Книга Дети непогоды - Павел Марушкин

— Болт на кого-то положили, — задумчиво протянул Па. — Интересно, на кого?

— Надо вечером послушать. Вечером всегда приём лучше. Хорошо бы и Свистоля пригласить, может, он разберётся…

— Это дело. Эй, малой, — Па неприязненно поглядел на Хлюпика. — Сделай хоть что-нибудь полезное, сбегай к… Э, ладно, я сам схожу. Позорище какое, смоукер без трубки! — Па вылез наружу.

При слове «трубка» Хлюпик тяжело вздохнул. Чилимы они вырезали вместе с верным другом Пыхой, из полешка тяжёлого и дьявольски твёрдого чёрного роммеля. Замечательная штука этот чилим! Табаку в толстый, сужающийся постепенно к концу цилиндр влазит как в хорошую «козью ногу», а чтобы крошка в горло не попадала — с той стороны, которую берут в рот, вставлен маленький камешек. Удобная вещь и привычная, но с трубкой не сравнить, конечно. Чего стоит хотя бы то снисходительное выражение, появляющееся на лице курильщика трубки всякий раз, когда он вынимает своё сокровище изо рта! Да после такого жеста даже самая распоследняя глупость, произнесённая им, звучит на диво умно и солидно!

Вспомнив про чилим, Хлюпик решительно развязал кисет. Это был старый, испытанный смоукеровский способ преодолеть неприятности: надо выкурить столько, чтобы они перестали иметь какое-либо значение.

Табачок у друга был знатный — чёрный, чуть липковатый, со сложным ароматом. Хлюпик затянулся, привычно подняв толстый конец вверх, чтобы не просыпать табак, и выпустил густой клуб синеватого дыма. Запахи ванили, мёда, лесного костра окутали ветки, потекли сквозь листву. Косые лучи солнца играли в дымных струях, и вместе с ними постепенно уплывало горе — растворялось, делалось блёклым… Хлюпик набрал полные лёгкие горячего, чуть влажного ароматного дыма, помедлил немного — и, широко раскрыв рот, выпустил кольцо. Раз в пять толще обычного, оно медленно кружилось, синеватой медузой опускаясь вниз. Хлюпик принялся усиленно пыхтеть чилимом. Грех это, конечно, — так расходовать хороший табак; однако как здорово из него выдувается всё, что хочешь! Он выпустил ещё одно большое кольцо и тут же прострелил его маленьким — оно пронеслось, вращаясь, и разорвалось на тонкие, прихотливо извивающиеся ленты. Чилим шипел и потрескивал; Хлюпик усиленно втягивал дым, забыв обо всём на свете, — это кольцо должно было стать шедевром!

Слабый полуденный ветерок утих. Замолчали птицы. Слышно было, как отрываются и падают вниз чешуйки коры. Хлюпик осторожно раскрыл рот и медленно, плавно выдохнул — ЕГО. Косматое, серо-сизое чудовище зависло в воздухе, тихонько вращаясь как бы внутри самого себя. Хлюпик во все глаза смотрел на сотворенное чудо. И тогда ЭТО случилось…

Мир остановился. Исчезли все звуки, замерла на лету золотистая пуля жука-бронзовки, застыли в падении сухие кусочки коры… А дымное кольцо уже было не кольцом — воронкой, туманным водоворотом, проколотым острыми бликами света. И оттуда, из этой воронки, звучали слова: «Иди на запад. Иди на северо-запад».

— Кто ты? — хрипло спросил Хлюпик. «Я — это всё».

— О-о! — с благоговением прошептал Хлюпик. Он понял неожиданно, чей голос слышит. Сам Великий Табачный Дух Никоциант говорил с ним! Недаром была такая поговорка в племени: «Табак — это всё».

«Северо-запад. Останови наводнение».

— О… Остановить наводнение?!

«Да. Останови его. Возьми красную звёздочку».

