Книга Пастух - Григорий Диков

Не стерпел Нил этих последних слов и бросился на Рябинина. Одним кулаком в грудь сунул, а другим в рот его поганый, водкой пахнущий. Треснуло что-то, хрустнуло — и повалился Рябинин в дорожную пыль, пополам согнулся. Нил бы и в третий раз ударил, да на него пятеро мужиков навалились и скрутили.

Народ набежал, волнуется, бабы кричат, а громче всех мать Рябинина: «Покалечил! Покалечил, зверь!» — и рвется к Нилу, глаза ему норовит выцарапать. Насилу ее оттащили.

Привели Нила к овину, внутрь втолкнули, и дверь заперли на замок. Сидит он на соломе, к щели в стене припал и слушает, как мужики меж собой разговаривают.

Один мужик говорит:

— Слыхал? Рябинину вроде совсем худо. Мать сказывает, два ребра у него сломано и нос. Опух весь, встать не может, еле дышит. Коли помрет завтра, тут уж волостной судья не волен решать, это же, почитай, как убийство считается. Сдадим Нила уряднику, тот его в город свезет, в окружной суд, а оттуда дорога одна — в Сибирь.

Второй мужик поддакивает:

— Да уж, тут ничего не поделаешь, закуют Нила в железа. Вот кабы раньше дело было, до воли, староста бы с помещиком договорился, обошлись бы батогами. А сейчас такого уже не спустят. Пойдет Нил на восток, кандалами греметь.

Первый мужик продолжает:

— Скажем старосте, чтобы нового подпаска искал. У меня вот племянник растет. Пусть его подпаском берут, с весны хотя бы. А пока до холодов Осип один управится, недолго уже осталось.

Поговорили так и разошлись.

6. Овин

Спустилась ночь, подступил к деревне со всех сторон густой туман, окутал старый овин, стал заползать в щели и стелиться по полу. Нил сидит, колени руками обхватил и согреться пытается, а не выходит. Холодно Нилу, а еще больше страшно: слышится ему звон кандалов, чувствует он, как холодное железо руки-ноги обхватывает, грудь стискивает и душит. Захотел Нил помолиться, стал рукой крест нательный искать, ан креста-то и нет — потерялся вчера!

Совсем ему жутко стало, без креста. И тишина ночная пугает. Вдруг где-то наверху, под соломенной крышей, балка скрипнула. Один раз, а потом другой. Посмотрел Нил — под крышей что-то черное ходит, и два глаза желтых из темноты на него смотрят, не мигая. Забился Нил в угол, горсть земли в щепотку собрал и заговор над ней стал творить от нечистой силы:

— Морок и ополох, полубесы нечистые, вам меня не увидать, не достать, не разыскать. От порога, от окон, от четырех углов — идите-ка вы, бесы, дымом через трубу, из трубы в поле, из поля в темный лес, в темном лесу под камень закатитеся и до последних дней притаитеся. Аминь, аминь, аминь!

Шепчет и дует на землю.

А желтые глаза все ближе и ближе к Нилу подбираются. Тут из-под соломы мышь выскочила, пискнула и по земляному полу побежала в дальний угол. Да не успела добежать — черная тень на нее сверху слетела и придавила. Нил, как это увидал, в ту сторону заговоренную землю пригоршней бросил. Присмотрелся — а посреди овина кот черный стоит, и мышь у него в зубах трепыхается.

У Нила от сердца отлегло: оказывается, это кот ночью в пустом овине мышкует! Кот два раза чавкнул и проглотил мышь. А потом на пол сел и стал вылизываться.

Смотрит Нил на кота и думает: а как он из запертого овина обратно выберется? Обратно на балку уже не впрыгнет — высоко, а дверь заперта. Стал ждать. Кот вымылся-вычистился и юрк в темноту. Нил за ним, глядь — а кот под стену, распластавшись, пролезает. Старый был овин, нижние венцы подгнили, одна труха осталась. Толкнул Нил бревно раз, толкнул другой — оно и поддалось, как гнилой зуб. Открылась большая щель. Нил в ту щель голову просунул, а уж если голова прошла, то и тулово пройдет. Пока лез — ободрался весь, но выбрался наконец наружу с задней стороны овина на поле.

Темно вокруг, туман по земле стелется, а сверху и звезды мерцают, и луна полная. Думает Нил — куда ж ему теперь идти? В деревню нельзя, а больше податься некуда.

Огляделся Нил и видит, что кот далеко не ушел — сидит на тропинке и смотрит на него желтыми глазами. А потом встал и потрусил в сторону от деревни. Идет и хвостом так машет, будто за собой зовет.

Нил думает: «Кот меня из овина вывел, авось и дальше поведет». И пошел за ним.

Идет Нил по полю, а кот впереди все быстрей и быстрей трусит. Тут они в такой густой туман зашли, что и кот из виду пропал. Нил дальше сам побрел через туман. Идет, старается прямой путь держать и только руки вперед выставил, чтобы ненароком на ветку не напороться.

Шел-шел и уткнулся в бревенчатую стену. Обошел избу, смотрит — крыльцо-то знакомое, и наличники на окнах — он такие уже раньше видел! Кот его, оказывается, в Высоцкое привел, к дому Катерины Львовны.

А в доме не спят, в окошках свет и голоса внутри раздаются. Прильнул Нил к одному из окон и видит: сидит в горнице за столом муж Катерины Львовны и подарки раскладывает городские: ткани печатные Ивановской мануфактуры, цветные платки, бусы. Бутылка сладкого вина стоит на столе, пряники разложены, варенья в блюдечках. Катерина Львовна обновки примеряет, смеется, крутится, а мужик на нее смотрит и все норовит ее уловить, себе на колени посадить и поцеловать. Видать, вернулся только что с промысла и соскучился по молодой жене.

Закипела в душе у Нила ревность. Стоит у окна, кулаки сжимает, слезы по щекам текут. А что поделать? Знал ведь, что с замужней связался.

Тут дверь скрипнула, и вышла на крыльцо Катерина Львовна с ведром. Осмотрелась, платок на голову накинула и пошла к хлеву. В ведре у нее отруби запаренные были, для поросят. Нил ее у хлева догнал, обхватил, к себе развернул и стал целовать: в шею, в губы, плечи. Целует и плачет от волнения. Катерина Львовна отстраняется, руками его отталкивает и шепчет:

— Поди прочь, Нил, — у меня муж вернулся! Не сейчас!

Нил ей в ответ:

— Что мне твой муж — я его не боюсь! Пойдем со мной, я тебе мужем буду, любимая моя!

Катерина Львовна его обняла и тихонько на ухо отвечает:

— Милый мой, пастушок мой ненаглядный, что ты говоришь, зачем сердце себе терзаешь! Сам посуди, муж мой там, дома, я с ним венчана и уж другого мужа мне нельзя. Погоди до утра: мой до зари обещался обратно уехать, в город. Ты приходи к назначенному месту после полудня, на лодочке снова покатаемся. — Сказала и отстранилась, хочет обратно в избу идти.

Нил сквозь слезы ее уговаривает:

— Не хочу больше таиться, Катерина, надоело! Брось мужа, убежим вдвоем куда глаза глядят! В лесу переждем, а потом на лодке до Нижнего спустимся. Я себе работу какую-нибудь найду, заживем вместе.

Катерина Львовна вдруг погрустнела и говорит Нилу: