Книга Зона бабочки - Алексей Корепанов

Наверное, неспроста.

«Где находится зона, знать тебе, Командор, не надо, — таков был ответ Скорпиона на вопрос Гридина. — Это совершенно лишняя информация. Ну, считай, — на Луне».

Потому-то и пришел в себя Герман только в вертолете, за час до посадки. А о том, что было до вертолета — поезд ли, автомобиль, самолет, подводная лодка или космический корабль, — он не имел ни малейшего понятия. Что ж, начальству, как всегда, было виднее. Не надо знать — значит, не надо. Гридин верил Скорпиону, как самому себе. Доводилось им вместе работать там, где было жарко, и в такие попадать переплеты… Многим он был обязан Стасу, да и Стас ему — тоже.

Герман обернулся и увидел такие же деревья, такую же обочину и такое же шоссе, только уходящее вниз, в застывший белый туман. За деревьями, с обеих сторон, простирались черные поля. Ни в поля, ни в туман ему было не нужно. Он на всякий случай проверил, на месте ли пистолет и запасной магазин — хотя и так чувствовал, что на месте, — одернул куртку и неторопливо направился вверх по склону, держась у левой кромки. Будут ли тут встречные автомобили, он не знал, но предпочитал придерживаться правил. Вообще, самое целесообразное — придерживаться правил.

«Если они не мешают выполнять задачу», — мысленно добавил он.

Как обычно на заданиях, когда вот-вот уже дойдет до дела, Гридин ощущал прилив внутренней энергии, который ничуть не мешал состоянию сверхготовности. Состояние это чем-то напоминало эйфорию, но только эйфорию контролируемую — хотя такое определение было, наверное, оксюмороном. И только сейчас Герман осознал, что ни разу с того момента, как он пришел в себя на борту вертолета, не вернулось к нему незнакомое ранее щемящее чувство, в последнее время беспокоившее его. Это было чувство какой-то утраты — будто лопнула внутри некая струна, будто оторвался кусок души. Словами такое описать было невозможно, и Гридин ничего никому не говорил.

Он досадливо мотнул головой и постарался сосредоточиться только на том, что видел перед собой.

Вокруг было тихо и безлюдно, и никто больше не задавал никаких вопросов. Пока? Серые здания медленно приближались, и, возможно, кто-то смотрел на него из окон.

Сирена помалкивала.

3

Велосипед то и дело подскакивал на выступающих из земли корнях, и Наташа каждый раз оглядывалась, чтобы проверить, как там поживает привязанная к багажнику сумка. Проплывали мимо сосны, на лесной дороге, усеянной рыжей хвоей, виднелись следы копыт и широких рубчатых колес трактора «Беларусь», и копошились среди конских «яблок» деловитые навозные жуки. Полуденное солнце светило вовсю, но жары не было: вторая половина августа, конец лета — какая уж тут жара?

Да, судя по солнцу, Наташа проторчала в очереди не меньше двух часов. Когда отправлялась в Новиково, еще и десяти не было. Доехала без заминок. И что такое пять километров? Пустяк! А оказалось, не нужно было поутру возиться с маникюром, да и вообще копаться, потому что у новиковского сельпо толпилась уйма старух с кошелками — видать, со всей округи, — плюс еще с десяток явно городских личностей, с велосипедами, то ли туристов, то ли таких же отдыхающих, как и сама Наташа. И мужиков там крутилось порядочно (в рабочее-то время!), сине-серых, небритых, помятых, дымящих папиросами «Прибой». И это значило, что в сельпо завезли плодово-ягодное вино, которое в народе звалось «гнилушкой». Несколько раз, в общежитии, Наташе доводилось пивать этот дешевый — по девяносто две копейки бутылка! — со специфическим вкусом напиток (а что еще прикажете пить студентам?), и впечатления у нее остались не самые приятные. Мягко говоря. Впрочем, портвейн был не лучше.

