Книга Разведчик Кент - Сергей Полторак

И дело не только в их непререкаемом авторитете. Многие знали, что судей и осужденных связывали многолетние служебные, а порой и дружеские отношения. Казалось, что переступить через это без всяких оснований – невозможно!

Когда в 1938 году были расстреляны уже бывшие судьи – В. К. Блюхер, П. Е. Дыбенко, Я. И. Алкснис, И. П. Белов – это привело к еще большему внутреннему замешательству Объяснить ни себе, ни другим А. М. Гуревич этого уже не мог, отчего на душе день ото дня тяжелел камень сомнения и печали.

Для историка было бы ошибкой игнорировать репрессии 30-х годов и их последствия для развития советского общества. Но не меньшей ошибкой было бы не замечать других элементов многообразной и противоречивой жизни как общества в целом, так и каждого конкретного человека. Люди по-прежнему жили разнообразными интересами и переживаниями. Они делали карьеру, учились, ходили в кино, дружили, ссорились, грустили и веселились. Иначе и быть не могло.

Жизнь Анатолия не была исключением. Однажды летом, навещая родителей, отдыхавших на даче под Сестрорецком, он познакомился с молодой женщиной, которую звали Маруся. Она была необычайно хороша собой. Анатолий подружился с ней и ее мужем, известным архитектором, несмотря на то, что они были значительно старше его.

Трудно было не влюбиться в стройную и красивую женщину, тем более, что сама атмосфера курорта – гладь Финского залива, дюны, легкий шелест ветвей сосен – так располагали к этому! Их встречи продолжались и тогда, когда семья архитектора после отдыха возвратилась в Ленинград. Вместе с Мурочкой (так близкие люди звали Марусю) в редкие свободные часы Анатолий гулял по Невскому, бывал в театре. Муж не ревновал. Или делал вид, что не ревновал. Во всяком случае, занятый служебными делами, он был рад, что у его жены появился спутник, любящий ее чистой, почти мальчишеской любовью. Это чувство и нравственные препятствия не допускали между Анатолием и Марусей интимных отношений. Это было чудно и для кого-то даже забавно. Одним из препятствий на пути их отношений и одновременно поводом для еще большего сближения, была редкая образованность Маруси и ее мужа. Раз в неделю, по средам, к ним в дом приходили их друзья и знакомые, среди которых стал появляться и А. Гуревич. Хорошо и давно знавшие друг друга члены этого стихийно возникшего не светского, а вполне советского «салона» не столько гуляли и веселились, сколько вели непринужденные беседы о литературе и искусстве. Первое время Анатолий больше отмалчивался. Он впитывал в себя не только новые знания, но и сам стиль общения, перенимал умение вести дружеские беседы, шутить, улыбаться. Ни в какой разведшколе мира этому научить бы не смогли. Можно дать человеку какую-то сумму знаний, представлений о сути предметов и явлений, но вдохнуть в него атмосферу интеллигентной среды, не вырастив его в ней, не смог бы никто. Интеллигентность человека сродни английскому газону: семена его посеяны в незапамятные времена, а долгие последующие годы уходят на то, чтобы довести до непринужденного и глубокого по сути совершенства.

Врожденный человеческий талант Анатолия Гуревича позволил ему значительно ускорить этот процесс. Близкое общение с интеллектуальной элитой не столько обогатило его практическими знаниями, сколько дало толчок к самостоятельной работе над собой, к осмыслению того, что, быть может, давно уже было прочитано.

Сколько раз спустя годы, блистая эрудицией и обаянием на светских раутах, в кругу высокопоставленных чинов СС, абвера и гестапо, душа общества Винценте Сьерра благодарил Судьбу за то, что она свела его с той милой женщиной, ее мужем, их друзьями, которые так весело и беззаботно проводили вечера в просторной квартире старого дома на улице Герцена.

Знакомство с Марусей и ее друзьями заставило, помимо всего прочего, совершить отчаянно наивный и одновременно полезный шаг: он стал регулярно посещать лекции Университета воскресного дня, проводившиеся в здании Центрального лектория общества «Знание» на Литейном проспекте в доме № 42. Он основательно изучил курсы философии и истории искусства.

Маруся очень хорошо знала французский язык. Именно она дала основы знаний этого языка Анатолию. Позже, когда французская речь наряду с испанской стала для Кента согласно «легенде» «родной», он с трепетом и грустью вспоминал первые уроки своей прелестной подруги, ее тихую и внятную речь, одобрительные улыбки после с трудом произнесенных французских слов. «Мерси, мадам, и да хранит Вас Господь...»

Еще в 1933 году без отрыва от работы А. Гуревич закончил работу на рабфаке. Это был один из престижнейших вузов страны. В нем преподавали выдающиеся ученые, а одну из кафедр возглавлял знаменитый профессор Флоровский – бывший министр путей сообщения Временного правительства, после Октября 1917 года – узник Петропавловской крепости, а в 30-е годы – кавалер ордена Ленина.

На рабфаке Анатолий учился весьма посредственно – сказывалась занятость на работе, да и тяги к точным наукам у него не было. Только по трем дисциплинам – политэкономии, экономиолитике и немецкому языку – он имел высший балл. Словно знал будущий бизнесмен, что его главными торговыми партнерами скоро будут предприимчивые офицеры Рейха.

Любовь к Марусе принесла много грусти, много приятных мгновений и, несмотря на всю романтичность отношений, немало практической пользы. Благодаря ей он приобрел умение глубоко чувствовать всю необъятность окружающего мира, научился множеству мелочей, которые со временем оказались крайне необходимы. Он, например, уже не терялся за празднично сервированным столом, так как знал, какой вилкой что нужно есть и из какой рюмки что нужно пить.

Но душевные качества Анатолия и вполне свойственное возрасту стремление любить и ощущать взаимность, оставались нереализованными.

Вскоре он познакомился с Людмилой – сестрой своего приятеля. Девушка была хороша собой, приветлива и довольно прагматична. У нее уже был жених – популярный в ту пору актер кино, однако, встретив Анатолия, она через некоторое время дала ему понять, что не прочь стать его женой. Толя сделал вид, что не понимает намеков своей знакомой. И не столько потому, что она была ему не очень симпатична. С детства воспитанный в строгости, он считал женитьбу очень ответственным шагом. К нему он был явно не готов: считал, что, не получив высшего образования, стоит на ногах весьма непрочно.

Долгое время руководство А. Гуревича считало невозможным создать ему условия для продолжения учебы. Но как-то раз непосредственный начальник Анатолия, Николай Федорович Дроздов, завел с ним по этому поводу откровенный разговор. Он поддержал его намерение учиться и обещал всяческую поддержку. Спустя некоторое время Дроздов сдержал свое слово.

В 1935 году в Ленинграде было создано новое высшее учебное заведение с весьма необычным названием – институт «Интурист». Одним из главных инициаторов его создания было акционерное общество «Интурист», заинтересованное в подготовке гидов, переводчиков и работников представительства нашего «Интуриста» за рубежом, которых в стране явно не хватало.

Институт располагался на набережной Фонтанке в одном из зданий бывшего Центрального училища технического рисования Штиглица, основанного еще в 1879 году.