Книга Электрические сны - Виталий Вавикин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Не такой, как у тебя, чуть более современный, но, в общем, да.
– А тот ребенок? Слепой мальчик?
– Он не слепой. Он видит. Не так, как мы, но видит.
– У него есть имплантат?
– Его поколению уже не нужны имплантаты.
– Что значит «его поколению»?
– Ты видел этого мальчика? Думаешь, он когда-то был нормальным человеком?
– Хочешь сказать, что над ним проводили какие-то эксперименты?
– Не над ним. Над его родителями. И не говори, что не слышал об этом.
– Я слышал только о проекте «Амок» и его модификациях.
– И для чего, по-твоему, создан «Амок»?
– Для снижения агрессии.
– Это для законников. Для простых людей разрабатывается другой вариант.
– Это просто сплетни.
– «Амок» для законников тоже был когда-то сплетнями.
– Никто не станет удалять людям отвечающие за удовольствие части мозга.
– Никто не говорит об удалении. Их могут просто заменить чем-то более рациональным. Как имплантаты у законников в голове. Разве пару веков назад кто-нибудь мог подумать о том, что такое возможно?
– Это другое.
– Почему? Люди сходят с ума от порнографии, наркотиков, алкоголя и насилия по телевидению. Гомосексуализм и проституция давно стали частью общества. Никто не хочет продолжать род, а если дети и рождаются, то у большинства обнаруживается целый букет отклонений в первые годы жизни. Это дегенерация, Хорас, и никто не сможет остановить распад естественным путем.
– Говоришь как безумный ученый.
– Я не ученый.
– Тогда что ты делаешь здесь? В этом подпространстве? С этими детьми? Ты ведь самая обыкновенная, верно? По крайней мере, родилась обыкновенной. И что это за дурацкое имя – Двадцатая? Тебе ведь дали его уже здесь? Как тебя звали раньше.
– Мое прошлое не имеет значения.
– Но ведь оно было.
– Я не хочу об этом говорить.
– И все-таки?
– Нет.
Они спустились по улице, остановились возле дома на краю искрящегося озера, плоть которого тянулась к несуществующему небу. Дверь была открыта. Внутри пахло кровью, пылью и разлагающейся плотью. Зеленоглазая женщина отвела Клейна в комнату, где лежал Чарльз Маривин – изуродованное тело, каким-то чудом продолжавшее жить, но когда Клейн вошел в комнату, Маривин смерил его трезвым, спокойным взглядом.
– Он упал на колени, – сказала Клейну зеленоглазая женщина. – Кости были раздроблены так сильно, что ноги пришлось удалить.
– Я вижу, – сказал Клейн, косясь на окровавленные обрубки, брошенные в темный угол комнаты. – Почему вы, черт возьми, не унесли их?
– Кого?
– Его ноги.
– Талья Йоффе не говорила, чтобы мы избавились от ног.
– Но ведь они гниют!
– Это просто еще один запах в череде других запахов. – В зеленых глазах женщины мелькнули сомнения. – Может быть, когда-то раньше, когда у меня еще было другое имя, я бы отнеслась к этому так же, как и вы, но сейчас… Сейчас это просто запах.
– А как же он? – Клейн кивнул, указывая на Чарльза Маривина.
– А что он?
– Он ведь как я. Он просто человек.
– Уже нет.
– Нет? – Клейн только сейчас увидел шрам на виске Маривина. – Вы что, вживили ему в голову какой-то имплантат?
– Боль была слишком сильной.
– И кто проводил операцию?
– Талья Йоффе.
– Ей место в тюрьме.
– Я сам попросил ее об этом, – тихо сказал Чарльз Маривин.
Клейн повернулся к нему.
– Я сам пришел сюда. Сам виноват в том, что упал с крыши. К тому же эти имплантаты не так уж и плохи, Хорас.
– Ты тоже умеешь читать мысли?
– Это интересно.
– Интересно? Тебе отрезали ноги, а ты говоришь, что это интересно?
– Я заглянул в будущее, Хорас. Кто-то расплачивается за это не только ногами. – Взгляд Чарльза Маривина стал колким, цепким. – Ты ведь тоже теперь заглянул в будущее.
– Это не будущее. Это лишь подпространство. Настоящий мир там, за дверью, в гостинице «Омега». Не здесь.
– Тот мир умирает, Хорас, гибнет, увядает. А здесь распускается жизнь.
– Жизнь? – Клейн покосился на женщину с зелеными глазами. «Как, она сказала, ее зовут? Двадцатая?» – Сколько всего здесь человек? Я имею в виду, не таких, как я, а… – он шумно выдохнул, так и не решив, как назвать то, что увидел здесь.
– Если хочешь, то я могу познакомить тебя со своим мужчиной, – предложила ему зеленоглазая женщина.
– С мужчиной? – Клейн вспомнил слепого мальчишку, которого поймал здесь.
– Нет. Он не мой ребенок, – сказала зеленоглазая женщина. – Но если ты хочешь, то я могу познакомить тебя и со своим сыном. И да, он тоже слепой, как и все дети нового поколения.
– Сколько же вас всего здесь, черт возьми?
– Много, Хорас. Намного больше, чем ты думаешь. И нас, и мест, подобных этому.
– Мест?
– Доктор Оз Литвак говорит, что есть места, где эволюция опережает нашу на несколько поколений, – зеленоглазая женщина прищурилась, вглядываясь Клейну в глаза. – Почему ты не веришь нам?
– Поставь себя на мое место.
– Я уже была на твоем месте.
– Когда у тебя было другое имя?
– Да.
– И что ты думала, когда увидела все это?
– Я была слишком напугана, чтобы думать.
– Я думал, ты полюбила этот мир с первого взгляда.
– Меня пугало не это место. Меня пугал мир, который я оставила. Здесь же, наоборот, все было просто и понятно. Спроси Маривина. Спроси о том, каким он был и каким стал.
– Он стал калекой.
– Он обрел смысл.
– По-моему, он обрел только свои гниющие ноги в том дальнем углу.
– Но тем не менее он не вернется с тобой назад. Его дом здесь.
– Это всего лишь заброшенное подпространство. Здесь запрещено кому-либо жить.
– Значит ли это, что я не смогу убедить тебя остаться?
– Остаться?! – Клейн растерянно рассмеялся.
– От тебя могло бы получиться хорошее потомство.
– Что?
– Это лучше, чем умереть.
– Ты угрожаешь мне?
– Нет. Здесь тебе ничего не угрожает. Угроза ждет тебя, как только ты покинешь этот мир. И это не метафора, Хорас. Человеку, узнавшему об этом месте, не позволят жить извне с подобным знанием. И если ты будешь молчать, о том, что ты был здесь, все равно станет известно. Твой имплантат пошлет сигнал наблюдателю сразу, как ты покинешь подпространство.