела рукой по волосам, чтобы они не казались такими плоскими, но они были тонкие и насквозь мокрые.

– Что вы там делали? Куда ходили?

– Просто сделала небольшой круг.

– Отлично.

И он помахал мне.

Быстрыми шагами, как маленькая девочка, я взбежала по ступенькам наверх. У него получилось сделать так, чтобы я почувствовала себя такой глупой, малолетней. Испытующий взгляд, чтобы показать, что я – его собственность, это он решает, куда я могу пойти и куда не могу.

Я рано легла спать. Сердце трепетало, руки были влажные и дрожали. У меня не было наготове способа борьбы с меланхолией, я даже не представляла, что тут может помочь. Я была «тонкокожей», восприимчивой ко всему. Поверхностные, но разрушительные сценарии будущего, мои единственные надежды все больше и больше приходили в упадок, через десять, нет, через пять или еще меньше – через три года я смогу преодолеть, пережить это, и к тому времени я должна опереться на свой возросший интеллект и постепенно заработать уважение окружающих, ведь если не сделать этого, что тогда? Тогда ничего, алкоголизм и стыд, ходить в винную монополию[5] пару раз в неделю, без наследства, без денег, если мне не поторопиться и не выйти замуж. Но за кого? Я была в центре скандала, вся страна знала, что мне нет возврата и что я не годна для брака. Со временем у меня получится отдать себя чему-то, что сможет поглотить меня и никогда не отпустит.

– Это все? – спросила она, пробив кофе.

– Да.

– Что-нибудь из этого? – Она кивнула на прилавок за собой: рядом с витриной с табаком висели несколько упаковок с батарейками, коробочек с обезболивающим, презервативы.

– Нет, – ответила я удивленно.

Я заплатила, взяла сумки и вышла, не сказав ни слова. Выходя, я затылком почувствовала ее улыбку, ощутила, как кровь бросилась мне в лицо. Я ехала на велосипеде быстрее, чем была в силах. Могла ли она оказаться такой злобной? Теперь, уехав, я была в этом уверена. Она наконец узнала меня, это заняло время, но теперь она знает, откуда я взялась. Теперь я уже не просто случайный завоеватель, паразит из города, поселившийся в ее мире, в ее магазине. Теперь она окончательно определила меня, и это нельзя оставить без комментариев. Она должна была дать мне понять, что знает, кто я такая, гордилась, что мои фотографии были на ее неустойчивых стендах задолго до того. Подумать только, телевизионная шлюха всей страны начала закупаться именно в ее магазине, сама Аллис Хагторн, та, которая легла в постель ради работы на ТВ. С грохотом бросив велосипед к дровнику, взбежала по лестнице, чувствуя, как шея покрывается красными пятнами. Я вошла и сняла обувь в прихожей. Хотела взять себя в руки, но не могла. Что теперь, мне придется идти дальше, искать новое место и новый магазин? Резкими движениями закинула продукты в холодильник, все тут же вывалилось обратно. Багге неожиданно вышел из сада и открыл входную дверь. У меня по телу пробежала дрожь. Я быстро развернулась к холодильнику, спрятав лицо.

– Вы купили кофе?

– Да, – выдавила я в слезах из-за дверцы холодильника.

Он подошел вплотную, положил руку мне на плечо, но тут же резко отдернул ее.

Я напрягла мышцы лица, уставившись на кусок сыра.

– Аллис, у вас что-то случилось?

Я не смогла ответить.

– Дело во мне? – спросил он. – Я сделал что-то не так?

Я помотала головой, не хотела показывать ему красное, опухшее лицо.

– Вы можете поговорить со мной об этом?

Вот он и сломался. Его лицо смягчилось, когда он увидел слезы. Взяв меня за руку, он провел меня через кухню и усадил на свой стул.

– Вам необязательно рассказывать, если нет желания. Хотите чашку кофе?

Я кивнула.

Мы молчали. Он готовил кофе, а мне было стыдно от мысли о том, как сильно я его побеспокоила. Вот он подошел ко мне с кофе. Сел за стол, повернувшись к саду. Дал мне понять, что если я хочу, то могу говорить, или не рассказывать, если не хочу. Я очень хотела произвести впечатление, как будто это никак с ним не связано, проблема была не в моем гнетущем одиночестве, совсем наоборот. Допив кофе, я подошла к раковине и помыла чашку, не сказав ничего, кроме краткого «спасибо». И поднялась в свою комнату, оставив его одного.

В погожие дни я вешала белье на сушилку в саду. Я внимательно следила, чтобы наша одежда висела по отдельности. Сегодня погода не подходила для сушки белья, так что я повесила его вещи на долговязую сушилку в ванной, а свои – к себе в комнату, я протянула там несколько веревок. Но в стиральной машинке наши вещи были в близком контакте, вместе стирались в теплой мыльной воде каждую неделю. Интересно, принимал ли он как само собой разумеющееся, что я делала так, или он упадет в обморок или почернеет, если вдруг узнает об этом?

Висящее в комнате белье отражалось тенями, словно человеческими силуэтами, на стенах и потолке в лунном свете. Проснувшись, я была вынуждена признать, что мне приснился эротический сон. Давно такого не было, насколько я помнила, может быть, так мозг защищал меня: «Вот, Аллис, мы закрыли это, для тебя больше никакой эротики на время, это не лучшая твоя сторона».

Подавая ему завтрак, я оказалась в порочном кругу. Страх, что по мне заметна активная подсознательная жизнь, привел к явному языку движений, только усиливавшему чувство, будто он детально читает мой сон по моему лицу. Наливая ему кофе, я замерла при мысли о том, что моя грудь может, например, выскочить перед его лицом, если я буду неосторожна, на самом деле это физически невозможно, но я покраснела. Багге ничего не сказал, но я заметила тень слабого раздражения на его лице.

Он медленно ел у меня за спиной, пока раковина наполнялась водой, я налила слишком много мыла, она переполнилась, и вода вульгарно обрызгала мою футболку – эротическое приглашение во время мытья посуды. Я попыталась не стоять, как будто приглашая, сдвинула ноги, выпрямилась как столб и начала мыть стаканы.

– У вас проблемы со спиной?

– Немного затекла.

Он отложил нож на тарелку и отодвинулся от стола, поблагодарив за еду. Исчез в своей комнате. У меня загорелось лицо, я помотала головой и вынула пробку из раковины. Думала поработать сегодня на клумбе, но не хотела показываться у него перед глазами, сновать под окнами, словно неудачница и оборванка, согнувшаяся над перегноем. Я достала тетрадку с рецептами из кухонного шкафа и, сев за стол, стала медленно пробираться через тонкий наклонный почерк.

Через час он вышел из своей комнаты и прошел мимо меня, остановился у своей ванной и повернулся ко мне. Волосы его были как будто влажные, я удивилась, ведь он вышел из кабинета. Я все еще была смущена после завтрака и не хотела встречаться с ним взглядом.