Книга Батарея - Богдан Сушинский

– То есть хотите сказать, что финансовых затруднений, связанных с реставрацией Альпийского замка, у баронессы Валерии не предвидится? – въедливо улыбнулся бригадефюрер.

– Во всяком случае, сама баронесса уверена в этом.

– И вы ни разу не соизволили поговорить со мной обо всем, что связано с баронессой?! Почему?

Адъютант немного замялся. Его запавшие, болезненного вида щеки показались фон Гравсу еще более серыми, чем представали обычно.

– Тема уж больно деликатная, господин бригадефюрер. Не находите?

Барон как-то слишком уж натужно, но в то же время понимающе покряхтел.

– Не спорю, деликатная.

– Одно могу сказать: к капитан-лейтенанту Литкопфу баронесса по-прежнему безразлична. Или, по крайней мере, достаточно холодна в отношениях с ним.

– Предпочитая теплоту связи с его отцом, миллионером Литкопфом? – Бригадефюрер откинулся на спинку кресла и, сложив руки на животе, игриво повертел большими пальцами.

– К нему Валерия еще более холодна. Как, впрочем, и ко всем прочим мужчинам.

– Объяснитесь, – застыл фон Гравс, давая понять, что этот вывод уже затрагивает и его самолюбие.

Адъютант пожал плечами, удивляясь непонятливости своего шефа, и, озорно улыбнувшись, произнес:

– Просто она из тех женщин, для которых ни один мужчина никогда не являлся самоцелью, а всегда только… средством для достижения той, истинной цели, которая, как правило, никому из ее случайных, «попутных» мужчин неведома.

– Мне нужно будет осмыслить все, что я услышал от вас, гауптштурмфюрер, – фон Гравс заметил, что адъютант слегка замешкался, и спросил: – Хотите еще что-либо добавить?

– На мой взгляд, баронесса настолько хороша собой, что на ее собственные чувства можно не обращать внимания. Достаточно того, что нам дано обладать такими женщинами.

– Благоразумная мысль, – признал бригадефюрер.

Едва штаб-яхта причалила к дебаркадеру, который служил здесь пристанью, как на борт ее тут же поднялся начальник городского отдела гестапо оберштурмфюрер Штумман. Визит в город столь высокого чина СД стал для него приятной неожиданностью, и теперь этот сорокалетний, неудачно, седоватыми «кочками», облысевший офицер, начинавший свою карьеру полицейским сыщиком, прежде всего старался выяснить истинную причину его появления в этой болотной глуши.

В то, что яхта в самом деле направлялась на Днестр, он попросту отказывался верить: не идиоты же, в конце концов, этот бригадефюрер и его штабисты, чтобы столь опрометчиво довериться военным сводкам и переться прямо под снаряды и бомбы русских.

– Мне сказали, что у вас, оберштурмфюрер, имеются самые свежие данные армейской разведки. Это так?

– Последняя связь с аккерманским отделением гестапо состоялась у меня полчаса назад, – почтительно склонил голову оберштурмфюрер. – Специально в связи с вашим прибытием.

– Оперативно, оберштурмфюрер, оперативно…

– Вот описание ситуации, составленное по сводкам различных германских и румынских служб, – извлек из папочки и положил на стол перед шефом «СД-Валахии» лист писчей бумаги. – Прорваться к Аккерману, конечно, можно, однако появление столь великолепной яхты не останется незамеченным разведкой противника. Тем более что Днестр – не та река, на которой можно сколько-нибудь успешно маневрировать, пробираясь к Тирасполю.

Фон Гравс мрачным взглядом прошелся по тексту, проворчал: «Кретины! Никому нельзя доверять, никому!» и, отшвырнув сводку, устало помассировал переносицу.

– Что предлагаете, Штумман?

– Уверен, что трех суток окажется достаточно, чтобы русских окончательно оттеснили от восточного побережья Днестровского лимана, особенно от многокилометровой косы, которую прорезает Цареградский пролив. Достаточно уже хотя бы потому, что пролив этот расположен у западного берега. А пока что осмотрите городок, побываем также на Анкудиновом и Очаковском островах, где в это время года можно неплохо поохотиться.

В сопровождении оберштурмфюрера и охраны фон Гравс прошелся по одной из «улиц», на которых проезжей частью был канал, а тротуаром служили дощатые настилы, однако хватило его ненадолго. Каналы были настолько завалены мусором и издавали такой смрадный дух, что буквально через сотню метров бригадефюрер приказал поворачивать назад, к машине. От поездки на острова он тоже отказался: ни охота, ни рыбалка в круг его интересов никогда не входили. Единственное, что его привлекало, – это приглашение местного бургомистра, который решил устроить прием в честь бригадефюрера в одном из ресторанчиков.

– Чем больше я познаю окружающий мир, – произнес он, возвращаясь на дебаркадер, – тем все больше убеждаюсь, что с меня вполне достаточно того мира, который сформировался на яхте «Дакия».

– Странная мысль, – не удержался Штумман.

– После войны я приобрету это судно или построю себе точно такое же. – Как только оберштурмфюрер и сопровождавшие его офицеры удалились, тут же поинтересовался у командира штаб-яхты, который по традиции встречал его вместе с вахтенным офицером на борту у трапа: – Баронесса уже прибыла в Бухарест или все еще находится в Берлине?

– Пока не знаю, – рассеянно ответил тот, явно не ожидая, что подобный вопрос генерал СС решится задать именно ему.

– Так выясните же, черт возьми.

– Постараюсь.

– Может быть, это известно вашему отцу? Или же свяжитесь по рации с бухарестским отделением СД. Можно даже от моего имени.

5

Когда после награждения и коротких расспросов комбат вышел из штаба военно-морской базы, его уже ждал батарейный мотоцикл с ординарцем Пробневым за рулем и старшиной батареи мичманом[6]Юрашем на заднем сиденье.

Бойцы принялись было поздравлять командира с возвращением и медалью, но капитан с наигранной суровостью прервал эти словоизлияния: «Отставить! Скоро у самих груди в крестах будут, к тому все идет» и, устроившись в коляске, приказал ординарцу гнать в часть, а мичману – докладывать ситуацию. А еще по ходу дела капитан обратил внимание, что кроме полагающегося старшине батареи пистолета Юраш был вооружен карабином и двумя лимонками в подсумках. Висел карабин и за спиной у Пробнева.

– Теперь за пределы части – только с таким вооружением, – перехватил его любопытствующий взгляд старшина, по привычке подкручивая косматую правую бровь, словно казачий ус. – Враг, говорят, десантами решил пройтись по нам.