Книга Прощание с телом - Сергей Коровин

«Ну, это надо не мне объяснять, я тут ничего не могу поделать: таковы объективные закономерности психической жизни, а также законы функционирования человеческих сообществ. Хорошо если это будет маньяк — он убивает не человека, а предмет своих фантазий — садистическая проекция, сами понимаете. Его можно обескуражить неожиданной ассоциацией, про яйца что-нибудь задвинуть или, например, боль внезапно причинить, и он обидится, как ребенок. Вы это умеете, Ирина Матвеевна. А вот если речь идет о киллере, то эмоциональная спонтанность вам не поможет. Главный признак нового поколения профессионалов — астенический синдром. Они, Ирина Матвеевна, очень добросовестно делают свою работу. Тут никаких фантазий, одна железная логика, в соответствии с которой ваша гибель — необходимый элемент обозначенной конфигурации. Вы кино любите?» — тетки слушали ее открыв рот, потому что Анькина способность к преображению перед аудиторией может заворожить кого угодно. Откуда эта хозяйка, которая тут возится с пирогами, знает такие слова? Кто она? — скорей всего думали они. Бабайка тоже слегка опешила, а потом оправилась и зашипела:

«Что ты мне голову морочишь каким-то кино? Я тебе серьезно говорю: замочат Кольку! Ты слышишь? Это не шутки. Мне с ним нужно срочно поговорить, понимаешь? Что ты тут, как шлагбаум, пусти!»

«Да бросьте вы, — спокойно сказала Анька. — Ему эти сюжеты абсолютно по барабану, он не приколется, у него и времени-то сейчас нет — столько работы накопилось. Я ему потом… Где ваш плащ? Давайте я вам пирожка с собой заверну, я у свекрови научилась печь, Николай Васильевич говорит, что даже лучше, чем у нее получается, с зубаточкой, горяченький, возьмите».

А на следующий день мы уехали: я — прямо на дачу, а Колька с Анькой решили колбаситься по окружной дороге через Псков и Печоры.

Я присмотрелся к ним и не заметил никаких признаков паники. Анька всегда вызывала у меня самые серьезные опасения, за ней числилась известная непредсказуемость, и что там у ней в башке — абсолютно никому неизвестно. Я же, в свое время, из-за нее чуть не рехнулся, ей-богу! Но теперь она у нас дамочка, то есть выступает в парном разряде, и Колька у них на байдарке — капитан. До сих пор она рассуждала достаточно здраво: это же ее идея — не играть в казаки-разбойники с настоящим убийцей, а съехать на дачу и, как говорится, из лесу смотреть. Она сказала: пусть его ловят без нас, а мы там переждем в полной безопасности. Во-первых, никто не узнает, где мы. Во-вторых, туда просто так не попасть: нужна виза, а если он пойдет ее оформлять, так его сразу и зацапают. И местных радикальных фундаменталистов опасаться не придется, там даже мирного татарина не найдешь — всех выжили горячие финно-угорские парни — это в-третьих. У нас с Колькой не нашлось никакой альтернативы. Что мы могли возразить? Куда еще было деваться? Мы развели жуткую конспирацию: всем наврали — кто что, всем наобещали — кто чего, и скрытно, тайно, порознь покинули город, потирая руки, что нас теперь уже точно никто не найдет. Приехали, а тут — здрассте вам! Наверное, если бы я обнаружил у нас на участке небритого боевика, это бы меньше испортило нам настроение. Но Бабайка? Что это значит? Впрочем, что б это ни значило, это, конечно, дурная примета.