Продавщица трудилась явно не по-стахановски и не по-гагановски — куда ей было спешить-то? — очередь двигалась медленно, да только ни у кого и не горело. Разве что у сине-серых похмельных мужиков. Но они-то как раз отоваривались без очереди, потому как все вокруг были сознательными и понимали: ну надо людям «поправиться», и работа, опять же, ждет их, ненаглядных. Вон, и трактор с прицепом стоит, поджидает, и грузовик… У Наташи, собственно, тоже не горело. Жорина бабушка, Серафима Ивановна, к домашним делам ее не подпускала. «Мядовый месяц — вот и отдыхай, девонька, — говорила она. — Еще наработаисси. Вы ж ко мне с Жоркой не горбатиться приехали, а с хозяйством я и без вас справлюсь. Отдыхайте, молодожены, сил набирайтесь. Вы ж, нябось, по ночам-та их нямало тратите, друг на дружку-та?»

Вот они с Жорой и отдыхали. Вернее, продолжали отдыхать. Начался их отдых на третий день после свадьбы, когда они вдвоем сели на поезд и покатили в Ленинград. Жили в гостинице «Ладога», целыми днями ходили то по музеям, то по магазинам, то в кино, а ночами… Действительно сил тратили немало. В общем, и дни были хорошие, и ночи, и погода питерская не подвела. Вернулись домой, сгрузили покупки, а потом, опять вдвоем, — теперь уже на катер и в деревню. Правда, особенно разгуляться тут было некогда — у Жоры заканчивался отпуск, и нужно было еще съездить в Бежецк, к Наташе домой, а потом что-то придумывать с ее работой. Хотя от самой Наташи тут мало что зависело — ну какая работа может найтись для свежеиспеченной выпускницы филологического факультета пединститута? Учительствовать в одной из городских школ? Так в филологах нехватки не то что не было, а даже наоборот — был переизбыток. Другое дело, если ехать по распределению в деревню, но Наташа получила «свободный диплом», поскольку все знали: она выходит замуж и остается в Калинине, потому что муж работает здесь же, на вагонзаводе. Конечно, для «свободного диплома» играть свадьбу нужно было раньше, до распределения… но звезды расположились удачно, и все устроилось самым лучшим образом.

Разумеется, дело тут было вовсе не в каких-то там далеких звездах, которые имели в виду все дела земные, а в Жорином дяде — далеко не последней фигуре в многотысячном коллективе вагоностроителей. Дядя занимал должность заместителя секретаря заводского партийного комитета и имел возможность, как говорится, «решать вопросы». И совсем не случайно его племянник Георгий Гридин, закончив местный политех, уже через несколько лет стал начальником технической части рамно-кузовного цеха. И это при том, что кадры ИТР на заводе продвигались вверх по служебным ступенькам крайне медленно… Вот так, еще и тридцати не стукнуло — а уже начальник. Более того, дядя и квартиру ему в новом заводском доме выбил, да еще и двухкомнатную — на одного! Мол, на перспективу, в расчете на будущую семью, а то ведь может и свалить ценный специалист на какое-нибудь родственное предприятие. В ту же Коломну, например. Или в Ригу. А этой весной, с подачи Жоры, дядя начал хлопотать и за будущую жену племянника. Переговорил с партийными коллегами из пединститута и обеспечил Наташе «свободный диплом», не забыв, как водится, отблагодарить товарищей кое-каким дефицитом из заводских фондов. А сейчас «пробивал» для нее еще одну ставку библиотекаря в заводском Дворце культуры «Металлист».

Наташа была очень благодарна и Жоре, и особенно его влиятельному дяде за то участие, которое они принимали в устроительстве ее жизни, и радовалась, что есть у нее такие помощники. Без помощников гораздо тяжелее заполучить уютное местечко под солнцем, что бы там ни твердили о том, что в советской стране перед каждым открыта любая дорога. Дороги-то, может, и были открыты, да только вот куда они вели?… Однокурсницы, а больше всего — соседки по комнате в студенческом общежитии, тоже радовались за Наташу и по-хорошему ей завидовали. Жору она с ними познакомила еще зимой, и впечатление он на них произвел самое благоприятное: не такой же студент-одногодок с ветром в голове, любитель запивать «гнилушку» пивом, которого потом, после института, еще и в армию загребут, а вполне солидный человек, с квартирой и очень приличной зарплатой.