Книга Затерянный мир - Майкл Крайтон

– Роджас.

– Значит, мы залетели далеко на юг?

– Да. До границы с Панамой всего пятьдесят миль.

– Что-то дорог не видать, – сказал Левайн, не отводя глаз от окна. – Как же ее нашли?

– Двое туристов, – ответил Гутиеррес. – Приплыли на лодке и поставили палатку на берегу.

– Когда?

– Вчера. Только глянули на нее и сразу дали деру. Левайн кивнул. Он сидел, подогнув длинные ноги и положив подбородок на сплетенные пальцы, так что походил на богомола. Собственно, в начальной школе его так и дразнили – отчасти из-за внешности, отчасти потому, что Левайн был готов откусить голову всякому, кто не соглашался с его мнением.

– Вы уже бывали в Коста-Рике? – спросил Гутиеррес.

– Нет, это первый раз, – ответил Левайн и раздраженно махнул рукой, словно досадуя, что его отвлекают по таким пустячным вопросам.

Гутиеррес усмехнулся. За все эти годы Левайн не изменился ни на йоту. Он до сих пор был самым блестящим и невыносимым ученым на свете. Они вдвоем были в числе лучших студентов Йеля, пока Левайн не наплевал на аспирантуру и не пожелал заниматься сравнительной зоологией. Он заявил, что его совершенно не волнуют сравнительные исследования, которые всегда нравились Гутиерресу. И язвительно окрестил его работу как «собирание попугайского дерьма по всему миру».

А все потому, что Левайн – нетерпимый и талантливый парень – с головой погрузился в прошлое, в мир, которого больше не было. Он прославился фотографической памятью, самонадеянностью, острым языком и неприличным удовольствием, с которым любил указывать коллегам на их ошибки. Как заметил один из них, «Левайн никогда не забывает твои просчеты – и не дает забыть о них тебе».

Прикладные исследователи терпеть не могли Левайна, и он платил им той же монетой. В глубине души он был страшно пунктуальным и дотошным, обожал просиживать в музеях, часами просматривая коллекции, проверяя особенности всех видов и восстанавливая скелеты ископаемых. Левайн ненавидел пыль, грязь и неудобства полевых работ. Будь его воля, он вовек не вылезал бы из музеев. Но так уж распорядилась судьба, что ему выпало жить в эпоху величайшего открытия в палеонтологии. Количество известных видов динозавров было взято под сомнение, и примерно раз в месяц их ряды начали пополняться новыми названиями. Потому слава и репутация Левайна подвигли его в путешествия по всему миру. Он исследовал новые находки и выносил профессиональное суждение, обескураживая исследователей, которые рискнули вызвать знаменитость к себе.

– Откуда ты на этот раз? – поинтересовался Гутиеррес.

– Из Монголии. Я был в Пылающих горах, в пустыне Гоби, три часа езды от Улан-Батора.

– Да? И что там?

– Джон Рокстон вел раскопки. Нашел фрагменты скелета и решил, что это новый вид велоцираптора. Пригласил меня посмотреть.

– И?

Левайн пожал плечами:

– Рокстон никогда не разбирался в анатомии. Он богач-любитель, но, если что-то и раскопает, у него мозгов не хватит оценить свою находку.

– Ты так ему и сказал?

– А что? Это же правда.

– А скелет?

– Это вообще не раптор, – фыркнул Левайн. – Плюсны неправильные, лобковая кость заходит в брюшину слишком глубоко, а кости слишком легкие. Вот такие дела. Не знаю, куда смотрел Рокстон. Скорее всего он откопал подвид троодона, хотя я не стал бы утверждать это наверняка.

– Троодона? – переспросил Гутиеррес.

– Небольшое плотоядное животное Мелового периода, метра два в высоту. Вообще-то это обычный теропод. И ничего интересного Рокстон там не нашел. Разве что одна забавная штука. Там были остатки кожного покрова, его шкуры. Само по себе это не редкость. Больше десятка динозавров были найдены с довольно сохранившейся шкурой, в основном из гадрозавровых. Но эта – нечто особенное. Я сразу заметил, что эта шкура сильно отличается от остальных, ничего подобного раньше не встречалось у динозавров...

– Сеньоры, – вмешался пилот, – впереди залив Хуана Фернандеса.

– Сперва сделай круг, – попросил Левайн.

Гутиеррес выглянул в окно. Он снова напрягся, позабыв о разговоре. Внизу, насколько видел взор, расстилались джунгли, Вертолет облетел побережье кругом.

– Вот здесь, – молвил Гутиеррес, показывая вниз. Полуденное солнце озаряло пустынный полумесяц залива, весь в пенном прибое. Южнее, на песке, одиноко темнел странный предмет. С воздуха он казался скальным выступом или большой кучей песка. Это была бесформенная масса пяти футов в диаметре. Вокруг пестрело множество следов.

– Кто здесь был? – вздохнул Левайн.

– С утра прилетали ребята из Департамента общественного здоровья.

– Они что-то делали? Ну, трогали, ворошили тушу?

– Не знаю, – признался Гутиеррес.

– Департамент общественного здоровья, – повторил Левайн, качая головой. – Что они понимают? Ты и близко не должен был подпускать их, Марти.

– Эй, – обиделся Гутиеррес. – Это же не моя собственная страна Я и так из кожи вон вылез – они хотели уничтожить тушу, так я еле упросил дождаться твоего приезда. И все равно, долго ждать они не будут.

– Тогда начнем, – сказал Левайн и щелкнул переговорником. – Долго мы еще собираемся кружить? Время-то идет. Спускайтесь. Я хочу рассмотреть эту штуку.

Ричард Левайн поспешил к темной туше, бинокль раскачивался и бил его по груди. Даже отсюда чувствовался запах разложения. И уже сейчас Левайн мог сделать предварительные выводы. Туша лежала, наполовину зарывшись в песок, вокруг носились тучи насекомых. Кожа твари раздулась от распирающих ее изнутри газов, что затрудняло идентификацию.

Ученый остановился в пяти ярдах от существа и вытащил камеру. Тут же к нему подбежал пилот вертолета и ударил по рукам.

– No permitido! – Что?

– Прошу прощения, сеньор. Снимать запрещено.

– Какого черта? – разозлился Левайн. Он повернулся к Марти, который тяжело трусил к ним по песку. – Почему нельзя снимать? Это ведь важно...

– Не снимать, – повторил пилот и вырвал камеру из рук Левайна.

– Марти, это же идиотизм!

– Иди и осмотри его, – сказал Гутиеррес, а сам заговорил с пилотом на испанском. Тот резко и злобно ответил и замахал руками.

Левайн с минуту наблюдал, а потом отвернулся. «Ну и черт с ними, – подумал он. – Они могут препираться целую вечность». Он побежал дальше, хватая воздух ртом. По мере приближения к туше вонь становилась невыносимой. Хотя животное было большим, Левайн не заметил поблизости ни одной птицы, крысы или других пожирателей падали, только мухи. Мухи плотно облепили тушу, четко обрисовывая ее контур.

Даже сейчас было видно, что это крупное животное – размером с лошадь или корову, пока газы не расперли его еще больше. Сухая шкура треснула на солнце и повисла клочьями, обнажив желтый подкожный жир.