И тут всё исчезло. Голова кружилась, во рту стоял густой никотиновый привкус. Язык жгло. Пережитое совершенно вытеснило горечь и обиду — он чувствовал себя пустым, словно кувшин, из которого разом вылили всю воду. Рассказать Пыхе, подумал юный смоукер, но тут же отверг эту мысль. Он знал, что ответит ему друг: «Ты обкурился, старик».

* * *

Затеял как-то раз Великий Маг Мардух эксперименты с климатом. Зачем ему это надо было? А кто ж его знает! Великий Маг потому и Великий, что замыслов его не понять простым смертным принципиально. Даже обычные волшебники — и те подчас такое выкинут! Взять хотя бы добрую фею Укусинду: вдруг ни с того ни с сего забросила она доброе волшебство, купила по дешёвке куртку-косуху с шипами да бляшками и… А впрочем, ладно: речь сейчас не о ней. Разумеется, волшебнику такого уровня приличествует большой масштаб. В отличие от древних колдунов Севера Мардух вовсе не был злым или жестоким: по прошествии некоторого времени он разослал гонцов к вождям всех близлежащих племён с вестью: мир изменяется, меняйтесь вместе с ним! Тех, кто согласился, обещал Мардух обучить жизни на озёрах да болотах; ну а отказавшиеся вольны были уйти, пока Великое Изменение не началось. Не всё пошло гладко: многие не верили в могущество Мардуха, кое-кто и вовсе о нём не слыхал и счёл гонцов подсыльными от соседей, покушающихся на их земли. А кое-кто поверил и стал готовиться к войне. Но много ли навоюешь против Великого Мага! Никто даже не знал, где он обитает. Шептались: мол, стоит далеко на юге, а может, на севере, высокая башня, но добраться до неё очень сложно. В общем, это скорее сказки, лесной фольклор, так сказать. Но затопление между тем началось: медленно и постепенно меняли направление реки, разливаясь в низинах; пробуждались подземные источники, подтачивая корни вековых деревьев, и на смену павшим гигантам приходили другие, поднявшиеся над водой на воздушных корнях. «Мангры» — назывались они. Мало-помалу расползались болота по Лесу; и те, кто ещё вчера смеялся над слухами, сегодня мог проснуться на клочке суши, окруженном со всех сторон водой.

Такое положение дел пришлось не по нраву многим; и вот несколько колдунов решили организовать движение сопротивления. Разумеется, поодиночке они не представляли для Мардуха никакой опасности, и даже объединённых их сил не хватало на то, чтобы обнаружить его местонахождение, не говоря уж о том, чтобы бросить вызов. Но, как и все волшебники, они были полны решимости попортить своему коллеге кровь, чем и занимались по мере сил и возможностей.

— Значит, мы опять на пороге магической войны. Только этого нам не хватало, — проворчал Большой Папа.

— Да нет, какая там война, — возразил Куки. — Те, кто противостоит Мардуху, — ребята несерьёзные, по крайней мере по сравнению с ним. Это не прежние времена, когда колдуны создавали целые народы, чтобы бросить их в битву.

— И тем не менее спокойной жизни приходит конец, — крякнул Свистоль. — Эх, только мы здесь расслабились…

— Гм… Говорят, что где ты ничего не можешь, там не должен ничего и хотеть. Так что же нам — готовить исход? Отправляться куда подальше, что ли? Там земля другая, и табак на ней хуже растёт, дорога, опять же…

— Поучаствовать в Сопротивлении вы, я вижу, не хотите. — Куки оценивающе посмотрел на двух старцев.

— А ты, молодой человек, выходит, не сам по себе, а эмиссар ихний? — прищурившись, спросил Большой Папа.

— Не угадал, почтеннейший, — Куки усмехнулся. — Я-то как раз сам по себе. Мало ли какие у меня обстоятельства! К тому же я уже говорил: всё это несерьёзно.

— И что? Думаешь, эти болота до нас доберутся?

— Доберутся, пожалуй; скоро ли, нет ли — не знаю. Но вода нынче отменно высокая, это я точно скажу. Поэтому и путешествую верхом на бревне.