Книга Позывной: «Колорад». Наш человек Василий Сталин - Валерий Большаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Временно.
– Хм. Временно? И чего ждать?
– Когда созрею до комполка.
– Хм. Понято. А пока?
– Эскадрильей покомандую.
– Так ведь все три комэска при деле!
– А если четвертую создать?
– Четвертую?
– Из «ветеранов».
Бабков задумался.
Идея была неплоха.
Когда Василий Сталин прибыл в полк, за ним целая свита пожаловала – полковники Якушин и Коробов, подполковник Герасимов, майор Зайцев, капитаны Микоян, Котов и Баклан.
Их прозвали «ветеранами», и были они, как изящно выразился Микоян, «при полку».
– «Яки» есть, – продолжал Быков.
– Согласен, – кивнул Василий Петрович. – Вот только маловато народу для эскадрильи.
– А комэски не поделятся?
– А мы сейчас и спросим! – оживился Бабков, разворачиваясь на скрипучем стуле. – Саня! Подойди-ка!
Капитан Мошин, командир 2-й эскадрильи, степенный и основательный, приблизился вразвалочку.
– Иван!
Капитан Холодов, комэск-три, о чем-то азартно споривший со своим ведомым, лейтенантом Макаровым, оглянулся и пошел на зов.
Долгушин, усиленно прислушивающийся к разговору, и сам нарисовался.
Оглядев всех троих, майор Бабков сжато изложил «рацпредложение» полковника Сталина.
Командиры переглянулись.
– Интересненько… – протянул Мошин, со скрипом потирая небритую щеку. – Нет, ну можно, конечно… Одного.
– Федорыч… – с укором затянул майор.
Но Мошин был тверд.
– Нет, я понимаю, что для пользы дела, – приложил он пятерню к сердцу, – но тогда с кем мне самому-то воевать, интересненько? Одного!
– Да мне хоть половинку, – улыбнулся Быков.
Холодов рассмеялся.
– Я тебе целого старлея отдам! – сказал он. – Миша!
Михаил Гарам, рассеянно ковырявший макароны за столиком в углу, встрепенулся.
Выслушав «приглашение», он подумал и кивнул.
Видать, сегодняшний бой его изрядно впечатлил[3].
К концу ужина у командира 4-й эскадрильи в подчинении оказалось ровно десять летунов.
Кроме семерки «ветеранов», к новому комэску перешли Миша Гарам, Коля Шульженко, гвардии капитан, и Володя Орехов.
– Это правильно, – усиленно кивал головой Степа Микоян, – это хорошо! А то не понять, кто мы тут!
– Не-пришей-кобыле-хвост, – определил статус «ветеранов» майор Зайцев. – «При полку».
– Во-во!
– Заноси нас в плановую таблицу, – сказал Быков, обращаясь к заму, и встал из-за стола.
– Чтобы все, как у людей! – поддакнул полковник Коробов.
Бабков энергично кивнул.
– Понято, «Колорад»! Тогда готовьтесь, вылет с утра.
Сталину была выделена комнатенка в избе, которую он делил с Микояном, инженером полка Марковым, заработавшим прозвище «гвардии Петрович», и капитаном Котовым.
Раньше каждый вечер в большой комнате избы собирались комэски и прочие «приближенные», пили да болтали до ночи, но Быков был тверд: никаких «посиделок».
Они на фронте, а не в пивной.
Спаленка полковника Сталина размерами и роскошью не поражала: стол да стул, зеркало на стене.
Кровать, застеленная солдатским одеялом. Вешалка в углу.
Бездумно пощупав китель и шинель, Быков вздохнул.
Неприятные ощущения по поводу чужого тела оставили его, зато появились иные назойливые мысли.
Кем бы он ни был в будущем, но представлял себя самого, Григория Алексеевича Быкова, капитана, участника и прочая, и прочая.
Здесь же его не стало. Хотя…
Если хорошенько подумать, не стало как раз Василия Иосифовича Сталина. Остался пустой сосуд, содержимое которого выплеснуто.
Григорий усмехнулся: старое вино влили в новые меха.
Да, он не сможет заявить о себе, как о Быкове, но кто ж ему виноват?
Пятьдесят пять лет он грелся под солнцем и мок под дождями, и кому нужна была его личность?
Кому интересны были его мысли и суждения?
Кто вообще знал, что живет на свете такой индивид, как Г.А. Быков?
Славы Чкалова или Кожедуба ты не добился, Гришенька, да и не слишком-то и стремился. Верно?
А теперь тебе, по сути, второй шанс даден.
Свою жизнь ты, извини, просрал – дерево не сажал, дом не строил, сына (а лучше дочку!) не растил.
Врагов, правда, положил кучу, и за это тебе, может быть, зачтется.
Или уже зачлось?
В общем, «нэ журысь», товарищ Быков, как «Медведь» говаривал.
Давай, хоть чужую жизнь проживем так, чтоб не стыдно было людям в глаза глядеть!
«Колорад» подошел к окну.
Стемнело. Затихла аэродромная жизнь.
Заборовье выглядело точно так же, как и любой другой аэродром в прифронтовой полосе – землянки да капониры с краю летного поля.
В любую минуту могли поднять тревогу, избушки да землянки моментом наполнятся галдежом и топотом, забегают технари и красноармейцы БАО, готовя «Яки» к вылету, и – в бой.
Но пока было тихо.
Быков прижался лбом к холодному стеклу.
Далеко на западе, за пильчатой линией елок, слабо позаривало – это были отблески далекой канонады.
Шла война.
Цитата из политдонесения:
«1 марта 1943 г. во время осмотра самолета «Як-9», принадлежащего командиру 32-го гвардейского истребительного авиаполка гвардии полковнику Сталину В.И., обнаружено в соединении первой тяги от хвоста рулей глубины воткнутое техническое шило, которое заклинивало управление самолета. Предварительным расследованием выяснилось, что самолет последний полет имел 26.02.43 г., с тех пор на нем производилась работа по проверке шасси и съемка бензобаков…
Считаю: совершен акт с диверсионной целью.
Необходимо немедленно: для личной охраны гвардии полковника Сталина, штаба полка, самолетов Сталина и капитана Микояна прикомандировать к полку 2-го отделения по 10 человек автоматчиков из внутренних войск НКВД.
Заместитель командира 32 ГИАП по политической части, гв. майор Стельмашук».
– Контакт!