Вообще, одному мне до их приезда в доме было сильно тоскливо. Я все храбрился, а тут вдруг почувствовал какую-то непоправимость утраты близких. Нашел в сарае велосипеды — холодный руль, шершавое седло, спущенные колеса, на ободах брызги засохшей грязи, но не вспомнить, когда последний раз катались, в какой приезд? Ну, уж не в прошлом и не в позапрошлом, это точно. Раньше, бывало, специально выкатим, сядем и едем, хотя никуда не надо, и не просто так, а как берем на речку собаку — пусть пройдется с нами, чтобы не обижался, не скучал один, не подумал, что надоел или его наказали. Может, из-за этого и не хочется сюда приезжать, потому что ничего уже не поделать: вон — некошеный газон, беседка, облупленные рамы веранды, замусоренный коврик, деревянные башмаки на заднем крыльце, качели — все заросло, только флюгер держится молодцом. Красные лилии кто-то украл — так бывает, — просто выкопали и унесли к себе в огород, они думали, что нас уже нет. И никого нет. Вот такая картина.

Я обошел все комнаты и не нашел ничего, кроме вещей. Они покорно дожидались применения, но я искал только опилки, чтобы коптить угря, и старался больше ничего не трогать. Почти все эти штуки вышли из обихода, например, резиновые бигуди, стиральная машина «Рига-1», электробритвы, книжки Пришвина и прочих, словарь иностранных слов, пластмассовые игрушки, лосьен для загара, пишущая машинка «Рейнметалл», дамская сумочка из свиной кожи, шелковое кашне, желтые бразильские сандалеты, запонки, хрустальная конфетница, шейкер, веер, — я не могу стать им новым хозяином, а потому не стану их приручать. Все это — хлам. Жалко. Это довольно мучительное ощущение долго не отпускало меня. Чтобы забыться, я открыл пиво и сел на веранде с жареной кровяной колбасой, стал жевать и листать новый журнал, посвященный рыбной ловле. Кстати, мужики говорят, что перловка из местной кашной кровянки — отличная насадка для язя и леща. Надо будет попробовать, когда судака не будет, если мы, конечно, до этого доживем. У меня есть шикарные норвежские крючки.

Внезапно во дворе раздался истошный женский вопль: «Осторожно, моя машина поехала задним ходом! Осторожно, моя машина поехала задним ходом! Осторожно!..» — и так десять раз подряд. Это означало, что Колька с Анькой скрытно прибыли в наше тайное убежище и прячут машину в гараж. Вот конспираторы, неужели нельзя было пищалку отключить, здесь этот ее прикол знает каждая собака.

В разгар вечеринки я бросил Кольку и Аньку и отправился на разведку. Мы ужинали в гостиной, потом перешли на веранду, потом снова решили выпить под деликатес и вернулись, и все было хорошо. Но ближе к ночи эта идиллия стала меня раздражать, миленькие супруги напоминали мне обезьян, которые переплелись хвостами и ищут блох друг у друга, как будто они одни, как будто и не за столом, где мы кушаем! Я им так и сказал и вышел из дома с поднятым воротником. Все равно надо было что-то делать: Колька покою не даст до утра, он на полдороге останавливаться не любит, а выпили мы уже, надо сказать, изрядно, и завтра не то что за рыбой, а будет вообще не встать. К тому же у меня были некие смутные предчувствия.

Теперь моя птичка действительно ничего не боялась, верней, перестала бояться и не сидела одна взаперти в зашторенной комнате с вечною лампочкой. Мы как ни в чем не бывало ходили в обнимку, гуляли, сидели в пивной, по ночам посещали местные забегаловки. Я ей объяснил, что тут бесполезно скрываться — все на виду. Мне на причале ребята сразу сказали, что вчера какая-то баба из Питера приехала в маленький пансионат, — теперь отдыхающих можно по пальцам пересчитать, не то что раньше. Ей нравилось, что с нами здороваются продавщицы, буфетчицы и хозяева заведений, что можно запросто перекинуться словом с пограничником или полицейским. Я ей рассказывал о стеклянных шарах, о Папаше и Мариванне, о придурошном перевозчике и той стороне, о черных лягушатах, которые падают с неба у этого пруда, о выброшенном на берег дохлом чудовище и о том, какие загадочные события за этим последовали. Я даже признался ей в том, как обнаружил ее местонахождение. Это как раз тогда и случилось, в ту ночь.